Выстрел в Опере - Лада Лузина

— Разве слепые не ворожат? — усмехнулась Наследница. — Выпейте.

— Спасибо. — Маша посмотрела на Чуб. Вытянувшись на длинной скамье, та листала какой-то журнал. — Но вначале мне нужно понять, — экс-Киевица спешно собрала в кучу сто фактов, разлетевшихся в стороны при появлении Наследницы. — Если можно сначала… Ваша старшая сестра Персефона знала формулу Бога?

— Она познала ее!

— А вы узнали от нее?

— Именно так, моя милочка.

— Она высчитала, что, отдав слепым Лиру, она поможет Трем прийти в третий раз?

— Так и сталось.

— Но вы провели анти-обряд?

— Как вы верно подметили.

— Вы дали мне понять, что я видела «Вертум». Вы хотели помочь мне поверить и убедить в этом Катю.

— Можно судить и так.

— Вы, а не мы совершили Отмену! Вы, а не мы спасли миллионы людей. Но Лира продолжит свой путь. Мы не нашли ее. Она будет убивать и дальше.

— Как же вы похожи на мою несчастную сестру, — насмешливо сказала Наследница. — Вы отказываетесь признавать добро лишь потому, что в нем есть зло. Предсказываю: очень и очень скоро вы закончите, как она.

— Как ваша сестра?

— Вас тревожит, что девица Горенко принесла в жертву пятерых близких… Но ничуть не тревожит, что ради Отмены я принесла в жертву пятерых пращуров Екатерины Михайловны.

— Ну, в сравнении с пятьюдесятью миллионами… — забубнила историчка.

И потеряла дар речи.

Наследница сорвала салфетку, скрывавшую громоздкий сосуд. Рядом с добродушным графином на столе стояла банка, наполненная розовой жидкостью, — в ней плавала отрезанная голова Анны Михайловны Строговой.

Пятьдесят миллионов застряли у Маши в горле.

— Обряд завершен, — сообщила Наследница страшноглазой Анне Михайловне. — А что, — наклонилась она к помертвевшей студентке, приближая к ней смеющийся взгляд, — если я растолкую вам, Мария Владимировна, то, чего вы так отчаянно не хотите понять. То, из-за чего и я, и моя единокровная внучка так страстно желали Отмены… Все эти пятьдесят миллионов душ были принесены в жертву единственно ради того, чтобы на свет появились вы Трое!

— Не понимаю, — пролопотала Маша.

— А что здесь непонятного-то? — спросила Наследница. — Отменив революцию, вы не родились. Выходит, для того, чтобы вы родились, должны были умереть миллионы.

— Мы? — айкнула Маша.

— Серьезно? — подивилась Чуб. — Ради нас? На хрен мы кому-то сдались?

— Но мы все исправили, — побледнела Ковалева. — Они не умрут. Мы не родимся.

— С сим утверждением я не осмелюсь спорить. — Выпрямившись, Ольга Силовна сложила руки на груди.

— Но вот что странно, — запоздало сообразила разведчица. — Странно, что Катя перепутала вас с собой. Она тоже видела вас из окна. А сейчас не видит ни малейшего сходства.

— Я не вижу в том странности, — улыбнулась Наследница.

Сделав шаг назад, Ольга Силовна быстро приложила руку ко лбу, провела ладонью перед лицом. И перестала быть похожей на Катю.

Стала Катей!

Точною копией — молодой, изумительно красивой.

— Она обертиха! — пьяно крикнула Даша, швыряя в обертиху журнал.

Журнал опустился у Машиных ног — журнал «Земля».

Рука Наследницы Ольги «сняла» Катино лицо.

Перед ними стояла немолодая светловолосая, голубоглазая дама, подарившая цвет своих глаз и волос внучке.

— Так вы не ради людей… — вздохнула Маша.

— Ради людей? — засмеялась золотоволосая. — По-вашему, любезная Мария Владимировна, я обманула вас, принуждая поверить, что 1 сентября 1911 года вы видели «Вертум», явленье столь редкое, что вы непременно должны были прийти к убеждению: отменить революции — ваша судьба. Фатум. Рок. Обманула Анну Михайловну Строгову, посулив ей, что ее праправнучка станет красавицей и Киевицей, умолчав о том, что она получит Киев всего на пару деньков, что ее красота станет ее проклятием и принесет ей одно горе. Пообещала Екатерине Михайловне предоставить свидетельства и ненароком упомянула, какой щедрый процент дает наш банк… Призвала Суд на родную, нежно любимую сестру. И все ради того, чтобы спасти горстку слепцов? Кабы на то была моя воля, я бы извела их всех до единого!

— И все же вы спасали их, — сказала Маша.

— Ибо любое большое добро — только изнанка еще более великого зла, — растянула губы Наследница Ольга. — В тот день, 31 декабря 1894 года, когда моя сестра оставила Лиру в Царском саду, на одной чаше весов стояли вы Трое, а на другой — рождение Иоганна. И было так: либо вы, либо он! Моя сестра избрала вас. Она вычислила миг, когда можно изменить целый мир. Но моя внучка, Кылына, вычислила иной день и час. Вас не будет. Вы не родитесь. Да здравствует Иоганн!

* * *

— И кто такой Иоганн? — спросила Катя.

Катерина Михайловна прихорашивалась у зеркала и слушала гостью вполуха.

— Не знаю, — сказала Маша, разглядывая цветочный о-де-колонъ «Вера-Вюлетта» товарищества «Гигiена» и «химически чистую гигiеническую пудру» на Катином столе.

(Вряд ли «кузина» пользовалась ими, скорее обдумывала новый удар на косметическую промышленность Прошлого.)

— Иоганн значит Иван. Yochanan. На древнееврейском это означает Ягве — Бог. В нашем случае скорей анти-бог… Больше мне ничего в голову не приходит.

— Вот и выбрось это из нее вовсе, Машеточка! — Катя заправила локон за ухо. — Она вообразила, что манипулировала мной, упомянув про банк? Сущий вздор. Я и до встречи с ней размышляла, как мне усадьбу Меринга заполучить. Я нашла б средство. И убедила меня вовсе не она, а ты. Одна ты.

— А она убедила меня своим псевдо-«Вертум».

— Да бог с ним со всем! Пойдем к гостям, милая.

Чаепитие, на которое «единственная родственница» Екатерины Михайловны получила приглашение, выявилось весьма многолюдным.

Машин «давнишний приятель» Митя Богров, носивший, помимо нелегального звания гражданского мужа, официальное — управляющего госпожи Дображанской. Отец Мити — Григорий Григорьевич, домовладелец, юрист, видный член общества. И неизвестные Маше люди, чьи имена никогда не упоминались в учебниках.

За исключением одного:

— Господин Гинсбург, — представила Катерина «кузине» благообразного брюнета. — Тот самый. Про его дом нынче во всех газетах пишут.

«Так Катя с ним лично знакома? Ну да… Она ж сама продала ему землю».

— Беда с этим домом, — завздыхал Гинсбург.

— Прошу всех за стол, — пренебрегла его бедою хозяйка.

— Так что у вас там приключилось? Я вчера в «Киевлянине» статейку читал, — подхватил ненароком подброшенную тему седовласый красавец. — Чего только не навыдумывают.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});