Выстрел в Опере - Лада Лузина

«1 января 1895 года Наследница Ольга призвала Суд на свою сестру Киевицу».

Шестнадцать лет назад.

— Так Катя ваша родственница? — заметно хромая, разведчица Прошлого добралась до скамьи. — Она из рода Киевиц? Потому вы похожи? Ведь это же были вы? Вы стояли у магазина «Мадам Анжу». Выходит, я не видела «Вертум», — опечалилась несостоятельности своей версии Маша. — Вы все это время жили здесь?

— Что вы хотите знать? — спросила Наследница.

— Все, — ответила экс-владычица Киева.

— Зачем? — булькнула Чуб, опрокинув «еще одну». — Мы больше не Киевицы. Я — звезда. Катя — сволочь. А ты спасла пятьдесят миллионов. Классный винчик!

— Классный винчик? Пятьдесят миллионов? — вопрошающе повторила Наследница.

— «Классное вино», по-нашему — «изумительное», — вежливо разъяснила ей Ковалева. — А пятьдесят миллионов — число людей, погибших из-за Великой Октябрьской.

— Великой Октябрьской? — не поняла разъяснения Ольга.

— Так вы ничего не знаете? — поняла Маша.

— Мы знаем только то, что есть. — Наследница опустилась на деревянное кресло-трон и возложила величественные руки на поручни. — Мы можем проведать Прошлое. Но никто не в силах пройти в Грядущее. Ибо то, что случилось, остается навсегда. Но того, что еще не произошло, — не существует.

— Почему же тогда, — перестала понимать ее Маша, — вы призвали Суд на свою сестру Киевицу? Я думала, вы знали формулу Бога. Думала, вы узнали, что ваша сестра Персефона отдала Лиру Ахматовой и, таким образом, спровоцировала революцию. Мы называем ее Великой Октябрьской.

— Называли. — Даша налила «еще одну» — надпись на гостеприимной рюмке, похоже, произвела на нее впечатление.

— Слепая, подобравшая талисман, носила имя Анны Горенко, — опровергла Ольга Силовна.

— Это одно и то же лицо. Ахматова — ее псевдоним.

Наследница важно кивнула, принимая пояснение:

— Однако моя сестра Киевица никогда не отдавала ей Лиру. Талисман мог найти кто угодно: отроковица, старуха, баба, мужик. Результат был неизменен.

— Революция? — закивала в ответ бывшая студентка. — Миллионы жертв.

— Но моя сестра не желала крови, — покачала головой Ольга Силовна. — Она желала иного.

— Устроить Новый Матриархат! — подхватила любимую песню Землепотрясная Даша. — Мы в теме! Жалко, теперь матриархата не будет. Разве что я устрою его своими руками. То бишь ногами. В пику таким, как Катя! Я ей еще устрою… — угрожающе затрясла рюмкой Чуб.

— Отказавшись от Киева, Екатерина Михайловна утратила силу, — сказала Наследница Ольга. Она обращалась к Даше, и обращение к ней было на порядок уважительней, чем все сказанное Маше и о Катерине. — Но вы и поныне способны на многое.

— Я? — (До сего дня дифирамбы доставались только старшей и младшей из Киевиц.) — Вы так думаете? — расцвела Даша.

— Я знаю, — весомо сказала Наследница. — В руках ваших огромная сила.

— Пиздец! — потряслась певица. — Нет, правда? И как мне ее проявить?

— Вы проявите ее. Но напомню, семиструнный талисман остался в мире слепых. И Лира проложит свой путь — так или иначе.

— То есть матриархат все-таки будет? — еще больше возрадовалась Землепотрясная Даша.

— По моему помышленью, — поведала Ольга, — теперь он будет нескоро.

— Насколько нескоро? Я хоть доживу? — Чуб жадно ловила каждое слово.

Наследница Ольга была неприятной, чванливой и невероятно похожей на Катю. Но обещанная Даше великая сила заставила ту позабыть о таких мелочах.

— В 50-х, 60-х годах женские права признали даже в Египте и Афганистане, — утешила Чуб Ковалева. — Рано или поздно признают и у нас. Пусть позже. Пусть в 77-м, как в Перу.

— В 77-м мне будет девяносто лет! — отчаялась Даша.

— В любом случае, ради того, чтобы ускорить этот процесс, не стоило приносить столько жертв, — непримиримо сказала студентка.

— Стоило или нет, отныне все зависит лишь от того, чьи пальцы коснутся струн. — Наследница многозначительно поклонилась поборнице матриархата. — Но будет он или нет, моя сестра не желала того! Она не желала революции, которую вы именуете Великой Октябрьской. Она не желала революции, которую вы именуете началом Нового Матриархата. Она желала совершенно иного.

— Чего же? — спросила Чуб (не понимая, чего еще можно желать?).

— Осуществить пророчество Великой Марины. «Когда в Город третий раз придут Трое, они примирят два непримиримых числа»!

— Выходит, — удивилась новости Маша, — ваша сестра никому не желала зла?

— Но она, выходит, и добра никому не желала, — разобиделась Чуб. — Ей было плевать на слепых амазонок!

— Зла и добра не существует, — сказала Наследница. — Но моя несчастная сестра отказывалась верить, что любое большое добро — только изнанка еще более великого зла.

— Я хотела сказать, — выправилась экс-Киевица, разделявшая взгляды «несчастной сестры», — что ваша сестра не виновна в революции. То есть виновна, но косвенно. Не больше, чем та же Марина, пророчество которой заставило вашу сестру отдать слепым Лиру, которая случайно досталась Ахматовой, которая случайно сказала Богрову…

— Случайностей не существует, — свысока прервала ее Наследница Ольга. — Оттого, как только моя сестра Киевица оставила талисман в Царском саду, я немедля совершила обряд.

— Анти-обряд, — зачем-то поправила Маша.

— А, вы про трамвай и Катину прапрабабушку! — присоединилась певица. — Мы в теме!

— Я прознала род, из которого выйдет одна из Трех. Род был захудалым. Но пяти капель жертвенной крови хватило, чтобы Екатерина Михайловна исправила ошибку моей бедной сестры.

— Причем, исправляя ее, нас двоих она даже не сочла нужным спросить, — нажаловалась звезда кабаре. — А ведь там я была порядочной девушкой! А тут Катя обозвала меня проституткой. — Чуб влила в себя еще одну рюмку.

И Маша поняла, в чем состояло величье вина, — певица была безвозвратно пьяна.

— Выпейте и вы, — сказала Наследница. — Не утруждайтесь, я поднесу. Вам в тягость ступать по Земле. — Ольга Силовна встала с деревянного трона, подошла к столу, взяла Машино «Прошу налить» и подлила еще. — Вы израсходовали мою мазь? Я дам вам новую банку. Она поможет вам не совершить глупостей. Вы растранжирили все три своих «Мига»?

— Все три. — (Познакомив Катю с Богровым, Чуб с Муравьевым и возобновив свое знакомство с Владимирским, Маша уповала отныне только на естественный процесс восстановления сил.) — Будучи не-Киевицей, я бы все равно не могла их использовать.

— Разве слепые не ворожат? — усмехнулась Наследница. — Выпейте.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});