Трактат об удаче (воспоминания и размышления) - Евгений Сапиро

Через 20 лет это подзабытое и ни с чем не сравнимое ощущение вновь, как молодое, вернулось, когда наши студенты с бурным восторгом встречали шутки своих преподавателей, звучавшие со сцены Пермского университета во время студенческой театральной весны…

Последние и самые дорогие для меня настоящие аплодисменты я услышал летом 1998 года. Это произошло во время празднования Дня города в чусовском Дворце металлургов. Ведущий вечера объявил: «Слово предоставляется министру Российской Федерации, нашему земляку Евгению Сапиро». И, как по команде, все присутствующие в зале встали…

В те секунды, что я шел к сцене, передо мной промелькнули и родители, и военное детство, и «та заводская проходная, что в люди вывела меня»[150]…

Что тут говорить… Аплодисменты, признательность сотен людей – это наркотик. И «слезть с этой иглы» дано не каждому. Да и… надо ли?

Не последним цветком в букете «моральные стимулы» является честолюбие.

Думаю, что понятию «честолюбие» несколько не повезло. Чаще всего оно преподносится как негативное качество человека. А это далеко не всегда соответствует истине.

В словаре «честолюбие» трактуется как «жажда известности, почестей, стремление к почетному положению»[151]. Такое стремление является достоинством человека или его недостатком?

Честолюбие – категория весьма противоречивая. Это антипод вроде бы однозначно «положительного героя» – скромности. Если бы эти два человеческих качества можно было измерить количественно и «положить» на график, то максимальное значение скромности соответствует нулевому честолюбию. На другом конце оси координат все наоборот: максимум честолюбия, ноль скромности.

Далеко не всякий психотерапевт может определить ту «критическую точку», до которой накапливается здоровое честолюбие, чтобы, перевалив этот рубеж, превратиться в нездоровое, выдавливающее из человека остатки, как правило, дефицитной скромности. Тем не менее, очевидно, что в разумных дозах это качество необходимо любому, кто стремится к успеху. Независимо от сферы деятельности.

Если бы мне пришлось отвечать на вопрос, является ли для меня честолюбие движущей силой карьерного роста, то пришлось бы ответить:

– Каюсь, грешен!

Отлично помню удовлетворение от своего первого служебного кабинета – кабинета заведующего кафедрой. И не только оттого, что удобнее стало работать. Ласкала взгляд табличка на двери с фамилией и регалиями. И, конечно, на очередной карьерной ступени первого вице-губернатора персональная машина и спецсвязь в ней (занимающая, кстати, половину багажника) обеспечивали не только мобильность и оперативность в работе… Первое время пребывания в должности министра приятно удивляла легкость доступа к заповедным местам (закрытая зона Кремля, премьерский блок Белого дома), и к их обитателям («первым телам»).

Приятно было пошутить, перефразируя известный анекдот: думал ли ты, Сапиро, что когда-нибудь будешь спать с женой сенатора (министра)?

Возвращаясь к противоречивости «честолюбия», ради научной объективности и собственного оправдания добавлю пару слов по этому поводу.

Если без лукавства, то честолюбие – это еще и желание похвастаться перед людьми собственными успехами. Что в этом плохого, если таковые успехи действительно имеются? Особенно, если это «хвастовство» – твой отчет перед дорогими тебе людьми.

У моего друга Владимира Мовчана дома висит незабываемая фотография. На водительском месте крутого «Мерседеса» крупным планом запечатлена маленькая, сухонькая пожилая женщина в деревенском платочке. На ее лице одновременно и самоирония (смотрите, куда я уселась!) и уверенность в том, что она на этом месте по праву.

По праву, потому что это машина ее Вовки, который когда-то ушел из родного нищего дома служить в армию, а теперь – полковник, уважаемый человек – приехал отчитаться перед мамой о своем житье-бытье…

Я уверен, что высокая оценка этого бытия, услышанная от мамы, явилась для полковника Мовчана более ценной, чем именной пистолет, который вручили ему накануне, несмотря на то, что этой наградой он очень дорожит.

Подобную (полковничью) историю мне рассказывал и наш общий друг сенатор Валерий Федоров.

Отец Валерия Ивановича – из тех ковровских мастеровых, руками которых в самом прямом смысле создавалось славное русское оружие. Ковров – город небольшой, все друг друга знают, тем более что Иван Федоров был в нем человек не последний. Домой в отпуск Валерий Иванович приехал вскоре после получения полковничьего звания и, соответственно, положенной по рангу папахи.

Когда отец с сыном собрались вместе пройтись по городу, полковник начал одеваться в «гражданку». Эта попытка была немедленно и категорически пресечена Федоровым-старшим: «Надень форму и папаху!»

Потом они шли по улице рядом, и каждый третий встречный почтительно здоровался с отцом, и каждому из них он гордо представлял:

– Мой сын. Полковник!

Рассказывая это, Валерий Иванович посетовал: «Жаль, что отец не дожил до того времени, когда мог представить меня землякам генерал-полковником».

И я его понимаю. Отчитаться перед своими родителями о назначении федеральным министром я смог только перед их могилами на пермском кладбище…

Договорившись, что мотивация удачи – это коктейль, никак не уйти от вопроса: а каково распределение в этом коктейле моральных и материальных стимулов, мотивов?

В конце 1960-х на научном семинаре, который проводил основатель экономического факультета Пермского университета доцент И. Сандлер, обсуждалась тема соотношения материального и морального стимулирования работников. Докладчик построил график, из которого было видно, что при низкой оплате моральные стимулы почти не действуют и в разы уступают материальным. Но когда человеку уже хватает на кусок хлеба и крышу над головой, он начинает обращать внимание на моральные стимулы. Более того, наступает переломный момент, когда влияние моральных и материальных стимулов выравнивается (на графике кривые пересеклись в одной точке), а далее моральные стимулы приобретают большее значение (на графике – устремились вверх, оставив материальные ниже).

Сандлер подошел к графику и, ткнув карандашом в точку пересечения, спросил: «При какой зарплате это происходит?» Докладчик задумался: «Пожалуй, рублей 400–500»[152]. Снова пауза… и резко: «Впрочем, все зависит от коэффициента жадности конкретного лица».

Работающие со мною начальники и подчиненные не дадут соврать, что у Сапиро этот коэффициент был, конечно, не нулевым, но весьма малой величины. Получить премию, очередную прибавку за кандидатскую или докторскую диссертацию, гонорар за книгу было всегда приятно (и полезно), но главной «движущей силой» этот фактор никогда не был. Может быть, потому, что я вырос в достаточно обеспеченной по тем временам семье (мама работала главным врачом больницы, отец – главным инженером завода), в студенческие годы месяцами подкармливался на тренировочных сборах, а служебную карьеру начал с мастера прокатного (горячего!) цеха, нелегкая работа в котором сравнительно хорошо оплачивалась. При вполне приличном достатке родители жили весьма скромно. Может быть, даже слишком. Поэтому их потребности почти всегда были ниже возможностей. Женитьба эту умеренность не пошатнула. Жена потеряла отца в два года, а ее мама работала медицинской сестрой, зарплата которой не нуждается в комментариях. Тем не менее, запросы молодой супруги оказались в «среднесемейных» пределах. Оглядываясь назад, думаю, что, при реальных материальных возможностях семьи, молодой и (ей-Богу, не преувеличиваю, красивой) женщине идти на определенные самоограничения было не просто. Видимо, дело не столько в достатке, сколько в воспитании.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});