Гитлер и его бог. За кулисами феномена Гитлера - Джордж ван Фрекем

«Гитлер стремился достичь, – пишет Христиан Центнер, – внутреннего единства нации, сплавленной в марширующую колонну, организованную железной рукой, готовую к самопожертвованию, способную исполнить любой приказ национал-социалистического руководства»81. «Гитлеровское воспитание молодежи было всеохватным», – говорит Генри Пикер, комментируя одну из застольных бесед Гитлера. Затем он приводит его слова, которые достойны занять место в любой антологии тоталитаризма: «Эти мальчики вступают в организацию в возрасте десяти лет и впервые получают глоток свежего воздуха. Затем, четыре года спустя, они переходят из Юнгфольк[23] в Гитлерюгенд и остаются там еще четыре года. И тогда мы еще меньше хотим, чтобы они опять попали в руки тех, кто создает барьеры класса и статуса, – лучше мы отдадим их в СА или в СС… и так далее. И если они, оставаясь там в течение восемнадцати месяцев или двух лет, так и не станут настоящими национал-социалистами, тогда они отправляются в Трудовую службу и шлифуются там еще шесть или семь месяцев с лопатой в руках. И если после этих шести или семи месяцев еще останутся какие-то пережитки классового сознания или гордости своим статусом, тогда о них на протяжении следующих двух лет позаботится Вермахт. Через два или через четыре года они вернутся. Чтобы предотвратить их сползание к старым привычкам, мы немедленно берем их в СА, СС и так далее. И всю оставшуюся жизнь им не видать свободы»82.

«Гитлер был готов списать старое поколение со счетов. В ноябре 1933 года он заметил: “Если противник говорит: “Я не перейду на твою сторону”, я спокойно отвечаю: “Твой ребенок уже наш… Ты уйдешь, но твои потомки уже стоят в новом лагере. Через некоторое время для них уже не будет существовать ничего, кроме этого нового общества””… Плюралистическую молодежную культуру заменили монолитные Гитлерюгенд и Лига немецких девушек для тех, кому от четырнадцати до восемнадцати, и Германские мальчики и Лига девочек для десяти-четырнадцатилетних»83. К концу 1938 года Гитлерюгенд насчитывал более семи с половиной миллионов членов; в марте следующего года он стал единственной разрешенной молодежной организацией в рейхе.

Отслуживший в Гитлерюгенде был, по сути, полностью подготовленным солдатом. «Стрельбе и строевой подготовке обучался каждый. Более специальная подготовка проходила в специальных подразделениях Гитлерюгенда. В 1938 году морской Гитлерюгенд насчитывал 50 тысяч человек, моторизованный – 90 тысяч, части воздушных сил – 74 тысячи, клубы авиамоделизма – 73 тысячи, части связи Гитлерюгенда – 29 тысяч человек»84. Их кумирами были пилоты-истребители Галланд, Молдерс и Марсель, а также «Лис пустыни» Эрвин Роммель, самый знаменитый военный этого режима. Из этого полностью нацифицированного и фанатизированного «молодого поколения» – «я вижу блеск в их глазах, когда они говорят о фюрере» – получились потрясающие солдаты; например, в танковом дивизионе Hitler Jugend; как писал Геббельс в дневнике, они совершили «чудеса героизма» в Нормандии и у Бастони. Именно такие полумальчишки, многие из которых выглядели просто детьми, защищали последние укрепления перед мостом в Гавеле, в предместьях Берлина; этот эпизод пересказан в фильме Бернарда Вики Die letzte Brücke («Последний мост»). Именно такое маленькое подразделение выстроилось перед сгорбившимся и хромающим Гитлером, который в последний раз вышел из бункера, чтобы вручить им награды за храбрость. К тому времени от разбомбленной мечты Гитлера об Ordensburgen останутся лишь дымящиеся руины.

Орден мертвой головы

«Я хочу раскрыть вам один секрет, – сказал Гитлер Герману Раушнингу где-то в 1933 году, – я создаю орден»85. Идея «кружка посвященных» для людей, близких к Гитлеру, была не нова, вспоминает Раушнинг. Розенберг уже конфиденциально сообщил ему об этом в Мариенбурге, бывшей главной резиденции Тевтонского ордена. В действительности, в этой идее нет ничего странного. Всякий раз, когда в истории появляется действительно новое и убедительное мировоззрение, происходит почти автоматический процесс разделения между его внешней формой, приспособленной для масс, и его эзотерической, внутренней сущностью, предназначенной для немногих избранных.

В главных чертах это соответствовало взглядам Гитлера на свое движение. Имелась основная масса членов, для которых программа партии должна оставаться вечной и неизменной, как церковная догма. Ими будет двигать бездумная вера в партию и в фюрера. Помимо этого, были старые соратники, die alten Kämpfer, вставшие на сторону Гитлера в годы борьбы, ставшие второстепенными фюрерами в партийной пирамиде, «маленькими гитлерами», как их порой называли. «Гитлер знал, что этим людям не подняться до высших идей. Это заскорузлые политики, затвердевшие в изматывающей каждодневной борьбе. Их мысль никогда не выходила за пределы однажды усвоенных принципов национал-социализма». Гитлер хорошо знал их сильные и слабые стороны и наградил их за верность, удовлетворив их амбиции и алчность.

Лишь когда это поколение сойдет со сцены, сможет оформиться «мирская нация священников», первая волна «новой религии человечества, религии создания нового человеческого вида». Гитлер понимал, что это станет возможным лишь после решительной войны за завоевание мира, «которая неизбежно случится». Национал-социализм или, скорее, гитлеризм был еще во младенчестве. «Он вновь и вновь упоминал об этих пунктах в разговоре. И за кажущимся смирением чувствовалось жгучее нетерпение достичь, наконец, состояния, которое он считал для себя естественным: творческого государственного деятеля и законодателя, образцового художника и градостроителя, пророка и основателя новой религии»86.

«Партия – это неверная концепция. Я бы предпочел говорить – орден»87, – произнес Гитлер. Он имел в виду нечто сходное с масонской организацией, структурированное по типу средневековых гильдий. «[Масоны] создали что-то вроде аристократии с функциями духовенства. Они отделили себя от других, следуя особым традициям. Они создали тайное учение, которое было не просто словесным кредо, но постепенным развитием высших озарений с помощью символов и тайных ритуалов». «Опасность и величие» масонства лежали в его иерархической организации и учении, опирающемся на символы и ритуалы, обращающемся напрямую к воображению, «без вмешательства интеллекта». Именно это восхищало Гитлера, это он и пытался воспроизвести. «Разве вы не видите, что наша партия должна быть чем-то подобным: орденом, иерархической организацией мирского духовенства? – спросил он Раушнинга. – Но это, само собой, означает, что у других ничего похожего быть не должно. Здесь либо мы, либо масоны, либо церковь, но не две организации одновременно. Одно исключает существование других, что ясно поняла католическая церковь, во всяком случае, в том, что касается масонов, [отлучая их от церкви]. Сейчас мы сильнее всех и разделаемся с обоими – и с масонством, и с церковью»88. В случае церкви ему надлежало действовать осторожно, ибо христианство глубоко укоренилось в мышлении и обычаях немецкого народа, но его конечная цель не оставляет сомнений. Масонство же, напротив, было безобидным и беззащитным; его немедленно запретили, как только Гитлер пришел к власти.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});