Пена дней - Борис Виан

— А народу много будет? — поинтересовался Брюхотряс.

— Очень, — ответил Кряхобор. — По такому случаю я буду держать в руках большую красную алебарду и красную трость с круглым набалдашником.

— На вашем месте, — вмешался Пюрэ, — я бы взял желтую алебарду и фиолетовую трость, так будет гораздо лучше смотреться.

Они подошли к хорам и остановились под ними. Пюрэ нащупал ручку двери, спрятанной в одной из колонн, поддерживающих свод, и потянул дверь на себя. Они поочередно проникли внутрь и стали подниматься по узкой винтовой лестнице, воскрешавшей в памяти Архимедовы открытия. Сверху сочился слабый свет.

Преодолев двадцать четыре витка, они остановились, чтобы перевести дух.

— Тяжело, — прохрипел Пюрэ.

Кряхобор, завершавший процессию, поддакнул, и Брюхотряс, оказавшийся таким образом в круговой осаде, был вынужден также присоединиться к мнению собратьев.

— Нам осталось два с половиной витка, — сказал Пюрэ.

Они вышли на площадку напротив алтаря на высоте ста пятидесяти метров, но разглядеть что-либо внизу было крайне трудно. Туман и облака заполоняли храм и неслись вдоль нефа огромными серыми хлопьями.

— Погода будет отменная, — сказал Брюхотряс, принюхиваясь к облакам. — Пахнет тимьяном.

— Тимьяном с легким лакричным ароматом, — поправил его Кряхобор, — нужно только получше принюхаться.

— Надеюсь, церемония удастся на славу! — воодушевленно произнес Пюрэ.

Они поставили ящики и принялись украшать стулья музыкантов картонными херувимами. Кряхобор разворачивал херувимов, сдувал с них пыль и передавал Брюхотрясу и Пюрэ.

Столбы над их головами устремлялись ввысь и сливались где-то в невидимой вышине. Матовый сливочно-белый камень, ласкаемый нежным отблеском дня, отражал его легкий умиротворяющий свет. А там, в вышине, все было лазурно-голубым.

— Нужно натереть микрофоны, — сказал Пюрэ Кряхобору.

— Сейчас я разберусь с последним херувимчиком и займусь микрофонами, — с готовностью откликнулся Кряхобор.

Он вынул из сумки красную шерстяную тряпочку и принялся энергично натирать ножку первого микрофона. Всего микрофонов было четыре, и стояли они перед стульями музыкантов. Подключены они были так, что каждая мелодия сопровождалась колокольным звоном, причем снаружи был слышен только звон, а внутри — только музыка.

— Поторопись же, Иосиф, — сказал Пюрэ. — Мы с Иммануилом уже все закончили.

— Подождите меня, — попросил Кряхобор, — мне осталось работы минут на пять.

Брюхотряс и Пюрэ закрыли свои короба и составили их в углу, чтобы после церемонии убрать всю утварь по местам.

— Я готов! — крикнул Кряхобор.

Щелкнув лямками парашютов, Пюрэ, Брюхотряс и Кряхобор легко устремились вниз. Три огромных разноцветных бутона с приятным шелковым шелестом раскрылись над их головами, и они мягко приземлились на полированные плиты нефа.

XIX

— Ты думаешь, я красивая?

Хлоя любовалась своим отражением в небольшом серебряном аквариуме, дно которого было посыпано желтым песком. В голубоватых водах весело плескалась красная рыбка. Серая мышка с черными усами, сидя на плече у Хлои, терла лапками нос и наблюдала за игрой отражений. Хлоя надела чулки, легкие, словно фимиам, такого же нежно-молочного цвета, как и ее кожа, и туфли на высоком каблуке из нежной белой замши. Это было, собственно, все, что она успела надеть, не считая тяжелого браслета из голубого золота, делавшего ее запястье еще более хрупким.

— Ты думаешь, мне уже пора одеваться?

Мышь сползла вниз по Хлоиной шее и устроилась на одной из ее грудей. Всем своим видом она совершенно явно говорила, что Хлое давно уже пора одеваться.

— Тогда тебе придется слезть, — сказала Хлоя. — Кстати, сегодня вечером ты вернешься к Колену. Не забудь здесь со всеми попрощаться!

Она поставила мышку на ковер, посмотрела в окно, опустила штору и подошла к своей постели, на которой лежало белое невестинское платье и светлые платья для Исиды и Ализы.

— Вы готовы?

В ванной комнате Ализа причесывала Исиду. На них были туфли и чулки. Больше ничего.

— Вы не хотите поторопиться? — с наигранной строгостью спросила Хлоя. — Я сегодня, между прочим, замуж выхожу. Вы в курсе?

— У тебя еще целый час! — сказала Ализа.

— И ты уже причесана! — подтвердила Исида.

Хлоя расхохоталась и замотала локонами. В ванной было тепло, и Ализина спина выглядела так аппетитно, что Хлоя погладила ее своей маленькой ладошкой. Исида сидела перед зеркалом, доверив Ализе свою шевелюру.

— Прекрати щекотаться! — захихикала Ализа.

Хлоя специально гладила ее в тех местах, где особенно щекотно: по бокам и возле бедер. Кожа у Ализы была теплой и как будто дышала.

— Ты мне все испортишь, — сказала Исида, которая от нечего делать красила себе ногти.

— Вы такие красивые! — восхитилась Хлоя. — Жалко, что вы не можете остаться прямо так, в чулках и туфлях.

— Одевайся, малышка, — поторопила ее Ализа. — А то не успеешь.

— Поцелуй меня, — сказала Хлоя. — Я так счастлива.

Ализа выставила ее из ванной, и Хлоя уселась на своей кровати. Она смотрела на кружева и смеялась. Она надела маленький нейлоновый лифчик. Белые атласные трусики выгодно подчеркивали округлость ее ягодиц.

XX

— Получилось? — спросил Колен.

— Пока нет, — ответил Шик.

Шик уже в четырнадцатый раз пытался завязать галстук Колена, но у него ничего не выходило.

— Может быть, стоит попробовать в перчатках, — предложил Колен.

— С какой стати? — удивился Шик. — Это что, поможет?

— Нет, не знаю, — ответил Колен. — Это я так предложил, на всякий случай.

— Хорошо, что мы начали готовиться заранее, — сказал Шик.

— Да, но это еще не значит, что мы успеем вовремя, — возразил Колен.

— Ничего, успеем, — сказал Шик.

Быстро и проворно завязав узел, он потянул галстук за оба конца. Галстук треснул ровно посередине, оставив в руках Шика два никчемных хвоста.

— Это уже третий, — произнес Колен с отсутствующим видом.

— Ничего, не волнуйся, — успокаивал его Шик.

Он опустился на стул и потер себе подбородок. Вид у него был весьма озадаченный.

— Я не понимаю, что происходит, — сказал он.

— Я тоже, — отвечал Колен. — Это какое-то безумие.

— Абсолютное, — подтвердил Шик. — Попробую завязать не глядя.

Он взял четвертый галстук и небрежно накинул его на шею Колена, с интересом наблюдая за полетом мохнатого оса. Просунув длинный конец галстука под короткий, Шик протащил его в намечавшийся узел и резким движением вправо дернул вниз. Тут он случайно опустил глаза. Галстук как будто только этого и ждал: он изогнулся и схватил Шика за указательный палец. Шик охнул.

— Тысяча чертей! — взревел он. — Вот скотина!

— Тебе больно? — сочувствующе спросил Колен.

Шик сосал пострадавший палец.

— У меня весь ноготь будет черный, — сказал он.

— Бедняжка! — пожалел его Колен.

Шик что-то пролепетал и посмотрел на коленовскую шею.

— Тихо!.. — прошептал он. — Он завязался. Не двигайся!

Он осторожно попятился, не спуская глаз с галстука, и нащупал на столе позади себя бутылку фиксатора для пастели. Сжав зубами тюбик, Шик бесшумно приблизился к Колену, который демонстративно уставился в потолок, беззаботно мурлыкая.

Струя фиксатора ударила прямо в галстучный узел. Галстук предпринял последнюю отчаянную попытку к бегству и в конце концов сдался.

XXI

Колен и Шик вышли из дому и пешком отправились к Хлое. Николя должен был приехать прямо в церковь, потому что создавал очередной кулинарный шедевр по рецепту Гуффе.

По дороге им попался книжный магазин, у витрины которого Шик встал как вкопанный. В самом центре витрины красовался экземпляр «Тухлятины» Партра, в чудесном лиловом сафьяновом переплете с тисненым гербом герцогини де Будуар. Книга переливалась, как драгоценный камень.

— Вот это да! — воскликнул Шик. — Ты только посмотри, какая прелесть!

— Что там такое? — спросил Колен, подходя к нему. — А, это…

— Именно, — подтвердил Шик.

Ему так хотелось эту книгу, у него даже слюнки потекли изо рта и под ногами возник тоненький ручеек, который, извиваясь вдоль асфальтовых трещин, заструился по кромке тротуара.

— Ну и что? — спросил Колен. — У тебя такой уже есть.

— В таком переплете у меня нет, — сказал Шик.

— Послушай, — взбесился Колен. — Мы опаздываем.

— Он стоит не меньше трублона или даже двух, — сказал Шик.

— Да уж, — подтвердил Колен и пошел дальше.

Шик порылся в карманах.

— Колен! — попросил он. — Одолжи мне денег.

Колен остановился и укоризненно покачал головой.

— Похоже, что обещанных мною двадцати пяти тысяч тебе хватит ненадолго, — сказал он.