Николай II в секретной переписке - Платонов Олег Анатольевич

В субботу утром у меня будет мой обычный доклад, а затем немедленно выезжаю в Оршу. — По соседству будут стянуты 3 казачьи дивизии — 1-я и 2-я Кубанские и Уральская, — после чего я продолжу свое путешествие домой и приеду в Ц.С. в воскресенье в 12 час. — Увы, пропущу церковную службу! Может быть, мне удастся провести дома дней 8-9, — вот было бы великолепно!

Мое дорогое маленькое Солнышко! Я горю нетерпением поскорее увидать тебя, слышать твой голос, смотреть в твои глаза и чувствовать себя в твоих объятиях!

Я думаю, что разлука действительно делает любовь еще сильнее и взаимное влечение еще больше. Я надеюсь, что ты себя к этому времени будешь чувствовать совсем здоровой и бодрой!

День именин Татьяны был вчера отпразднован в городе с большим торжеством. Был концерт, представление и живые картины в театре. — Было, оказывается, битком набито и очень удачно, но продолжалось с 9 до 1.30 час. — Губернатор не мог мне сказать, сколько было собрано за весь вечер. — Вместе с программой продавался портрет Татьяны с ее автографом.

В течение двух дней у Федорова небольшие боли в левой стороне живота и небольшой жар, так что я просил его лечь. Вид у него, как всегда, веселый. Только что — 2.30 час. — принесли мне твое дорогое письмо.

Крепко целую и благодарю за все, что ты пишешь. — Да благословит Господь тебя и наших дорогих детей!

Глубоко любящий твой старый муженек

Ники.

Царское Село. 14 января 1916 г.

Мой любимый!

Погода очень ветреная, мягкая, изредка показывается солнце. Чувствую себя скверно, потому что ночью были сильные боли в животе и такая слабость, что даже позвонила Мадлен[674], чтоб она дала мне грелку и опий. Должно быть, это от adonis'a. Сегодня чувствую большую слабость. Ольга Евг. завтракает у нас, а затем принимаю Ягмина, который, наконец, приехал хоронить жену.

Как мило, что Равтопуло с тобою завтракал! Силаев будет в восторге. Сестра этого мальчика тоже была именинница 12-го. Сегодня день рождения Вильгельма!

Вот и снег пошел. Хотелось бы знать, последнее ли это мое письмо, и вернешься ли ты в субботу или нет?

Дети нашли, что дорогая матушка несколько похудела. Они завтракали у нее наверху, а потом, после своих комитетов, напились чаю у Ксении, которая тоже неблестяще выглядит. Твоя приятельница Плевицкая[675] привезла Ольге денег от концертов, которые давала. Она пела для Ольги[676] в Киеве, где случайно был Мочалов, Родочка[677], и он аккомпанировал ей, а Родионов приехал с нею сюда.

Аня прочла нам из твоей книги несколько рассказов о детях, пока мы раскладывали пасьянсы. Она привезла для тебя новую книгу к твоему приезду.

Не могу больше писать. Чувствую себя слишком идиотски. Прощай, мой милый. Да благословит и помилует тебя Господь ныне и присно и да поможет тебе во все трудные минуты твоей жизни!

Осыпаю тебя нежно-ласковыми, страстными поцелуями и остаюсь, мой драгоценный, твоей глубоко любящей старой женушкой

Солнышко.

Царская ставка. 14 января 1916 г.

Моя бесценная!

Это будет мое последнее письмо. — Вчера прибыло сюда множество генералов и других высокопоставленных лиц, чтобы принять участие в комиссии под председательством Алексеева для обсуждения вопросов о продовольствии, угле и других вещах. Приехали кн. Урусов[678], который работает в Кр. Кресте, а также по устройству беженцев, вместе с ген. Ивановым, затем, к моему большому удивлению, московский городской голова Челноков[679], председатель Союза Городов, и несколько других почтенных лиц от различных министерств. Я пригласил их к обеду. — За несколько минут до обеда я принял Челнокова наедине — он поднес мне теплый адрес от Москвы, в котором благодарит войска за хороший прием, оказанный делегации, посланной для распределения подарков солдатам. — Он тяжело дышал и вскакивал каждую секунду со стула, пока разговаривал. — Я спросил его, хорошо ли он себя чувствует, на что он отвечал утвердительно, но прибавил, что он привык представляться Николаше и никак не ожидал увидать здесь меня. — Этот ответ и все его поведение понравились мне этот раз!

Бедный Алексеев просидел с ними вчера вечером от 9 до 12 час. И сегодня опять. Теперь после Федорова заболел инфлюэнцой Воейков. — Глупый человек, два дня тому назад он чувствовал озноб и когда смерил температуру — было 39 градусов. Я насилу уговорил его сегодня утром остаться в постели, а сейчас он опять встал. Наш Поляков[680] поставил ему на грудь и спину 17 банок, что очень ему помогло, иначе он мог бы схватить воспаление легких!

Сердечно благодарю и целую за твое дорогое письмо, которое только что пришло. Ну, до свидания, храни тебя Господь, мое любимое Солнышко, моя бесценная Душка! Нежно целую тебя и дорогих детей.

Через2 дня мы, Бог даст, будем опять вместе.

Твой

Ники.

Царское Село. 15 января 1916 г.

Милый!

Всего несколько строк, так как чувствую себя очень скверно. Спала хорошо, но голова все болит, трудно держать глаза открытыми. Чувствую слабость, лихорадку, гадко; 37,1, но, вероятно, будет больше. Сердце расширено, как будто собираюсь захворать инфлюэнцей, так что Б.[681] предписал мне весь день лежать в постели. Вчера тоже чувствовала себя гадко и поглупевшей.

Ольга Евг. такая же, как всегда; просила передать тебе наилучшие пожелания. Ягмин узнал, что полк теперь уже в самой Персии.

За обедом были А. и Н.П., но мне слишком нездоровилось, чтоб я могла вполне насладиться их обществом. День яркий, на солнце 6 градусов тепла.

Такое счастье, что ты приедешь в воскресенье, но я хочу к тому времени выздороветь! Надеюсь, что погода будет хорошая, что все сойдет хорошо и что увижу милых казаков.

Как этот дрянный цеппелин залетел в такую даль, как Режица?

Дети здоровы, хотя Ольгу стошнило ночью без всякой причины. Любимый, не могу писать больше: глаза болят и трудно открывать их.

Бедная графиня Воронцова[682]. Она будет тосковать по своему милому старому мужу, но для него это должно быть избавлением. Как чувствует себя Федоров?

Крещу и целую без конца и сильно хочу быть опять с тобой, голубчик, самый милый из милых!

Нежно прижимаю тебя к сердцу.

Навеки твоя старая женушка

Аликс.

Это письмо ты, вероятно, получишь в Орше.

Царское Село. 16 января 1916 г.

Мой родной!

Я узнала, что и сегодня едет курьер, чтоб мучить тебя, поэтому пишу несколько строк. Яркое солнце, тихо и 2 градуса мороза.

Уснула после трех. Чувствую себя сегодня немного лучше, но все еще есть странное ощущение внутри, держу грелку на животе, но сердце, к счастью, нынче утром не расширено.

Вчера я встала к обеду и пролежала на кушетке до 11-ти, раскладывая, по обыкновению, пасьянсы, что менее утомляет, чем работа.

Сандра[683] — у матери, Ира[684] и Мая[685] здесь в городе.