Охотник за смертью: Восстание - Саймон Грин

Тоби закрыл глаза и потряс головой:

— Флинн, вы же обещали мне не делать этого. Мы с вами не в цивилизованном мире. Вас не поймут. И в первую очередь вас не поймут представители церкви Христа-Воителя. Они казнят вас за дегенеративные склонности, а меня — за то, что я был с вами знаком. А теперь вытряхивайтесь из этой упряжи и надевайте что-нибудь такое, за что нас с вами не повесят. Мать Беатриса не будет ждать вечно.

— Хватай мешки, — сказал Флинн. Он допил свой коктейль, вложил закладку в томик стихов и аккуратно поставил стакан и книжку на тумбочку. Только после этого он грациозно поднялся на ноги.

— Ладно, уговорили. Подождите снаружи, пока я надену на себя что-нибудь неудобное. И учтите, что ни для кого, кроме матери Беатрисы, я бы этого делать не стал. Эта женщина — святая.

Тоби вышел в коридор и прикрыл за собой дверь. Замок он защелкивать не стал, чтобы иметь возможность продолжать разговор, а в случае надобности предупредить Флинна о приближении постороннего. Оказавшись за дверью, Тоби снова тряхнул головой. Ну надо же, как ему не везет!

— Почему из всех операторов в мире мне достались именно вы, а, Флинн? За что мне такое?

— Вам срочно нужен был хороший оператор, а кроме меня с вами никто работать не соглашался, — объяснил Флинн из-за двери. — В конце концов, вы стали журналистом лишь потому, что хотели сбежать от дядюшки Грегора. Случилось так, что мне тоже срочно надо было покинуть планету. Мой последний поклонник принадлежал к одному из крупных кланов. Он тоже любил красиво одеваться — когда никто не видит, разумеется. Замечательный человек. Кроме всего прочего, поет йодль. Единственный из всех моих любовников, кто мог петь одновременно со всем остальным. Как у него звучали низкие ноты. Боже мой… А что он проделывал с гласными! Но мы поругались, и он почему-то решил, что я могу все рассказать, если мне хорошо заплатят. А этого он не мог себе позволить. Если кто-нибудь узнает о его склонностях, кланы больше не будут принимать его всерьез. Аристократ может быть выродком, но не глупцом.

Я понял, о чем он думает, и решил, что в моих интересах на некоторое время покинуть город и отсидеться в какой-нибудь дыре, пока он не остынет. Только поэтому я и согласился работать с вами, Тоби Шрек. Сами понимаете, что вы не слишком популярны в среде операторов. Специалист по общественному мнению, который никогда не был журналистом, но уверен, что лучше всех справится с этой работой. Надеюсь, вы понимаете, что в этом нет ничего личного. Насколько я вижу, работаете вы хорошо. Я имел дело с худшими партнерами.

Тоби нахмурился, но промолчал. Флинн говорил правду. Большую часть жизни он, Тоби, действительно формировал общественное мнение и боролся с плохим настроением Грегора. Коллеги его презирали, а семья не ценила. Никто не понимает, как трудно работать с общественным мнением. Но в душе Тоби всегда мечтал быть настоящим журналистом. Мечтал докапываться до правды и выводить на чистую воду высокопоставленных бандитов и взяточников, вместо того чтобы покрывать их. Но пока его не выгнали, у него просто не хватало духу оставить теплое местечко и уйти из клана. Зато теперь, на Техносе III, честолюбие Тоби разыгралось как никогда. Он еще покажет им всем, как надо работать! Наконец-то он может быть самим собой, а не прятаться в тени всемогущего Грегора Шрека. Впервые в жизни у Тоби появился шанс обрести самоуважение. Мать Беатриса никогда не давала интервью. А когда она огрела скороваркой репортера, пытавшегося выудить какую-то информацию у ее друзей с помощью шантажа, журналистская братия стала относиться к ней весьма серьезно. Здесь, на Техносе III, мать Беатриса была единственным человеком, который мог рассказать Тоби правду. Всю правду. Какой бы она ни была. И вот мать Беатриса согласилась дать ему интервью!

Тоби свирепо пнул ногой косяк:

— Флинн! Вы готовы наконец или нет?

Дверь распахнулась, и на пороге появился Флинн, уже в дневном костюме. На плече его спящей совой притулилась голокамера. Флинн повернулся на пятках, давая Тоби возможность полюбоваться мешковатими штанами и защитного цвета курткой:

— Ну? Так вам подойдет?

— У вас помада на губах, — бесстрастным тоном сообщил Тоби.

Флинн вытащил из кармана носовой платок, вытер губы и улыбнулся Тоби:

— Так лучше?

— Малость получше. А теперь побежали, пока мать Беатриса не передумала. Или пока кто-нибудь не заставил ее передумать.

Тоби и Флинн тихонько пробирались по узким коридорам, останавливаясь всякий раз, когда им казалось, что кто-то идет. Но никого не было. Большинство обитателей жилого корпуса уже спали, доверив свою жизнь электронным и живым охранникам. Мятежники никогда еще не заходили так далеко, а никто из персонала фабрики не рискнул бы портить отношения с охраной. Как репортер, обязанный показать фабрику в самом выгодном свете, Тоби уже разведал безопасные пути и подкрепил их солидными взятками, чтобы никто не распространялся о его ночных похождениях. Теперь оставалось лишь надеяться, что так оно и будет.

Тоби подвел Флинна к ближайшему выходу, и оба они остановились, чтобы напялить на себя висевшие у двери тяжелые меховые шубы. Зимой на Техносе III даже короткая прогулка без теплой одежды могла привести к смертельному исходу. Тоби и Флинн накрутили на себя столько мехов и шерсти, что превратились в какие-то потешные меховые коконы. В такой одежде даже шевельнуться было трудно. Только после этого они, спотыкаясь, направились к двери. Прежде чем открыть ее, Тоби выглянул в окно и присвистнул. Снег снаружи был таким густым, что непонятно было, как же там дышать, а ветер таким сильным, что летел этот снег почти горизонтально. На термометр Тоби даже и смотреть не стал — зачем лишний раз расстраиваться? Он поглубже натянул меховую шапку, укутал нос теплым шарфом и рывком распахнул тяжелую дверь. Оказалось, что перед дверью намело два огромных сугроба, так что им с Флинном пришлось пробивать себе путь ногами. Стоило им выйти наружу, и дверь снова захлопнулась, оставив их одних в зимней ночи Техноса III.

Холод был убийственным. В первый момент Тоби и Флинн ухватились друг за друга, чтобы не упасть. Ледяной воздух обжигал бронхи, от резкого ветра слезились глаза. Снег покрывал землю слоем в добрый фут толщиной. Машины-уборщики без устали откапывали фабрику, но снег падал быстрее, чем они копали. Встречный ветер буквально сшибал с ног — приходилось сильно наклоняться вперед, чтобы устоять. От холода у Тоби заломило зубы. Даже намотанный на лицо шерстяной шарф не помог. Тоби нахмурился, втянул голову в плечи… И в этот момент ветер снова решил поменять направление. Тоби ужасно захотелось вернуться обратно, в теплый жилой корпус, но он с негодованием отбросил эту мысль. Он репортер и идет по горячему следу — одно это должно его согревать.