Спрингфилд - Сергей Игоревич Давыдов

из Тольятти нас вёз

мамин шофёр

его звали Игорь как и отца.

Его имя переводится как «удачливый».

Он улыбчивый и весёлый

как и отец

по рассказам мамы.

Он добрый и сильный

как я не знаю.

Игорь похож на Михаила Пореченкова

агента нацбезопасности из телевизора.

Я так подумал.

И дома я пялился в зеркало

пытаясь найти с ними что-то похожее

но не нашёл ничего.

До сих пор не нашел ничего.

Я выхожу из машины и говорю:

Игорь

куда мы приехали?

Он говорит: к бабе Яге.

А я говорю что ее не бывает.

И вот он выходит

не помню как вышел

не помню на кого он похож

он тащит меня по длинному склону к реке

прозрачной рукой алкоголика

и говорит: это мой сын.

А мать отвечает: с чего же ты взял?

И мне оказалось неважно

и все еще очень неважно

что мы больше ни разу не виделись.

Настолько что синий раз в год я звоню в МЧС говорю:

здравствуйте у меня потерялся отец он наверное пьяный найдите его.

Меня спрашиваю что с ним случилось и почему

его надо найти.

А я теряюсь

не знаю

и отвечаю:

потому что его зовут Игорь и это мое любимое имя.

Потом я сам переехал в Самару

прожил тут сколько-то лет

и ни разу его не искал

по домам опустившимся в землю.

Мне кажется он уже умер

и он точно не суперагент

агенты высокие крепкие сильные

а его руки такие прозрачные

что кажется что их нет.

— У тебя красивый отец, наверное, был, — сказал я. — Хоть и…

Матвей посмотрел на меня, как на идиота, а я подумал, что ровно поэтому он не понимает собственной привлекательности.

— Сегодня мне пришлось с ним говорить, — Мэт поправил очки. — Он рассказывал, что хохлы-проститутки уже охуели и всегда были продажными. Я сказал, что мы тоже хохлы. Он сказал: уже нет. Это, блядь, как?

— Божечки.

— Это пиздец бесит. У них полная подмена реальности. Он говорит, что пидарасы усыновляют детей, чтобы насиловать. Я спрашиваю: ты хоть одного гея лично знаешь? Он сказал: узнал бы — убил. Я хотел сказать: на меня посмотри. Блядь, как мне хотелось щелкнуть ему.

— Мне мать говорила, что я стал геем, потому что в детстве увидел целующихся мужчин в Испании. А еще потому что у меня были длинные волосы.

— Если гетерастия такая хрупкая, что по любой хуйне ломается, то нахрен она нужна?

— Ну вот я тоже думаю. Я просто не понимаю, почему у них в голове не складывается два плюс два. Что так невозможно. Если бы ты мог не быть геем, ты бы не был?

— Конечно, не был. Но так вышло. Но у меня хороший бой так-то, мне повезло, отхватил, так что тян не нужны, — Матвей снова поправил очки.

— К тебе подкатывали девушки?

— Может, — сказал Мэт. — Но я это плохо понимаю. Мне кажется, они просто доебывались.

— Я тоже не шарю. Бля. Вспомнил. Мне одна телка затирала, что ее парень ушел от нее к мужику, потому что посмотрел «Горбатую гору».

— Там чувак подох же.

— Ну видишь как соблазнительно. Мне захотелось просто скидывать ей аккаунты всяких мужиков из инсты и говорить типа: клевый, да? А вот он к нам ушел. Видишь радужный флаг в описании профиля? Это я его завербовал. Говорю ему: я стал геем и ты сможешь. Всех огеячу. Не видать тебе больше мужиков. Все наши, наши!

— Какой-то гей-нацизм.

— Скорее апартеид, — я поправил. — Малая группа притесняет большую. Все, как в телевизоре говорят. Мы же всех так притесняем.

— Я не разбираюсь. Я только знаю, что хуйня. Ненависть — это хуйня.

— Да, полная хрень.

Вечером Матвей написал мне.

МАТВЕЙ. 21.28. Спишь?

АНДРЕЙ. 21.28. Я никогда не сплю.

МАТВЕЙ. 21.28. Я тут короче выпил «Эссу» в одно рыло.

МАТВЕЙ. 21.28. И написал стишок в твоем стиле.

МАТВЕЙ. 21.28. Или что ты там пишешь.

АНДРЕЙ. 21.28. Верлибры.

МАТВЕЙ. 21.28. Вооот. Зацени. Если хуйня так и скажи.

МАТВЕЙ. 21.28. Мой отец живет в Атланте

Его зовут Майкл

У него черные волосы и голубые глаза

Он помолвлен с рыжем парнем по имени Робин

И в инстаграме у него написано в профиле

«Айм нот зе дэд ю хев

Бат айм зе дэд ю олвейс вонтед».

И он правда похож на моего папу

Если бы тот жил в Атланте и не пил

Не пытался зарезать маму

Не прыгал в окно

Ты южанин я тоже по происхождению

И это в общем-то все

Я надеюсь ты не ходишь по темным улицам в одиночестве

Не бьешь никого не ругаешься

И всегда приходишь домой

Слушаешь Агузарову Лепса и «Вороваек»

И в Атланте тепло

Это все что меня интересует

АНДРЕЙ. 21.30. По-моему, отлично.

МАТВЕЙ. 21.30. Я у тебя манеру стырил.

МАТВЕЙ. 21.30. Все, мне уже стыдно. Не дожидаясь утра.

МАТВЕЙ. 21.30. Но тебе подошло бы имя Робин.

МАТВЕЙ. 21.30. Хоть ты и не рыжий.

АНДРЕЙ. 21.30. Матвей, ты очень талантливый. Хватит говорить про стыд.

Матвей удалил сообщение со стихотворением у обоих.

МАТВЕЙ. 21.30. Давай лучше покажу че.

Матвей кинул закрытую ссылку на Youtube с летсплеем простой игры, которую он сделал в Python. Она называлась «Калькулятор увеличения члена». Я говорил ему, что это гениально, а он говорил: надо заняться реальным делом. Я говорил, что он мог бы делать видео для ютуба и их бы точно смотрели, а он отвечал «не сейчас». Он всегда отвечал «не сейчас», «потом», «это хрень» и «мне лень».

ГЛАВА 5

В начале мая Мэт пошел подрабатывать, как он сказал, «фиксиком». Он бесплатно помогал какому-то маминому знакомому в мастерскую по ремонту компьютеров и там ему нравилось. Он починил мне ноутбук — тот грелся и вырубался, а Мэт его почистил и с гордостью сказал, что «заменил термоинтерфейс». Под этим умным словом имелась ввиду замена термопасты. Он сказал: мне нравится выебываться.

Когда я звал его гулять, он отвечал: я чиню телефон. Я говорил ему, что он чинит телефон вечно. Что, мне кажется, это всегда один и тот же телефон, и когда Мэт его, наконец, починит — этот вечный сломанный телефон — то весь мир изменится и заработает, как положено. На это Мэт отвечал, что для самурая есть только путь.

Когда Матвей меня игнорировал, мне становилось невыносимо тоскливо. Мне стало казаться, что ему со мной скучно, потому что у меня