Пена дней - Борис Виан

По обеим сторонам дороги рос бледный мох. Время от времени мелькали голые скорченные деревья. Ветра не было совсем, и под колеса автомобиля ложилась гладью липкая грязь. Николя с трудом управлял машиной, и ему стоило немалых усилий вести ее по этому раскисшему шоссе.

— Не расстраивайтесь, — сказал Николя, оборачиваясь к Хлое, — это ненадолго. Там дальше будет нормальная дорога.

Хлоя посмотрела вправо и вздрогнула. Рядом с очередным столбом стоял странный чешуйчатый зверек и глядел прямо на них.

— Колен, посмотри… Что это?

— Не знаю, — ответил Колен. — Не бойся, он не злой.

— Это рабочий, обслуживающий телеграфную линию, — объяснил Николя. — Они так одеты для того, чтобы грязь не въедалась в кожу.

— Но ведь это… но ведь это ужасно… — прошептала Хлоя.

Колен поцеловал ее.

— Не бойся, моя маленькая, — сказал он, — это обычный человек.

Между тем дорога становилась тверже. На горизонте забрезжил слабый свет.

— Смотри, солнце, — сказал Колен.

— Это не солнце, — отозвался Николя. — Это медные копи. Мы будем проезжать мимо.

Мышь, сидевшая рядом с Николя, повела ухом.

— Ты права, — сказал ей Николя. — Дальше будет теплее.

Дорога все время виляла. Грязь под колесами начинала дымиться. Вокруг витал белый дым. Пахло медью. Наконец грязь стала совсем твердой, и показалось пыльное шоссе, все в трещинах. Далеко впереди воздух дрожал так видимо, как будто где-то внизу находилась огромная печь.

— Мне здесь совсем не нравится, — сказала Хлоя. — Можно, мы поедем по-другому?

— По-другому нельзя, — ответил Колен. — Хочешь почитать? Я взял Гуффе.

Другого багажа у них не было, потому что они рассчитывали купить все необходимое по дороге.

— Убрать цветные стекла? — спросил Колен.

— Да, — ответила Хлоя. — Теперь уже не так темно.

Дорога опять резко повернула, и они очутились посреди копей. Гигантская, иссушенная, покрытая зеленоватой медью равнина уходила за горизонт. Сотни рабочих в герметических комбинезонах возились около огненных горнов. Некоторые из них аккуратно складывали в штабеля топливо, безостановочно поступавшее в электрические вагонетки. Медь под воздействием высокой температуры плавилась и текла красными ручейками, вокруг которых нарастала короста твердой как камень, пористой окалины. Медь стекала в огромные резервуары, откуда гигантские насосы перекачивали ее по специальному трубопроводу.

— Какая ужасная работа! — сказала Хлоя со вздохом.

— Зато платят прилично, — констатировал Николя.

Несколько рабочих остановились, чтобы посмотреть на автомобиль. На их лицах читались жалость и насмешка. Все они были крупные, сильные и выносливые.

— Мы их раздражаем, — сказала Хлоя. — Давайте уедем отсюда.

— Они просто работают… — напомнил Колен.

— Это их не извиняет, — возразила Хлоя.

Николя прибавил газу. Они неслись по растрескавшемуся асфальту под грохот машин и шипение плавящейся меди.

— Мы скоро окажемся на старой дороге, — объявил Николя.

XXV

— Почему у них такой высокомерный вид? — удивилась Хлоя. — Разве работать — это так почетно?

— Им всю жизнь внушали, что это почетно, — ответил Колен. — Принято считать, что человек должен работать. На самом деле никто так не думает. Люди работают по привычке, чтобы ни о чем не думать.

— Мне кажется, что это очень глупо — заставлять людей делать работу, с которой вполне могут справиться машины.

— А кто тогда будет строить эти самые машины? — возразил Колен.

— Да, разумеется, чтобы появилось яйцо, нужна курица, — ответила Хлоя. — Но когда курица уже есть, яйца будут возникать сами собой. Наверно, логичнее начать с курицы.

— Прежде всего нужно выяснить, что мешает создавать машины, — сказал Колен. — Вероятно, для этого просто не хватает времени. Вместо того чтобы работать, люди теряют время: они просто живут.

— Может быть, как раз наоборот? — спросила Хлоя.

— Нет, — ответил Колен. — Если бы они однажды нашли время, чтобы создать машины, потом им было бы нечего делать. То есть я хочу сказать, что они работают для того, чтобы жить, вместо того, чтобы работать для того, чтобы создавать машины, которые бы позволили им просто жить и не работать.

— Как все это сложно, — признала Хлоя.

— Нет, — возразил Колен. — Это предельно просто. Когда-нибудь человечество к этому придет. А пока что все время уходит на производство вещей, которые потом приходят в негодность…

— Ты хочешь сказать, что эти люди не хотели бы сидеть дома, любить своих жен, ходить в бассейн и вообще развлекаться, вместо того чтобы…

— Нет, — ответил Колен. — Они об этом даже не помышляют.

— И все это потому, что они верят, что человек обязательно должен работать?

— Да, и они в этом совершенно не виноваты. Им просто сказали: «Работа — это свято, это прекрасно, это самое главное в жизни, мир принадлежит тем, кто работает». Только выходит так, что они все время работают и не успевают заметить, что им принадлежит мир.

— Они что, глупые? — удивилась Хлоя.

— Да, глупые, — заключил Колен. — Поэтому они так радостно соглашаются с теми, кто утверждает, что нет ничего лучше работы. Это избавляет их от необходимости размышлять, искать и изобретать, для того чтобы потом не работать.

— Давай сменим тему, — предложила Хлоя. — От всех этих разговоров так устаешь. Тебе нравятся мои волосы?

— Очень. Я тебе уже говорил…

Он взял ее на колени и снова почувствовал себя совершенно счастливым.

— Я тебе уже говорил, что люблю тебя всю, в целом и в частностях.

— Тогда давай поговорим об этих самых частностях, — сказала Хлоя, прижимаясь к Колену и ласкаясь, как маленькая змейка.

XXVI

— Простите меня, месье, не желаете ли вы остановиться именно здесь? — нарочито вежливо спросил Николя.

Автомобиль затормозил у гостиницы, находившейся прямо у обочины шоссе. Шоссе было прекрасное, гладкое; на его поверхности переливались солнечные лучи; по обеим сторонам росли безукоризненной формы деревья; зеленела трава; паслись в своих загончиках коровы; ползали по заборам прожорливые червяки; возвышались живые изгороди; яблони склонялись под тяжестью яблок; пестрели кучки сухих листьев; местами пейзаж оживляли небольшие сугробы; в парке перед гостиницей росли пальмы, мимоза, северные сосны, и по одной из тропинок взъерошенный рыжий мальчик волок за собой двух овец и пьяную собаку. С одной стороны от шоссе дул ветер, с другой — царило затишье. Таким образом, каждый мог выбрать, что ему по душе. Каждое второе дерево отбрасывало тень, а из многочисленных канав только одна была заселена лягушками.

— Здесь и остановимся, — сказал Колен. — Место неплохое, а до юга мы все равно сегодня не доберемся.

Николя открыл дверцу и вышел из машины. На нем был элегантный костюм шофера из свиной кожи и такая же фуражка. Он отошел в сторону и взглянул на автомобиль, из которого как раз выходили Колен и Хлоя.

— Машина невероятно замызганная, — констатировал он. — Столько грязи налипло.

— Ничего, в гостинице ее вымоют, — сказала Хлоя.

— Пойди узнай, есть ли у них свободные номера и как там кормят, — обратился Колен к Николя.

— Будет сделано, месье, — сказал Николя, поднося руку к фуражке и отвратительно кривляясь.

Он толкнул калитку из полированного дуба, вздрогнул, обнаружив, что ручка обита бархатом, и его шаги заскрипели по гравию. Преодолев две ступеньки, Николя открыл стеклянную дверь и исчез в глубине здания.

Ставни были опущены, и ни малейший шум не проникал наружу. Солнце согревало упавшие яблоки, из которых вырастали маленькие благоухающие яблони, которые, в свою очередь, мгновенно покрывались миниатюрными плодами. Эта рекурсивная операция продолжалась до бесконечности, но на третьем витке виден был только зеленовато-розовый мох, по которому катились крошечные яблочки размером с булавочную головку.

Множество мелких жужжащих насекомых роилось в солнечном свете. Увеселения, которым они предавались, были совершенно непонятны простым смертным: так некоторые осы преспокойно вращались вокруг собственной оси. С ветреной стороны шоссе доносился шелест злаков и легкий хруст порхающих листьев. Жесткокрылые жуки пытались лететь против ветра, прихлюпывая, как пароход, который плывет против течения, шлепая по воде всеми своими плицами и отчаянно чертыхаясь.

Колен и Хлоя, сидя рядом, молча грелись на солнце, и сердца их синхронно бились в ритме буги-вуги.

Стеклянная дверь открылась, и появился Николя. Его костюм был в беспорядке, фуражка сползла на ухо.

— Тебя что, выставили за дверь? — спросил Колен.

— Никак нет, месье, — ответил Николя. — Они готовы принять вас и вашу супругу, а также привести автомобиль в надлежащий вид.