Пляска в степи - Виктория Богачева

а сам Багатур-тархан надолго уехал в далекий Хамлидж.

Отец окинул ее оценивающим взглядом и недовольно закряхтел. Иштар вскинула темные, пушистые брови: недостаточно хороша? И в чем же причина?..

— Воистину говорят, что русы дикий народ. На что в тебе он только позарился, — Багатур-тархан скривился, а вот его дочь улыбнулась.

Когда отец подталкивал ее в постель к Саркелу, велев станцевать для него у костра, то красоту дочери он под сомнение не ставил. Равно как и разум руса.

— На пиру сегодня сиди да помалкивай. Услышу, что говоришь с кем-то, кроме руса, шатер со столбом покажется тебе лучшим местом на земле, да услышит Великий Тенгри мою клятву.

Иштар небрежно дернула плечом. Она всегда помалкивала, когда участвовала в мужской трапезе. Багатур-тархан смотрел на нее с недобрым прищуром, что-то обдумывая. Он недовольно зацокал языком, но все же решился и сказал.

— И если ты вновь задумала сбежать, то знай, что во второй раз живыми вы от меня не уйдете.

Он жив!

Мысль яркая, как вспышка молнии, пронзила Иштар, и она с трудом удержалась, чтобы не вскрикнуть от радости. Но на нее смотрел отец, и поэтому она позволила себе лишь медленно прикрыть глаза. Даже улыбку ей пришлось спрятать за тихим покашливанием.

Барсбек жив.

И отец не может его достать. Множество вопросов пронеслось в голове. Уехал ли он вслед за ней? Искал ли он ее? Как он решился?.. Барсбек был воином от макушки до пяток, и преданность к своему полководцу в хазар вбивали с самого детства, когда впервые сажали мальчишку в седло. Иштар даже мысли никогда не допускала, что он пойдет на предательство. Что Барсбек решится предать ее отца. Она думала, что для него нет ничего сильнее и важнее верности. Выходит, она ошибалась? Могла ли любовь к ней перевесить клятвы, данные Багатур-тархану?..

Она думала об этом все время, пока, под руку с отцом, шла по лагерю к огромному шатру, где подготовили ужин в честь приезда дорогих гостей. Отец сжимал ее руку так, что пальцы онемели, но она едва обращала внимание. Ее глаза сияли светом, который, казалось, потух в них навсегда. Каким-то безошибочным чутьем, сердцем, она поняла, что Барсбек сбежал и предал своего полководца ради нее. И эти мысли согревали Иштар, пока отец тащил ее к ненавистному Саркелу. Пока мужчины пялились ей вслед — и хазары, и русы. Пока холодный осенний ветер пробирался под ее тонкие, легкие одежды: красный шелк широких шаровар, красный же кафтан, расшитый по подолу золотой нитью, и мягкие башмачки, совсем неподходящие для суровой погоды.

А он изменился, тархан русов. Сильно изменился. Наверное, Иштар не узнала бы его, если бы повстречала в другом месте. Он похудел и осунулся, и отпустил бороду. И почти не улыбался, а ведь она помнила, что Саркел любил пить и смеяться. Но сейчас запавшими, усталыми глазами на нее смотрел совсем другой мужчина. Не тот, с которым она простилась летом.

Впрочем, что-то осталось неизменным.

Когда Саркел увидел ее, то во взгляде полыхнул прежний огонь. Он пристально наблюдал за каждым ее шагом, за каждым жестом, пока отец не провел ее вдоль ряда людей и не усадил за низкий стол подле себя — ровно напротив тархана русов. Конечно же, он сделал это намеренно. Пока рабыни обносили их едой и кислым вином, пока мужчины вели неспешную беседу о всяких пустяках, пока вкушали многочисленные яства, Саркел не сводил с Иштар взгляда, немало забавляя Багатур-тархана. Ей же самой кусок не лез в горло. Она чувствовала себя в западне: справа — отец, напротив — ненавистный рус, вокруг — хазары, и среди них ни одного знакомого, доброго к ней лица.

Под взглядом Саркела она казалась себе голой — с такой голодной жадностью он на нее смотрел. Навязанные отцом легкие одежды едва скрывали ее тело, но когда она замечала на себе взгляд руса, то Иштар казалось, что даже и клочка ткани на ней нет.

Когда разговоры стали громче, а мужчины захмелели, Саркел, наконец, заговорил о том, что привело его в шатер Багатур-тархана. Рус почти не пил, чем немало удивил Иштар. Раньше он редко выпускал из рук кувшин с вином. Он наклонился к своему военачальнику, который сопровождал его вместе с небольшим отрядом русов, коротко о чем-то переговорил с ним и поднял вверх руку с кубком, привлекая внимание.

Иштар поежилась и потянулась к своей чаше, чтобы пригубить кумыса.

— Робичич убил мою мать, — объявил Саркел во всеуслышание. — Он пошел против всех богов и должен заплатить за содеянное кровью.

Она подняла голову, чтобы посмотреть на руса, но тотчас же отпрянула. Она узнала его взгляд, что кипел от ненависти к старшему брату. Узнала, потому что неоднократно чувствовала то же самое, смотря на отца. И на самого Саркела. Ей сделалось зябко, несмотря на духоту и жар от тел десятков распаленных мужчин. Взгляд тархана русов сулил лишь смерть.

— Что еще ожидать от порченой крови, — равнодушно отозвался Багатур-тархан.

— Да. Ожидать, — Саркел стиснул челюсть. — Я устал и не хочу больше ждать. Мы должны напасть сейчас.

По столу меж мужчин прошел сдержанный ропот. Хазары переговаривались друг с другом и задирали головы, чтобы получше разглядеть дикого руса. Он, верно, обезумел. Никто не воюет зимой. Даже в Степи, где погода не столь сурова.

— Робичичу пора заплатить за то, что он сделал.

— Мы, — Багатур-тархан выделил слово голосом, — уже сожгли дотла шатер тархана русов, как и условились. Свою часть сговора мы сдержали.

Саркел дернулся, но обуздал себя, смолчав. Медленно он поднес ко рту губок и слегка пригубил, растянув губы в поистине змеиной улыбке. Иштар невольно подняла брови. Он перенял это у ее отца.

— Не до конца, — огрызнулся Саркел. — И теперь робичич привечает нового князька в моем ладожском тереме. Безусого мальчишку, которого вы не добили.

Багатур-тархан резко взмахнул рукой, показывая незначительность упрека.

— Как этот сопляк может называть себя тарханом без владений? Его шатер мы сровняли с землей.

— Он наследует своему отцу, потому он и князь, — Саркел пожал плечами. — Мы условились, что ты вырежешь их семью под корень, Багатур-тархан. Но ты упустил сына и дочь, и они добрались до терема робичича. Так что свою часть сговора ты не сдержал. Робичич не ушел мстить за новую родню.

Иштар искоса поглядела на отца: у того на шее вздулись жилы. Он был взбешен дерзостью Саркела. Она почти ничего не понимала из их беседы, ведь она не знала ни о сговоре, ни