Выстрел в Опере - Лада Лузина

— Неужто и впрямь привидение у вас поселилось? — полюбопытствовала дама в узорчатой шали.

Гости расположились за круглым столом под бежевым абажуром.

Над ними высился буфет в стиле Модерн с двумя характерными полукружиями по бокам, отчего буфет напоминал то ли самовар, то ли подбоченившуюся бабу.

— Да уж, расскажите, побалуйте нас своим анекдотцем, — попросил управляющий г-жи Дображанской.

Его было не узнать. Худой, бледный Митя Богров исчез — этот был преисполнен спокойной уверенности, не нарочитой, проскальзывающей в каждом его жесте, в каждом слове.

«Что могло бы случиться, чтобы он реально стал счастлив, без всяких убийств?»

«Деньги, статус, любовь».

— Скажете тоже, — обиделся Гинсбург, — анекдотец. Первый дом на всю империю. Сколько сил, сколько средств я на него положил… И нате! Привидение утопшей профессорши. Нынче утром генерал Бердючников съехал. Третьего дня самолично меня уверял: «Я старый солдат, в русско-японскую войну смерти в лицо глядел и дамские истерики мне как с гуся вода». А давеча лакей его вой инфернальный услышал и со страху серебряный поднос на пол хрясь! А на подносе том Владимирский сервиз именной, генерал его с орденом Владимира третьей степени получил. Так нет бы лакея безрукого рассчитать, он мне дверьми грюкнул. Говорит: «Я боевой генерал, я смерти в лицо глядел, и сердце не дрогнуло. А от воя этого еженощно в холодном поту просыпаюсь». Еще и статья в дрянной газетенке вышла. Генеральша прочитала и в обморок. Говорит: «Грех это, на могиле дома возводить. Мы на кладбище жить не будем! Вы еврей, вам того не понять, а мы — православные». Я вспылил: «А девица Меринг, та самая, что руки на себя наложила, как раз еврейка». Зря сказал, — удрученно присовокупил домовладелец. — Мне теперь самому впору руки на себя наложить.

— Да, пропал дом, — вежливо вздохнул Митя Багров, наливая чая.

На столе царил Кузнецовский сервиз (еще в настоящем Катя умела ценить «настоящие» вещи!).

— Дмитрий Григорьевич, попробуйте варенья сухого. Я им, как в Киев ваш переехала, все насытиться не могу, — пододвинула вазу Екатерина Михайловна. — А привидения действительно существуют.

— Полноте, душенька, что вы такое говорите? — мягко пожурил ее Митин отец.

— Я, пожалуй, готова купить ваш дом… — раздумчиво сказала Катя.

И в голосе ее столь явственно слышалось только что принятое решение, что, не знай Маша о приватном интересе «кузины», она б и сама поверила ей.

— Дом с привидением? — изумилась дама в узорчатой шали.

— Да, пожалуй… — Катин голос все еще размышлял, пробуя свое желанье на вкус и вопрошая, столь ли оно желанно? — Тыщ за… — Названная сума прозвучала тихо.

Реакция была громогласной:

— Помилуйте, матушка, это грабеж! — возроптал Гинсбург.

— Вы, верно, не поняли. — Катя и не думала торговаться. — Привидения существуют.

— Да я уж не знаю, как это и понимать, — помрачнел хозяин проклятого дома.

— Так и понимайте. Есть они, — упрямо повторила Дображанская. — Я о них сызмальства наслышана от бабки своей. Оттого и подумала, не рискнуть ли? — Катя не окончила, точно все еще сомневалась в озвученном предложении.

— Екатерина Михайловна, я очень вам не советую! — нахмурившись, управляющий госпожи Дображанской отодвинул кузнецовскую чашку.

— Могу я хоть раз, Дмитрий Григорьевич, ослушаться ваших советов? — вопросила его Катерина с видом капризной дамочки. — Мне превосходно известно, что я мало смыслю в делах. Зато смыслю в привидениях.

— И что вы с ним, позвольте полюбопытствовать, делать-то будете? С моим привидением? — воспроизвел хозяин доходного дома Дашин вчерашний вопрос.

— Есть одно средство. — Катя говорила с большими паузами. — Бабка сказывала. Но это не то, что другим передают. — Катин голос зябко поежился. — Тут кровь нужна. И не чужая.

— Катя, этого нельзя говорить! — испуганно вскрикнула Маша. И, испугавшись еще сильней, приостановила разговорчивые губы ладонью.

— Моя сестра Машеточка, — улыбнулась Катерина. — Да вы уже знакомы… Впрочем, как знаете, господин Гинсбург. Я впрямь ничего не смыслю в делах. Кабы мой покойный супруг, будучи при смерти, не умолил меня приобрести имение Меринга, я б, верно, по миру пошла… Потому и управляющего завела, Дмитрия Григорьевича.

Дображанская взглянула на Митю. Маша ощутила теплую волну покоя и счастья, хлынувшего из Катиных глаз.

«Она любит его. Она действительно любит его…»

Ковалева попыталась выкинуть из головы растревоживший ее разговор.

Что бы ни вообразила себе Ольга Силовна, Трое получили только то, что хотели:

Даша — карьеру. Катя — миллионы и Митю. Маша — миллионы спасенных и прекрасное, золотое Прошлое.

Вот только мысль, что любое добро всегда оборачивается, на поверку, еще большим злом, упиралась руками и ногами, как человек, не желавший выбрасываться из окна двенадцатиэтажного дома, — самого высокого во всей Российской империи.

* * *

— Машеточка, оставайся ночевать у меня.

— Зачем? Еще не поздно. Мне до Фундуклеевской рукой подать.

— А ты не подавай, сделай милость, — скаламбурила Катерина. — Стемнело. Мало ли чего случиться-то может. Вот я вчера под трамвай чуть не угодила.

— Под трамвай?

— Да, я как раз из машины своей выходила… Нет, нужно говорить не «машина», а «автомобиль», «мотор». — Катя старательно разучивала старорежимную речь и достигла немалых успехов. — А позавчера на нашей лестничной клетке поскользнулась и… Нет, «лестничная клетка» сейчас тоже не говорят.

— Поскользнулась и.?.. — распереживалась Маша.

— Кубарем по ступеням слетела. Так ударилась, страх. Со мной последнее время вечно что-то случается. — Катя, кажется, мало переживала по этому поводу. — А Гинсбург мне дом продаст, вот увидишь. И подыграла ты мне прекрасно. Боюсь, именно ты его и убедила.

— Я? — испугалась обвинению Маша. — Почему я?

— Он трещину дал. Помяни мое слово, на неделе еще одна статеечка выйдет, он сам мне записку пришлет: «Готов обсудить ваше предложение».

— Но как ты это устроила? — Ковалева уже не сомневалась, что драма с «привиденьем в Париже» дело Катиных рук.

— Ну, легенду Дома с химерами ты мне сама рассказала. И ты же рассказывала мне про горшок, который мастеровые вмуровали в стену доходного дома за то, что владелец заплатил им меньше посуленного.

Маша захлопала ресницами.

И точно выходило — не Катиных.

Ее рук это дело!

Некогда, желая предостеречь миллионщицу от необдуманных шагов по Прошлому, студентка сама пересказала Кате сюжет, описанный Е. Гронским. Дело было в Москве. И злодейский горшок был повернут так хитро, что издавал в ненастье кошмарные звуки. А строители еще и распустили слух об убийстве, якобы произошедшем в доходном доме на днях. Селиться в него никто не хотел. Домовладелец разорился.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});