КОШМАР : МОМЕНТАЛЬНЫЕ СНИМКИ - Брэд Брекк

Переправившись через Фрейзер, вступаешь в последний рубеж Канады. Попадаешь в необъявленный временной пояс, который, тем не менее, не измеряется ни часами, ни сутками. Возвращаешься на сто лет назад, и автомобиль становится машиной времени, которая уносит тебя из 20-го века.

Здесь лучшая во всей Британской Колумбии рыбалка. Речка Дин, например, самый подходящий на земле водный поток для ловли радужной форели.

Название "Чилкотин" на языке индейцев-чилкотин означает "люди реки молодого человека"; регион по площади больше штатов Массачусетс и Коннектикут вместе взятых, но живёт в нём меньше двух с половиной тысяч человек. Половина из них – индейцы-чилкотин из резерваций Туси, Анахам, Стоуни, Редстоун и Немайа. Тем не менее вот уже много лет эта страна славится разнообразием промыслов : здесь и скотоводы, и охотники-трапперы, и поставщики снаряжения, и туроператоры, променявшие прерии на трудную жизнь в лесах с чистыми водами.

Просторы здесь широки, а в год выпадает не более 50 мм осадков, поэтому климат суров и лето короткое. В местечке Клина-Клине едва можно насчитать 30 ночей за год, когда температура не падает ниже нуля. Днём может стоять зной до 38 градусов, а ночью вода в ведре покрывается коркой льда. Зимой ртутный столбик часто падает ниже минус 50.

Скот пасётся среди сосен. В реках плещется лосось, озёра полны форели и водоплавающих птиц. Великое множество лосей, оленей, чёрных медведей и медведей-гризли, волков, куниц, кугуаров, большерогих баранов, оленей-карибу и горных козлов – все они процветают в первобытности Чилкотина. А ещё здесь много сов. В сумерках видно, как они начинают охоту, и ночи полнятся шорохами их крыльев.

Городок Татла-Лейк – сердце Чилкотина, как раз посередине между Вильямс-Лейком и лазурными водами Тихого океана. В гостинице "Грэхэм Инн" предлагают отменную еду, а построил её Боб Грэхэм в начале века. Наливай себе кружку дымящегося яванского кофе, выбирай столик, садись и беседуй. Если голоден, попроси у Бруно Кравчика меню. Он владелец этого заведения и так готовит домашние колбаски и пирожки – пальчики оближешь.

Едешь дальше – и въезжаешь в Нимпо-Лейк, главный из окрестных курортов, откуда любителей рыбалки со всего света доставляют к дальним озёрам, где рыба ловится так, что Айзик Уолтон, английский писатель, выпустивший в 1653-ем году книжку "Умелый рыболов", перевернулся бы в гробу. А перевернулся бы от чёрной зависти. Если ты всё ещё хочешь есть, иди в "Дарлаз плейс".

Здесь рай для увлечённых, но сегодня этот рай в опасности; опасность эта появилась в 80-ых и терзает как дурной сон. Дело состоит в вырубке лесов и во влиянии вырубки на окружающую среду. И население Чилкотина до сих пор пытается решить этот спор с лесными компаниями.

Чилкотин – один из последних бастионов Северной Америки, где ковбои и индейцы, как и прежде, живут бок о бок и не ломают голову над тем, что происходит вокруг их плато.

А индейцы живут так, как жили предки : ловят рыбу в реках, ставят капканы, охотятся на дикого зверя в дальних распадках, стерегут крошечные стада на холмистых лугах, которые с незапамятных времён зовут своим домом.

Но они боятся за своё будущее. Они говорят, что если лесные компании вырубят слишком много леса, то новый лес не вырастет. Они говорят, что если вырубить деревья, то высохнут озёра, а дожди смоют почву – почву, в которую веками лилась кровь и ложились кости предков.

Скотоводы тоже зависят от земли, и если земля не сможет удерживать влагу, она высохнет и её развеет ветер, как это случилось в прериях в Грязные тридцатые. Разведение скота с давних пор является неотъемлемой частью жизни Чилкотина, и никто не заинтересован в том, чтобы оно исчезло.

В наши дни резервации Чилкотина живут в унынии. Индейцы говорят, что для них нет работы. Отсюда низкая самооценка и отсутствие самоуважения, и они скулят, и жалуются, и заливают свои несчастья алкоголем, который убивает их. И они это знают. Они говорят, что потеряли свой путь. Они боятся растерять свою культуру и язык, свои ценности и самосознание. Резервации окружены сплошными вырубками, и от этого тяжело поддерживать древний образ жизни. Они говорят, что стало трудно добывать лося и оленей для котла и что без шкур их женщины не могут шить мокасины и другие необходимые предметы.

Они говорят, что нужно защищать землю, на которой живёшь, и что если мы позаботимся о земле, то и земля позаботится о нас. Но если разрушить землю …

Погибнет всё.

Весь народ Чилкотина стремится сохранить жизнь, которой живёт издревле. Это проблема экономики и отношения к окружающей среде, и жители страны Карибу ищут выход. Но борьба в Чилкотине сегодня – это не только реакция на перемены. Это не столько война с повсеместными вырубками леса, сколько движение за превращение всего плато в резерват первозданности.

Это борьба за сохранение земли. Это борьба за сохранение экономического и экологического многообразия, за врачевание земли, чтобы она простила нам то, что мы с ней сделали. Это кризис сознания, при котором человеческий мозг попадает в острое противостояние с самим собой, силясь определить будущее одного из самых удалённых и забытых временем регионов планеты, где величие земли как нигде близко к святости.

И – самое главное – это борьба за то, чтобы было услышано многоголосие разноязыкого Чилкотина, за спасение своеобразия этой страны в грядущих веках, чтобы тот, кто будет жить после того, как мы обратимся в прах, так же мог открывать для себя этот прекрасный край пешком и в каноэ, верхом и на лыжах…

Чтобы жизнь торжествовала ради продолжения самой жизни…

Чтобы охотники и пастухи, индейцы и заблудшие души, живущие на продуваемых ветрами холмах и в неприветливой местности этого плато, остались…

Чтобы рыба, плещущая в его озёрах, и орлы, парящие в его небесах, и пробирающиеся сквозь бурелом медведи и бегущие по речным берегам волки, и гагары, воспевающие его нетронутость, и скот, жирующий на его пастбищах…

Могли сохраниться.

Тогда душа просторов Чилкотина снова обретёт спокойствие и пребудет в вечности. И всё это зависит от нас. Ибо эта земля – наша.

II

Трасса ?20, называемая порой "Дорогой Свободы", ведёт к краю плато Чилкотин : здесь земля резко вздымается в Береговой хребет; а потом спускается вплоть до крохотного порта Белла-Кула, расположенного в конце рукава Норт-Бентинкт, глубокого молочно-голубого фьорда, на 75 миль врезающегося в сушу.

Белла-Кула – конец пути, самый далёкий запад, которого только можно достичь. Это дикое побережье, вытянувшееся вдоль каботажного пути на Аляску, знаменито своими бескрайними еловыми и кедровыми лесами : они сразу вызывают в памяти сказку о волшебном лесе, в котором запросто можно повстречать скандинавского тролля, собирающего плату за проезд под мостом через речку Нусгалч. Здесь мы укрыты от внешнего мира и географически, и физически, ибо эта долина застывших верхушек туманных дождевых лесов – особенное убежище, заповедник диких созданий : в нём лысые орлы и огромные гризли по-прежнему каждую осень собираются у реки Атнарко ловить идущий на нерест лосось; здесь сдержанная настороженность к людям "оттуда" является понятной реакцией крепышей-горцев, желающих сохранить свой малолюдный мирок и привычный порядок вещей.

Кто их осудит? Они хотят сохранить этот Рай нетронутым.

В этой долине я провёл самые счастливые годы.

Я взял в аренду маленькую глухую ферму в деревушке Фирвэйл, назвал её "Ивы" и с двумя своими псами и тремя безымянными котами-мышеловами вселился в избушку-страрушку, что стоит у поворота дороги в дальнем конце долины примерно в миле от западной граница национального парка "Твидсмюир". У меня был участок в 15 акров, я топил дровяную печь, освещал жилище керосиновой лампой, таскал воду и сколотил уборную, которую из озорства расписал под американский флаг : в ней я перелистывал каталог Сирса и размышлял о своих грехах.

Несколько раз в неделю на стареньком и ржавом грузовичке я мотался за 15 миль в Хагенсборг за почтой и почесать язык с народом у магазина. Ну, а если надо было в банк, купить новое топорище или записаться к врачу на приём, чтоб достать занозу, то приходилось ехать в Белла-Кулу, 60 миль туда-обратно.

Здесь я нашёл жизнь, которую искал. Хорошо было выпасть из цивилизованного мира.

Я работал в "Курьере", газетке, печатавшей новости долины, Западного Чилкотина и побережья, и был на все руки мастер : писал заметки, очерки, редакторские статьи, делал снимки и торчал в фотолаборатории, занимался макетированием, монтажом и даже распространением.

Но у меня не сложились отношения с издателем, поэтому на следующий год я уволился из газеты и, чтобы свести концы с концами, занимался чем придётся. Был я и рыбаком, и лесорубом, и маляром, и плотником, и пожарным, и фотографом, а ещё докером – грузил лес на большие пароходы из Кореи и Японии, сельхозрабочим и внештатным корреспондентом.