Древние Боги - Дмитрий Анатольевич Русинов

самой смерти. Как убедить их в том, что будущее есть только у того народа, что хочет выжить, а не погибнуть в одной из битв, чтобы отправиться к Очагу Бессмертного Тэнгри?

* * *

Хортер, и двое вигов, отправившиеся с ним, вернулись глубоким вечером, когда солнце уже склонилось к самой земле, и умерило пыл своих лучей. Их встречали как победителей, будто они вышли живыми из неравной, заранее обречённой на поражение, битвы, и сделали невозможное. Их обнимали, хлопали по плечам, и каждый считал своим долгом спросить, что с ними случилось.

Когда Стальной Барс спустился на первый этаж развалин, воины смолкли, и замолчали, ожидая, когда воевода заговорит с бывшими пленниками. Рутгер внимательно оглядел Хортера, и отметил про себя, что того, видимо немного побили, но всё оружие и доспехи оставили при нём.

– Ну, и как тебя встретили кахты? Хорошо ли тебе было у них в гостях? Поили ли допьяна? Кормили ли досыта?

«Тёмный» улыбнулся, и отшутился:

– И кормили, и поили, да жаль, не меня. Щедро попотчевали тумаками, а потом хотели принести в жертву каким-то своим Богам.

Слова Хортера вызвали смех у воинов, и они ещё не скоро смогли успокоиться.

– Где Кали?

– Пёс уже у Эрли. Кахты ранили его стрелой, к счастью легко. Эрли – ведьма, так что скоро она его вылечит. Я в этом не сомневаюсь.

– Хорошо. Всё это понятно, только не понятно одно: как получилось, что тебя смогли захватить враги? Ты же видишь и чувствуешь вокруг на десять полётов стрелы!

«Тёмный» смутился, и его серая кожа слегка потемнела. Рутгер догадался, что Хортер «покраснел».

– Сам удивляюсь, что на меня нашло. Может, подействовала жара? Я словно оглох и ослеп. Очнулся только тогда, когда меня уже связали!

– Ты видел лагерь кахтов?

– Конечно! Я видел всех, и даже мог их пересчитать, но они надели мне на глаза повязку. Они о чём-то долго кричали, потом меня немного попинали, и оставили связанным на земле. Я не знал, что они собираются делать со мной, и уже приготовился к смерти. Потом началась необычайная суматоха, кахты опять закричали, меня развязали, и куда-то повели. Вели долго, по высокой траве, и наконец вывели вместе с вигами к подножию вот этого холма, только с другой стороны. Отпустили, и ещё что-то долго кричали в след. Я уже думал, что надо отправляться к Очагу Бессмертного Тэнгри, и вдруг нас отпускают. Почему? Я не понимаю!

– Не забывай – у нас их хан. Если бы с вас упал хоть один волос, я бы содрал с него кожу.

Слова воеводы вызвали новый взрыв смеха, хотя Рутгер здесь не заметил чего-либо смешного. Впрочем, какая разница? Главное, что Хортера вернули, а с ним и двоих вигов, отправившихся вместе с ним. Ещё три могилы – это слишком большая цена для и так небольшого отряда. «Наш путь будет отмечен на карте Обитаемого Мира могилами наших воинов» – грустно подумал Стальной Барс. Жаль, что никак нельзя избежать потерь. Всегда, в любом бою кто-нибудь погибал.

Стальной Барс решил не оставаться с воинами, готовящими пир в честь освобождения «тёмного», а поднялся на третий этаж, где в одном углу Эррилайя заботливо перевязывала раны своему волкодаву, предварительно смазав их какой-то пахучей смесью, а в другом, при каждом громком звуке вздрагивал хан кахтов. Его не могли успокоить никакие речи Лурфара, он был уверен, что доживает свой последний вечер, и что утром его обязательно казнят, и воевода вигов выполнит все свои угрозы. Ведь он поступил бы точно так же, не смотря на все свои клятвы, так неужели он может рассчитывать на какое-то снисхождения или милость?

Рутгер подошёл к Эрли, присел на корточки, и заглянул ей в лицо. В потёках высохших слёз он увидел муку и боль, словно её часть она взяла у пса, чтобы тому было легче. Волкодав лежал на тростниковой циновке, тяжело дыша. Один бок уже был перевязан, и теперь маленькая ведьма накладывала повязку на заднюю лапу.

– Как он?

– Я вытащила из него два обломка стрелы. Раны не опасные, но он потерял много крови. Кали всегда мужественно переносил боль. Даже когда ему пришлось схватиться с двумя мутантами из Великой Пустоши, когда они его здо́рово потрепали, он ни разу не заскулил! – Эрли произнесла это с гордостью, словно сама билась с теми мутантами, и победила их. Её глаза заблестели, и в голосе послышалась какая-та жёсткость. – Я уверена, что скоро он поправится. Не пройдёт и недели, и он снова пойдёт с Хортером.

– Нам всем понадобиться его помощь. Пусть он выздоравливает поскорее. Мне жаль, что с ним такое случилось.

– Не жалей. – Отмахнулась Эррилайя. – Кали – воин, хотя и пёс. Не знаю, есть ли у него какой-нибудь собачий рай, но я уверена, что он там будет.

Рутгер кивнул и отошёл к хану. Тот сразу как-то съёжился, словно хотел стать ещё меньше и незаметнее. Монахи тут же уступили воеводе место на одном из сёдел, и налили в чашу вина.

– Пусть хан кахтов ничего не опасается. Его воины отпустили моих людей. Оказывается, мы ещё можем договориться! – Весело воскликнул Стальной Барс. – Я пью за здоровье великого хана. Пусть его годы жизни будут долгими и бесконечными, как вода в ручье.

Лурфар перевёл, и хан сразу же расправил плечи, выпрямился, подбоченился, словно и не боялся за свою жизнь совсем недавно, словно и не грозили ему всеми муками ада.

Хан взял в руки чашу, стоящую на волчьей шкуре, заменяющую стол, и с достоинством произнеся длинную речь, сделал несколько глотков вина.

– Вождь воинов Великой Пустоши желает тебе того же, и надеется, что между такими могущественными народами никогда не возникнет никаких недоразумений. Его воины немного погорячились, но ведь их можно понять. На рассвете они потеряли многих своих братьев, и их кровь взывает к отмщению.

Воевода внимательно выслушал перевод монаха, и в свою очередь, усмехнувшись, ответил:

– Насколько мне помнится, воины хана сами первыми напали на нас. Мы же не дали для этого никакого повода. Всё, что нам было нужно, это всего лишь пройти мимо.

Кахт важно кивнул, и улыбнулся, обнажив ряд мелких, острых зубов. Он снял меховую шапку, и отогнал ею вившуюся возле уха надоедливую мошку.

Рутгер увидел чёрные, засаленные волосы, узкие, прищуренные глаза, на жёлтом, плоском как блюдо, лице. В голове промелькнула мысль, что вряд ли хан когда-то