Тревожные сны царской свиты - Олег Попцов

В истории "Останкино" Яковлев стал знаковой фигурой. Он положил начало останкинскому акционированию. И это неважно, что само акционирование проведет уже другой Яковлев - Александр Николаевич. Но дробление, превратившееся в нашествие юридических лиц, случилось при Яковлеве-Сагалаеве. При Яковлеве "Останкино" самоорганизовалось в некий холдинг и коммерциализация телевизионных процессов обрела необратимое свойство. Хотя, как утверждают коллеги, мотором коммерциализации был Эдуард Сагалаев. Именно тогда обособились информационная команда ИТА, "Вид", появилось малкинское АТВ и практически Технический телевизионный центр стал владельцем всей собственности на территории "Останкино". Журналистам же принадлежала мифическая интеллектуальная собственность. Так началась останкинская эпоха экономической свободы и управленческого хаоса. Можно без преувеличения сказать, что бывшее Центральное телевидение стало пионером рыночных отношений, естественно отношений диких, так как они, эти отношения, оказались в ничейном, лишенном законодательных норм пространстве. Союз шел к своему распаду, насилуя одряхлевшее тело страны самодельными лекарствами политических реформ. Экономика искала социалистический путь к капитализму. Законодатели голосовали за неработающие законы. В этой взмутненной жизни начался останкинский передел собственности. В громадных холлах останкинских корпусов, похожих на станции метро, появились магазины. В километровых коридорах блуждали лица парадоксальной наружности, именуемые арендаторами. Денежные потоки обрели веерный рисунок. Некогда единое юридическое лицо, которое оскорбительно называли "монстр", раздробилось на сотни юридических лиц. Они немедленно приступили к трапезе и стали активно поглощать тело монстра. Грянула эпоха зарабатывания денег для себя. В отечественном телевизионном мире появились очень богатые люди. Самое удивительное, что все это началось еще "до того". До ваучеров, до приватизации.

* * *

Весна получилась непредсказуемо-ажиотажной. Поездка Черномырдина в Америку излучала стабильность. Президент пресекал наскоки на Чубайса, заверял Немцова, что три года исполнительной власти он ему гарантирует. И даже возможный вотум недоверия правительству не воспринимался трагически. Президент в течение января и февраля планомерно усиливал Черномырдина, как бы давая понять - я свой выбор почти сделал. И вдруг...

Нынче модно мыслить категориями эпох. В этом проявляется своеобразная ревность политиков. Человек, может, и не столь значим, но если к обстоятельствам его отставки или, не дай Бог, смерти прибавляется слово "эпоха", он многократно прибавляет и в политическом весе, и в исторической данности. Естественно, прибавляет теоретически или политологически, но не по существу. Потому как нынче термин "эпоха" употребляют для удобности, а не как оценочную суммарность сотворенного. Разумеется, в этой тенденции есть исключения, но они, как правило, относятся к прошлому.

13 марта 1998 года кончилась эпоха Черномырдина. Я понимаю, что окружение президента и сам президент возразят - никакой эпохи Черномырдина не было и быть не могло. Все, что происходит в России с начала 1990 года, это одна эпоха и у нее уже есть хозяин, его фамилия Ельцин. Но каприз - не есть доказательство. Эпоха эпохе рознь. С уходом Леонида Брежнева канула в лету эпоха застоя. Распался Союз. Горбачев сложил с себя президентские полномочия, закрылась дверь эпохи, перевернулась последняя страница перестройки. Как назовут годы властвования Ельцина? Временем, эпохой, периодом, этапом? И все-таки Виктор Черномырдин это больше, чем временной период протяженностью в шесть лет. Вот Гайдар в силу краткосрочности не потянул на эпоху. Тут все акценты расставлены: период начала макроэкономических реформ. Скромно, но со вкусом. Чубайсу исторически повезло больше. Чубайс оказался долгожителем. С перерывами, но долгожителем. Ельцин использовал Чубайса. В этом утверждении нет преувеличения. Авторское уточнение не меняет сути. Не только Чубайса. И Гайдара, и Скокова, и Филатова, и Бурбулиса, и Полторанина, и Коржакова, и Черномырдина. Должность у него такая. Президент России - главный пользователь страны.

ЕСЛИ НЕ БЫТЬ - ТО С КЕМ?

А ЕСЛИ БЫТЬ - ТО КАК?

Июнь-июль 1998 года.

Первая волна азиатского финансового кризиса захватила нас краем, хотя и достаточно ощутимо. Из России началось бегство коротких инвестиций, испытывающих финансовый дискомфорт. На глазах тают средства, играющие на нашем биржевом рынке.

Неожиданное постижение - почему для нас опасно стремительное падение курса японской йены. Казалось бы, при чем здесь мы? Это в нас еще бродит философия замкнутого социализма. Мы с трудом осваиваем азы рынка. Крах йены, значит, спад производства в Японии. Спад производства, значит, сокращение закупок энергоресурсов, и прежде всего нефти. Сокращение закупок газа и нефти означает падение цен на тот и другой энергопродукт. А Россия за счет того и другого живет. Вот и получается: упавшая японская йена торпедирует российский бюджет.

Обывателю не хочется постигать эти истины. Одна интеллигентная пожилая женщина, так трепетно и с грустным восторгом принимавшая демократические перемены конца 80-начала 90-х годов лишь по той причине, что она, по ее выражению, "ох уж как не молода", в жаркий июльский день 98-го года, сохраняя на лице выражение грустной иронии, заметила после программы "Итоги": "А наши марксисты не так уж не правы. Капитализм - штука коварная. Как он нас по мордам отделал, и мы опять в 92-м году".

Затянувшееся ожидание всегда переходит в устойчивое неверие. Это надлежало понять демократам еще в самом конце 80-х. Повседневная суета власти обрела масштаб однообразия, после которого обществу не интересно даже надеяться на что-либо. Нет-нет, способность к возмущению, недовольству осталась; способность, потребность к соучастию сошла на нет. Власть погасила общество. Таков итог ельцинской эпохи в истории России. Признание удручающее еще и потому, что многие из нас создавали эту власть и, более того, не единожды вытаскивали ее из пропасти. Это не отчаяние единомышленников. Единомыслие с абсурдом и пороком лишено здравости. Это, скорее, печальное сожаление участника и соавтора многих событий. Общество сосуществует с властью в суженном пространстве между полувраждебностью и равнодушием. Власть тоже сосуществует с обществом, но у нее видение того же самого пространства имеет свое отличительное оптическое смещение: когда мы есть - плохо; но если кто-то вместо нас - наступившее "плохо" будет намного хуже, чем наше. Мы обрели власть, которая даже не претендует на позитивный образ. Любят, не любят, уважают или нет - это чувственные категории, а мы управленцы.

Сейчас нелепо задавать вопрос: почему президент сменил правительство? Он его сменил, ему так захотелось. Вопрос в другом: чего достиг президент благодаря смене кабинета? А если конкретнее - что обрела страна, общество благодаря очередной кадровой чехарде? Антикризисную программу? Она не первая. Такие программы имели другие названия, но их сущность была той же самой. Не станем же мы утверждать, что Черномырдин образца 96-го или 97-го года принимал программы с целевой задачей усилить кризис. Они толковались более приземленно, сказывалась обкомовская упрощенность президента, а может, недолгая подготовка. Семь главных дел, двенадцать главных дел... Не станем запоздало спорить. Правительство Черномырдина работало не на едином дыхании - это факт. Но это "неединство" в правительство заложил сам президент. Правительство Гайдара работало на едином дыхании, однако политический дисбаланс был очевиден. И эту "единодыхательность", "единонаучность" упразднил сам президент. Потому как всякие противовесы, на чем строится кадровая президентская политика, а в этом он преуспел за семь лет своего правления, пресекает объединение соратников вокруг правительственного лидера любой ориентации.

Однако программы пока нет. А полгода уже позади. Более того, декларирует премьер - ждать предполагаемого роста в 98-м году, о чем мы говорили раньше, нелепо, потому что... Когда в нашем отечестве недоставало причин, опираясь на которые власть доходчиво объясняла, почему она не может?

1998 год объявили годом промышленности. Странный лозунг. Года-то, по сути, нет. Он уже зачислен всеми экономистами в год финансовой неблагополучности, инвестиционного кризиса. Обозначать год спада как год подъема нелепо. И ссылаться на то, что президент заявлял это в марте, а вот в июне ситуация изменилась и потому... А кто просил заявлять это в марте, и настойчиво повторять в апреле, и изображать правительственную суету рапортациями под этот ничем не обоснованный девиз? Когда же это кончится моя левая нога желает, и будет с вас... В "год промышленности" правительство отказывает космонавтам в каких-либо вложениях в строительство орбитальной станции "Альфа", наш совместный с американцами проект.