Тревожные сны царской свиты - Олег Попцов

Я готов признать, что на этом поле Егор мог меня переиграть. У меня был совершенно иной стиль отношений с властью.

В лице Егора Яковлева я обретал сильнейшего конкурента в борьбе за симпатии власти. И, несмотря на этот штрих бытия, мы сохраняли дружеские отношения, часто перезванивались, встречались, всякий раз убеждая друг друга, что нас, конечно же, хотят поссорить, но мы это понимаем и, конечно же, не сыграем на руку нашим врагам и не допустим разлада. Трогательные интеллигентские заблуждения. Дело в том, что по сути своих телевизионных замыслов я был настроен несколько дистанцироваться от власти, так как мое депутатство, непосредственное участие в создании нового стиля отношений между властью и средствами массовой информации, присутствие на высоких открытых и закрытых совещаниях, заседаниях излишне приближали меня к ней и могли породить ложное представление, что я часть этой власти. Необходимо было разрушить этот миф, дабы обеспечить компании и журналистской команде оперативный простор.

Для компании, которая рождается на глазах, претендует на новый образ теле- и радиопрограмм, проповедует принципы открытой политики, независимости суждений, так как сама является продуктом демократического прорыва, строить свои отношения в духе льстивого верноподданичества пагубно. В этом случае ни о каком авторитете компании в обществе, как, впрочем, и в демократической среде, говорить не приходится. Но и потеря контакта с властью, которая формально учреждала компанию, дала ей жизнь, оголтелая оппозиционность, создание атмосферы скандальной сенсационности, которая нравится обывателю, это также был путь в никуда. Отрицать очевидный раскол в обществе было нельзя. Способствовать его усилению нельзя тем более. Идея Егора Яковлева о межгосударственной телерадиокомпании по замыслу была идеей грандиозной. И если говорить откровенно, идеей приоритетной в замысле создания и развития СНГ. Самого Егора Яковлева она поднимала на уровень межпрезидентских, межправительственных отношений, что укрепляло престижность "Останкино" и, конечно же, самого Егора Яковлева. Разве плохо в разговоре пробросить фразу типа: "Вчера переговорил накоротке с Нурсултаном" или "На дне рождения Шеварднадзе мне рассказали вот такой анекдот" или, совсем для души, "А Кравчук не дурак. Намедни он мне говорит: "Милый Егор Владимирович...". А ведь действительно неплохо, но...

Как всякая значимая идея, эта идея несколько опережала реалии внезапно сложившейся, но совсем другой жизни. Добрых отношений бывшего главного редактора "Московских новостей", уважаемого и почитаемого, бывшего депутата союзного съезда, вхожего к бывшему президенту Союза с вновь избранными президентами союзных республик было крайне недостаточно. У президентов оставалась куча неразрешенных суверенитетных проблем, и всякие объединительные действа они воспринимали с кривоватыми ухмылками, как некий имперский синдром России. Чуть позже многие из этих лидеров будут искать счастья на стороне, лукаво обосновывая свои действия опять же новомодной фразой: "Россия от них отвернулась, и им ничего не оставалось, как..." В их словах была ощутимая неточность, хотя сути дела она не меняла. Россия не отвернулась, она просто не успевала поворачиваться лицом к очередному субъекту бывшего СССР. Межгосударственная телерадиокомпания требовала больших денег. Лишних денег никогда не бывает. А в эти годы не было и не лишних. Брать же львиную долю расходов на содержание межгосударственной телерадиокомпании на себя, неизвестно под какой результат, Россия не хотела. Не имела идея Егора Яковлева ощутимой поддержки и на территории самого "Останкино". Претензии на главную всероссийскую компанию у бывшей главной всесоюзной обострились до предела. Зачем журавль в небе? Лучше синица в руках. Егор еще ездил на какие-то встречи, добивался приемов у президентов, но не более того.

Своей идеей Егор Яковлев не возвращал прошлое, как это пробовали толковать его оппоненты, он хотел предвосхитить разрушительное будущее, возможно, даже не вникая в суть этого процесса до конца. Устремления коллег из "Останкино" и стратегия главы "Останкино" зримо не совпадали. Первых в своей основной массе не устраивало понятие "тоже российская", когда речь шла об их компании. Прежде всего российская и при этом главная российская компания. Более того, главная государственная компания, а следовательно, и главный государственный рупор. Нет, не надежды, привычки умирают последними. Возвращение в телевизионное всезначимое, призрачное вчера было преобладающим желанием этих сил. Но Егор Яковлев это не Лапин, не Аксенов, не Ненашев и не Кравченко. Егор есть Егор. Этой фразой сказано все. Человек, создавший вызывающий журнал "Журналист", а затем газету-бунт "Московские новости", подписка на которую вплоть до 1989 года была ограниченной, не мог не заразить останкинский эфир вирусом оппозиционности "Московских новостей". Сейчас было бы уместно сказать - это его и сгубило. Фраза прозвучала бы эффектно, но от правды она бы была очень далека.

Я уже говорил, какие цели преследовал Михаил Полторанин, в ту пору вице-премьер, предлагая кандидатуру Яковлева президенту. Во-первых, человека Горбачева он делал человеком Ельцина. Ельцину должен был понравиться этот замысел. В стан Ельцина переходил человек, олицетворяющий в журналистских кругах эпоху шестидесятников. Во-вторых, это был и шаг навстречу Горбачеву, в ту пору еще президенту СССР, а значит, и свидетельство расположения к нему со стороны Полторанина. В-третьих, это было возвращение долга. В конце 80-х, после крушения московской карьеры Ельцина, бывший член бюро горкома КПСС и бывший главный редактор "Московской правды", сподвижник Б.Н.Ельцина Михаил Полторанин остался без работы. В тот трудный для него момент Егор Яковлев протянул руку помощи и пригласил его на работу. Михаил Полторанин и Егор Яковлев чрезвычайно разные люди, в чем-то антиподы, но идеи, объединяющие их, оказались значимее несогласия. Полторанин этого яковлевского поступка не забыл, и у него появилась возможность вернуть долг благородства.

В-четвертых, во главе "Останкино" должна было появиться значимая, профессионально состоявшаяся фигура демократа (Яковлев в полной мере соответствовал этой характеристике), который если и не искоренит, то сильно разбавит большевистскую закваску старой телевизионной гвардии.

И, наконец, в-пятых. Яковлев, конечно же, как человек амбициозный, не допустит, чтобы его заместитель по "Московским новостям" Олег Попцов взял над ним верх. Следовательно, будет жесточайшая конкуренция. Попцову состязательной злости не занимать, и если Попцов станет слишком зарываться и самостоятельничать, его можно будет поставить на место. И у президента, правительства появится хороший выбор, на какую компанию можно сделать ставку, как компанию для власти оплотную. Тогда еще никто не подозревал, что власть предполагает, а деньги (или их отсутствие) располагают. Согласимся, что замысел был многомерным, хитрым и значимым, однако...

Развязка грянула достаточно неожиданно. После показа по первому каналу документального фильма о критической ситуации в Северной Осетии между осетинами и ингушами, в котором журналисты, анализирующие этот конфликт, выступили в поддержку последних, появился немедленный и поспешный указ об отстранении Егора Яковлева. По стечению обстоятельств Егор даже не видел этой работы. Перед эфиром ее отсматривал Игорь Малашенко. Работа была сделана профессионально, жестко, как того требовала суть конфликта. Но на встрече президента с главами республик, входящих в Федерацию, президент Северной Осетии Галазов заявил резкий протест по поводу фильма, как "извращающего суть конфликта и унижающего осетин". Президент, естественно, фильма не видел, но напору Галазова уступил. Реплика президента была неординарной: "Хватит! Подготовьте указ об освобождении Яковлева".

В этой фразе ключевым является слово "хватит". Если хватит, значит имело место некое накопление информации, раздражения, подозрений. Спустя пять лет нечто подобное переживу и я. Но тогда столь неадекватный поступок президента вызвал оторопь, и прежде всего в стане демократической прессы. Что же именно вызревало и вызвало мгновенную вспышку ельцинского гнева? Даже после путча, практически опрокинувшего Горбачева как политически значимую фигуру, Ельцин продолжал ревностно отслеживать поведение сторонников своего главного оппонента. Тот факт, что назначение Яковлева на пост главы "Останкино" в свое время пришлось согласовывать с Горбачевым, оставался некой занозой в памяти российского президента. И когда ему представилась формальная возможность ее вырвать, он это сделал немедленно. Ельцина раздражали отношения, которые сохранились между Горбачевым и Егором Яковлевым. При встречах со мной Ельцин не раз проговаривался на этот счет. Каждая встреча Яковлева с Михаилом Сергеевичем тщательно фиксировалась и, соответственно, в негативном образе преподносилась Ельцину. "Не пойму я вашего друга. Чем его так привязал к себе Горбачев?" Далее следовала не восторженная аттестация самого Горбачева и вывод: "Егор Владимирович ведь умный же человек. Мне и так все намекают на их постоянные контакты". Я старался перевести все в шутку. Говорил, что президент перестал бы уважать любого человека, который прекратил бы свои дружеские отношения только на основании того, что его друг перестал быть высоким начальством. Что постоянство Егора Яковлева говорит о его порядочности. "Это так, соглашался Ельцин, - но Горбачев - это же..." Лицо Ельцина кривилось в неодобрительности, рот делался подвижным, уходил куда-то вбок. Затем несогласное движение головы и скрипучий ельцинский баритон завершал монолог: "Нет, не понимаю".