Гоблины: Жребий брошен. Сизифов труд. Пиррова победа (сборник) - Андрей Константинов

– Если использовать расхожий штамп, это милиция с человеческим лицом, – коротко пояснил священник. – Мне кажется, Иван Демидович, у вас по каким-то причинам сложился превратный образ священника, который действительно нехорош. Но Бог даст – и вы еще встретите не «попа», но «батюшку». Опять же, в ваших словах налицо устойчивая подмена библейского Понтия Пилата одноименным литературным героем, выведенным Михаилом Булгаковым. Загляните как-нибудь в первоисточник, и вы убедитесь, что подлинный Пилат имеет мало общего со своим художественным тезкой.

– Ну вот, опять начинается! – горько усмехнулся Филиппов. – Если Бог даст, то… В нашем детстве была очень похожая игра. «На кого Бог пошлет» называлась. Знаете про такую? Пацаны собираются в кружок, подбрасывают вверх что-нибудь тяжелое, втягивают головы в плечи и ждут – кому на этот раз по кумполу жахнет. Тоже скажете «воля Божья»?

Отец Михаил, немного поморщившись, покачал головой:

– Что до воли Божьей, поверьте, это вовсе не, как вы изволили выразиться, универсальная отговорка. Возвращаясь к озвученному вами примеру: кто знает, может быть, после такого теракта сотни людей, через горе и печаль, придут к Богу? А что, если таким образом Всевышний хочет призвать нас к себе? Нам не дано знать наперед Божьего замысла. Лишь одно мы знаем точно: ничто в жизни не происходит случайно.

– Хорошо. Допустим. Допустим, что через теракт, через гибель родных и близких, возможно, какие-то люди и придут к Богу, – упрямо не отступал Филиппов. – Но если сузить эту же самую задачу? Вот вам слегка измененные исходные данные: к вам придет другой человек… Плохой человек…

– Извините, что перебиваю, но боюсь, по первому впечатлению я не смогу составить мнение: плохой человек пришел ко мне или хороший, – уточнил отец Михаил.

– По условиям задачи придет именно такой человек, первое впечатление о котором вас не обманет. Уверяю, есть особая категория людей, от которых достаточно услышать всего лишь несколько фраз, и тебе уже делается невыносимо мерзко и противно. К сожалению, таких людей у нас становится всё больше… Так вот, – с болью в голосе продолжил Филиппов, – этот человек придет к вам и скажет: «Завтра я собираюсь обманом, а если потребуется, и силой отобрать у пожилой семейной пары их квартиру. Я знаю, что у женщины больное сердце, которое может не выдержать. Я знаю, что мужчина после этого окажется на улице и сделается бомжом. Но мне наплевать на это, потому что квартира в центре города – это очень дорогой актив. И я хочу заполучить его». И он действительно поступит в строгом соответствии со своими словами. И кто же, по-вашему, в такой ситуации после придет к Богу? Уж всяко не тот мужчина. Который на старости лет оказался одиноким, никому не нужным стариком без крыши над головой…

Батюшка, догадавшись, что последний пример Филиппова является не абстрактно-вымышленным, а лично-прожитым, до сей поры кровоточащим, окинул Ивана Демидовича взглядом, полным живейшего сострадания. Но ответить не успел, потому что в следующий момент в курилку заглянул запыхавшийся Мешечко:

– Отец Михаил, вечер добрый. Меня зовут Андрей Иванович, это я попросил своих сотрудников по возможности безотлагательно организовать нашу с вами встречу. Извините, что заставил ждать, но задержка была связана с только что полученной информацией, напрямую касающейся пожара в вашем храме.

– Да-да, конечно. Ничего страшного. Тем более что мы с Иваном Демидовичем очень полезно, как мне кажется, провели время.

– В таком разе прошу вас в мой кабинет.

– Я очень хотел, чтобы мы с вами продолжили этот разговор, – поднимаясь, обратился к Филиппову отец Михаил. – Вы не будете возражать, если я как-нибудь снова вас навещу? С разрешения Андрея Ивановича, разумеется.

– Да за ради бога, – саркастически ответил тот.

– Вы напрасно иронизируете, Иван Демидович. Я уверен, что, при всем ужасе поведанной вами истории, в данной конкретной ситуации первопричина всё равно кроется в вашей собственной душе и в отношениях с Богом. Обычно всему виной не то, что вовне человека, а то, что внутри его. Мы копим грехи, а потом за них расплачиваемся. И если кто-то в этом виноват, то в первую очередь мы сами…

* * *

Возвращаясь с работы и вот уже которую неделю подряд не торопясь особо домой, подходя к метро, Прилепина зашла в мегаунивермаг «Владимирский Пассаж». Заглянула скорее в музейных, нежели в потребительских целях. Так как денег на шопинг для себя любимой катастрофически не было. Разве что чутка обновить колготочный модельный ряд.

Проходя галереей второго этажа мимо кофейни, Ольга притормозила, подумав было о чашечке шоколада, но потом решила, что настоящего шоколада в сетевом заведении все равно не подадут. Она двинулась дальше, и вдруг за ее спиной раздался восторженный женский окрик:

– ПРИЛЕПИНА!!

Ольга обернулась – навстречу ей, бесцеремонно расталкивая посетителей, неслась рыжеволосая девица в спортивных бриджах и легкомысленном топе, более уместном для посещения спортивного зала, нежели респектабельного магазина.

– Прилепина!

– Надька! Ты?! О, боги!

Рыжеволосая, взвизгнув, заключила Прилепину в крепкие, именно что спортивные объятия. Девушки расцеловались.

– Виолка! Сколько же мы с тобой не виделись! Очуметь!

Бывшая сокурсница по институту Лесгафта Надька Вылегжанина схватила Ольгу за руку и потащила в кофейню. К самому дальнему столику, за которым сидел молодой загорелый брюнет. Излишне перенакачанный, на вкус Прилепиной, красавец-мужчина, явно из породы «жеребцов».

– Стасик! – скомандовала Вылегжанина. – Закажи моей подруге кофе, буше и… исчезни. Мы с Виолой сто лет не виделись, и нам необходимо срочно посплетничать. – Красаве́ц покорно направился к стойке. – Ну, давай, подруга, рассказывай! Каким ветром тебя надуло? Прогулка? Вечерний шопинг?

– Ага, разгулялась беднота, аж лохмотья отлета… – усмехнулась Прилепина, присаживаясь напротив.

– Да ладно, хорош прибедняться! Хотя, знаешь, я и сама здесь ничего не покупаю. Разве что на распродажах. И это притом, что мне положен дисконт во всех местных магазинах.

– Ты что, здесь работаешь?

– Ну да, на последнем этаже, в фитнес-центре, инструктором. А ты?.. Слу-ушай, Виола, я была просто в шоке, когда кто-то из наших сообщил, что ты пошла работать училкой в школу.

– Да уж, похоже, мы действительно слишком давно не виделись, – покачала головой Ольга. – «Вспомнила баба как девкой была». Школа для меня – это дела давно минувших дней.

– И слава богу. А сейчас?

– В милиции, бумажки перекладываю, – уклончиво ответила Прилепина.

– Ты? В милиции? Прикольно! Был у меня как-то знакомый мент, так он…

Вылегжанина осеклась, потому что к их столику возвращался Стасик. Он молча поставил перед Ольгой чашку, блюдце с пирожным и, памятуя о полученном приказании «исчезнуть», направился на выход. Единственно напомнив:

– Котик, у тебя через пять минут группа.

– Ничего, подождут! – фыркнула Вылегжанина и вздохнула картинно. – Ой, Виола, ты даже представить себе не можешь, как меня заколебали эти целлюлитные ляжки и ягодицы! Кстати, как тебе мой Стасик?

– Хорош, вылитый Бандерас.

Надька гордо вскинула голову:

– Это наш массажист, я его полгода приручала. Ты бы знала, Виолка, какие у него руки! Я всякий раз кончаю от одного только прикосновения… А как у тебя на личном фронте? По-прежнему замужем за этим своим… Валера, кажется?

– Володя.

– Ой! Ну извини! – Вылегжанина сделала вид, что смутилась. Получилось неважно. – У меня всегда была плохая память на мужские имена, из-за чего в жизни периодически происходили всякие разные конфузы… Он ведь у тебя бизнесмен, кажется?

– Бизнесмен, – подтвердила Ольга. – Только уже не у меня.

– Развелись? Можно было предположить. Ты ведь у нас на курсе самая первая замуж выскочила, – отчего-то оживилась Надька. – А дети есть?

– Юридически развод не оформляли, а фактически живем порознь. Сыну Дениске восемь лет.

– Ну так сходила бы в загс да поставила штампик, если давно! Всех делов-то! Тем более сама в милиции работаешь.

– А какая разница? Со штампиком, без штампика?

– Гигантская! – наставительно ответила Вылегжанина. – Чтобы снова замуж выйти! Или ты решила поставить на себе крест и одна воспитывать ребенка?

– Денису нужен отец, а не мамин муж. А мне не нужен никто, кроме Дениса, – прошептала Ольга скорее себе самой, чем кому-либо еще. – Так что у нас сейчас все при своих.

Вылегжанина всплеснула руками:

– Господи, Виола, да спустись ты на землю! А ты уверена, что сын, когда вырастет, скажет тебе спасибо за такую жизнь? Я уж не говорю о том, что и о себе подумать не грех. Еще два-три года, и ты превратишься в милицейскую селедку, у которой на уме одни только приговоры. Или что там у вас?.. Слу-ушай! А ведь это мысль!