В этой истории не будет злодея, и человек есть закон - Дарья Милл

Дато встал на колени, и в свете заходящего солнца казалось, что он вдруг решил склониться в молитве. Красные слёзы заполнили глазницы, стекли по щекам и впитались в седую бороду. Последний прерывистый вздох вырвался из его груди облаком горячего пара, что за собой унёс дух дато Конона.

Всё присутствующее при падении его тела человечество стало оплакивать того юного Константина, что попал в ловушку по чужой глупости. Найти информацию о единственном космонавте с гетерохромией оказалось просто. И звали его Крит Константин Романович. На чёрно-белых снимках старого надгробия значился возраст двадцати семи лет. Константину было совсем столько же, сколько и Хён Соку, когда на Древней Земле его приписали в покойники. От осознания этого дрожь пробежала по телу Хён Сока и колючим комом застряла где-то в горле. Константина не стало, но ничего ещё не было закончено. Оставались председатель Моис и тот, кто позволил себе убийство первого и последнего дато фолков. Этим кем-то оказалась офицер Юна.

Люди начинали перешёптываться, а фолки всё никак не могли оторвать глаз от призрака их великого Божества. Амфи, медленно прогуливающиеся где-то в стороне, не желали вмешиваться. Лишь Ко с огорчением поглядывала на Эндрю, и всё ждала, когда же он решит позвать её. И за сотню километров она учуяла бы ту каплю крови, что первой скатилась с его рукавиц и разбилась о землю. Но Эндрю никуда не спешил. Он с терпением высматривал Моиса и готовился сделать своё открытие. Сознание его неспешно уплывало, но Эндрю держал его даже сильней, чем рану в своём животе. С каждой минутой ему становилось всё холодней, и лишь одна рука ощущала тепло, плавно покидавшее его тело вслед за пулей.

Моис подошёл к ним лишь тогда, когда охрана наконец согласилась покинуть его. Он не боялся выйти из этих переговоров тем же путём, что и Конон. «Фолки были обмануты и унижены, но от того не становились ожесточёнными. Они умели злиться, но никогда не считали верным вымещать свой гнев на других. Моис действительно мудр, если понимает это» — так мог подумать любой, кто заметил бы то, как спокойно председатель вышагивает по залитому кровью снегу. На самом же деле смерти он попросту не боялся. Ведь все варианты на этот случай председатель уже давно продумал. Его задача здесь была выполнена, и он не возразил бы и слова против тому, кто прямо сейчас решил бы в своих руках сжать его горло.

— Каким образом ты узнал, что дато — человек? — Хён Сок был с ним жёстким, и думал лишь о том, как поскорей подвести Эндрю к тому, чего он так ждал. Дихотомия. Каждый должен был услышать две истины.

— Он сам мне сказал. — Его обычная улыбка пропала, и на её месте остались плотно поджатые губы. Моис предчувствовал, что его позорную правду решатся раскрыть.

— Вы работали вместе. — Слабым голосом заговорил Эндрю. — Но планы изменились.

— Всё верно. Теперь понимаете, зачем вы двое мне здесь понадобились? — он замолчал, решив, что на этот вопрос ему точно ответят, но предположений так и не последовало. — Я пытался вести Вас, господин Квон, туда, куда мне было нужно, но Вы не переставали смотреть в сторону Сварога. Вы же, подполковник Арно, вдруг сами на меня вышли. Это правильно. Если мы хотим равенства, каждый актёр должен признаться в своей роли. И просто отлично, что вы смогли ко всему приурочить многоуважаемую Эмили Брамс. Это пойдёт на пользу предстоящей ей предвыборной кампании.

— Вы — фолк. — На выдохе произнёс Эндрю, понимая, что у него не хватит сил на большее.

— И в этом Вы абсолютно правы, подполковник. — Моис кивнул, снял зимние очки, но не выдержал и от стыда прикрыл свои жёлтые глаза.

— Это ты заставил фолков на Дне единения убить своих же родных братьев. — Презрение пересилило былое уважение, и Хён Сок вновь едва держался, чтобы не достать пистолет. — И тот голый нож. Ни одного славянского знака. Ты знал, что, если его увидят, Конон точно поймёт, что это твоих рук дело. Ты подставил своих братьев под собственную пулю.

— У меня были большие планы. Вы не дали мне закончить.

— Да ты хоть представляешь, сколько жизней загубили эти твои игры? — он кричал и бранился ещё хуже, чем с Кононом. Его бездушное тело уже унесли, но окроплённая кровью земля ещё пахла смертью. — Я был там и всё видел. На моих глазах десятки голов разбили об асфальт прямо перед статуей Луиса. Ты опозорил его, ты даже не побоялся осквернить мёртвых! Ну и какого тебе было пойти против Алека? Несомненно легко! Ведь он уже никак тебе не ответит! К чему это всё? Почему бы сразу не сказать всему миру, что дато был человеком?

— Разве хоть кто-то поверил бы мне? Если бы Вы, господин Квон, хоть немного разбирались в политике, то давно поняли бы, что ко всему общество нужно готовить. — Моис поднял голову и посмотрел на него. Взгляд его переполняло раскаяние. — Никто не идёт у меня на поводу. Всё совсем наоборот. Это я навеки раб того народа, что однажды выбрал меня своим председателем. Мне нужно было что-то, чем я смог бы заполнить дыру, что сегодня открылась в разбитых сердцах фолков и людей. Иначе у них бы даже лжи не осталось. Место десятка голов заняли бы тысячи и миллионы.

— Ты мог бы остановиться на Луисе. — Хён Сок и не думал его понимать. — Зачем нужно было подставлять Алека?

— О, мой дорогой друг Александр отслужил Вайнкуле верой и правдой. Но к этому моменту каждый должен был ответить за содеянное. — Председатель едва коснулся своей груди кулаком, как тут же опустил его. — Александр был виноват, хоть и не он всё это начал. В своё время он дал Конону добровольное согласие в прошедший День памяти воздержаться от любых действий, но затем предал своего первого начальника. А вторым стал я. Я всё ему объяснил, а он не отказал мне. В этом и был уговор. Он должен был предотвратить жертвы так, чтобы Конон ничего не заподозрил. С этим Александр не справился. Он решил понадеяться на Вас, но подобное было бы не под силу любому человеку. Даже такому, как Вы, господин Квон. Ведь никто не обладает полным могуществом. — Он прервался, посмотрел на Хён Сока и заметил, что тот хочет услышать всё. — Вы хорошо поработали с ним. Я бы даже сказал, слишком. Единственный раз я встретился с Александром перед его исчезновением. Ещё никогда я не