Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 2 - Монах Симеон Афонский

Такое предложение меня обрадовало:

– Отче, мы вместе паломничали по Святой Горе! Так уж само собой получилось…

– Значит, воля Божия вам обоим ехать! – внушительно объявил архимандрит.

Иеродиакон Агафодор не был удивлен решением наместника.

– Ехать так ехать. Поговорите с батюшкой. Если он благословит, тогда нам нужно взять в канцелярии бумаги от Лавры, что нас направили на Афон для обучения монашеской жизни. Очень могут пригодиться. Нужно будет их на греческий перевести, это я беру на себя.

Отец Кирилл после больницы лежал в келье. Новый послушник Алексей, высокий добродушный парень, только что перешедший в монастырь из семинарии, не хотел меня впускать к духовнику.

– Вы шо, отец, не слышали? Батюшка больной! – В его говоре слышался сильный украинский акцент.

– Так ты спроси сам, сможет он меня принять.

Верный страж отца Кирилла скрылся за дверью.

– Афонец приехал? Пусти, пусти, – послышался оживленный голос старца.

Дверь отворилась. Послушник широко улыбался:

– Шо ж вы не сказали, что с Афона? Я бы мигом вас пустил…

В келье батюшки мирно и приветливо сияли образа и лампадки. Он лежал на диванчике, укрытый пледом.

– Рассказывай, рассказывай, отец Симон, как съездил на Святую Гору! – улыбаясь, приветствовал мое появление любимый и постаревший, но все еще бодрый и жизнерадостный духовный отец. Мой рассказ, взволнованный и сбивчивый, старец выслушал очень внимательно, а на слова наместника: «Хватит бандитов и разбойников!» – усмехнулся:

– Что охотник, что разбойник, все равно бандит! Что ж, если отец Феофан благословил, я тоже благословляю. Это воля Божия! Учись дальше искать пути свои, как Бог вразумит и наставит, да… Доброго держись, дурное гони, отец Симон. Испробуй на опыте афонского жития! – старец помолчал, о чем-то думая. – Но все же Абхазию не забывай… В жизни все может быть… Мой совет вам: иеродиакона нужно рукоположить в иеромонаха, чтобы тоже мог служить литургии на Афоне. Скажи отцу наместнику. Заодно позаботься о Федоре Алексеевиче, чтобы он был устроен в Адлере. Есть там за ним кому присмотреть?

– Батюшка, под Адлером скит отца Пимена, а монахи и послушницы навещают отца.

– Это хорошо, это хорошо… – Духовник наклонил голову, молясь. – Помоги ему Господь!

– Отче, а как быть с нашим скитом в Абхазии? С церквями и со всем имуществом? – с тревогой спросил я. – Как же я оставлю Решевей?

– Привязанность – это ключ, который запирает нам врата рая. А нестяжание, наоборот, открывает. Когда богач боится за свои миллионы, а бедняк – за свои копейки, они равны в своей привязанности к миру. Ты передай скит отцу Сергию. Пусть поселяется в нем. А иеромонаху Филадельфу скажи, чтобы возвращался в Лавру. Ему здесь полезней. А сам готовься на Афон… – Старец умолк, молясь и полуприкрыв глаза. Дверь безшумно отворилась, и в нее просунулась голова послушника.

– Батюшка, можэ вам отдохнуть трэба? – спросил он, косясь на меня.

– Нет, нет, спасибо за заботу, – ответил отец Кирилл, открыв глаза. – Слушал я твое повествование, отец Симон, и вот что хочу тебе сказать: духовное слово, за которым ты ездил, ценно своим смыслом. Важно стараться проникнуть в самый смысл духовного слова, а не стать пленником внешнего понимания. Тогда на Афоне ты получишь пользу, получишь пользу, да…

Есть великое страдание для души – от наших близких… Любя нас, они становятся нашим препятствием на пути к Богу. Но любовь Христова, после того как мы в уединении и самоотречении обрящем ее, дает нам возможность обрести наших близких в этой любви, когда они уже не смогут стать для нас препятствием и отделить нас от Бога…

Я хранил молчание, подозревая, что старец говорит слово на будущее.

– Еще большее страдание – знать, как Бог любит людей и всемерно ищет им спасения, смиряясь и не принуждая к ответной любви. А люди не стремятся к Нему, избирая для себя мир ложный и привременный, потому что все согрешили и лишены славы Божией (Рим. 3: 23). То же самое часто происходит у нас с теми, кому мы передаем свое слово. Старцы передают мед духовный, но люди предпочитают жевать навоз мира сего. Это ты познал в Абхазии, и этого не избежать и на Афоне, и вообще где бы то ни было…

Похоже, духовник поведал свою сокровенную боль. Я не знал, что сказать, и молчал.

– Это понимание сродни распятой жизни, сродни распятой жизни, да… Если бы не милующий Бог, пребывающий всегда посреди нас, то никакая душа не выдержала бы этой скорби…

В келье