Стивен Эриксон Кузница Тьмы - Карбарн Киницик

От указал на корявое растение у входа в башню. - Тот куст зовется илбарея.

- Он мертвый.

- Да, может показаться. Собери полный мешок листьев.

- Зачем?

- Вижу, ты устала и в дурном настроении. Я собираюсь всё исправить. Не ради тебя, а скорее ради себя. Не желаю всю ночь уворачиваться от стрел.

- У меня не стрелы, а вопросы.

- Схвачу хоть один, и весь в занозах. Собирай самые сухие листья и помни: это ради нас обоих.

- Вы только что...

- Наживка для проверки настроения. Ловушка сработала, но ты все еще выгибаешь спину и топорщишь волосы. Хочу видеть тебя спокойной и не такой болезненной.

- Что ж, мы ведь не можем оскорблять вашу чувствительность? - Порывшись в мешке, она нашла кисет, в котором прежде хранились клубни (они были такие противные на вкус даже после варки, что она выкинула их в первую же ночь).

- Лучше, - заметил От, - когда ты готовишь с энтузиазмом.

- Я думала, мы выслеживаем убийц, - сказала она, направляясь к кусту. - А мы идем, идем, никуда не приходя. - Кория начала собирать сухие кожистые листья. - Гадкий чаёк получится.

- Не сомневаюсь, - ответил он сзади. - Набив мешочек, займись костром. За башней, во дворе должна быть куча дров. У меня сохранилась бутылка вина, за что благодари: скоро ты заново встретишься с хорошим настроением.

- Советую вам поберечь дыхание до его появления, - бросила она, срывая листья.

От хмыкнул. - Я ошибся, предоставляя тебе слишком много уюта. Ты упрямо держишься привычек цивилизации, но слаба в этой глуши.

- Вы назвали это глушью, учитель?

- А ты решишься назвать это цивилизацией, заложница?

- Цивилизацией на коленях - если крыша выдержит не желающий появляться дождь. Я совсем не влюблена, учитель, в изучение чужих неудач. Здешняя дикость вызвана лишь небрежением. Что за грустная история.

- Вполне верно. Нет ничего печальнее неудавшегося общества, особенно когда оно ползет вниз такими медленными и крошечными рывками, что никто не замечает. Мы привыкли оценивать цивилизацию по прогрессу, так как оценим эту?

Она вздохнула. Новые уроки... - Рискнете вовлечь женщину с дурным характером в дебаты?

- Хмм. Верно. Ты женщина, уже не дитя. Что же, как ни тяжко мне, надену доспехи и пойду на штурм опасных пределов женской ярости.

Ей так хотелось разлюбить его, но раз за разом это оказывалось невозможным. - Прогресс цивилизации меряется дарами трудов и служения. Мы приводим намерение в действие, общая воля дает новые возможности.

- Но как именно измерить ход прогресса? Или, если угодно, упадка?

- Намерения остаются. Воля слабеет, способность действовать вызывает сомнения. Согласие уступает место спорам, единство недостижимо, отсюда слабость, шатания и общее недовольство. - Мешочек был полон. Глянув на куст, она вздрогнула: на месте сорванных сухих листьев появились новые побеги, такие же бурые. - Какое смешное деревце, - сказала она.

- Притворяется мертвым. - От снял перчатки, стаскивал кольчугу. - Дай мне илбарею, освободи руки для сбора дров.

- Всегда вы так, учитель. Интересно: если я майхиб, сосуд, который нужно наполнить - зачем наполнять меня обыденными заданиями и нетерпеливой скукой?

Он сел на камень около старого кострища. - Пробовала сунуть под воду закупоренную бутылку? Нет, зачем бы. Не важно. Вытащи пробку, что будет?

- Если бутылка содержала воздух, появятся пузырьки и вода нальется внутрь. Если там была жидкость... полагаю, она медленно смешалась бы с водой. Такие эксперименты подходят малышу в ванне. Но, учитель, видите - я не под водой и не так пуста, как вы думаете.

- Уроки эти, заложница, идут тебе во благо, а также несут покой и утешение моей душе. Я слишком долго жил в цивилизации и понимаю основные ходы обыденного мышления.

- Вы настойчивы, но бессильны, вам совершенно недостает воли.

- Именно. Но я был бы негодным наставником, если бы привел и тебя к отрицанию полезных знаний.

Она окинула его долгим взглядом и пошла к задней стене башни. Там, вместо заросшего сада, обнаружилась большая дыра в почве: шагов в пять шириной, а внутри лишь бездонная чернота. Подобрав камень, она вытянула руку и уронила его в провал. Камень обо что-то ударился через несколько сердцебиений, отскочил и продолжал так звякать, пока звук не затих.

Наваленных у стены дров хватило бы на дюжину ночей у костра. Эта мысль привела ее в уныние. Набрав охапку, Кория вернулась к нетерпеливо поджидавшему Оту. Джагут поставил последнюю бутылку перед собой. Взглянув на бутылку, Кория задумала разбить ее о лысую макушку Ота... но вместо того согнулась, разгружая дрова, и пошла искать растопку.

Вскоре огонь был разожжен; девушка села, ожидая, когда накопится достаточно углей. Горшок ждал рядом, полный воды и с горстью овощей весьма сомнительной вкусноты.

От порылся в мешке и вытащил три кубка. Почистил их платочком (Кория никогда не видела у него этого платка). Поставил в идеальный ряд.

Звук со стороны башни заставил ее обернуться. В проеме дверей стоял Джагут. Выше Ота на добрую пядь, широкоплечий и длиннорукий. Клыки его стали почти черными, лишь у вывороченных губ оставаясь янтарно-красноватыми. Старый, но жуткий на вид шрам наискось пересекал лицо. Одет он был лишь в набедренную повязку, такую узкую, что полностью не скрывала мужского достоинства. Вертикальные зрачки, узкие как щелки.

- Я убиваю незваных гостей, - сказал он.

От кивнул. - Мы предупредим любого незваного гостя, если окажется рядом. Кория Делат, это Варандас. Я считал его мертвым.

- Уверен, даже надеялся. - Варандас шагнул к ним. - Отличный костер, - заметил он. - Один взгляд, и я вижу тропу к нашей судьбине. Прекрасно освещен каждый шаг, пока не упадет внезапная тьма. Но ведь идти значит спотыкаться, а спотыкаться - падать лицом вниз. И непременно вперед. Стоит ли удивляться, что смерть взяла слишком многих?

- Но не тебя, - подчеркнул От. - По крайней мере пока. Садись же, если уж решил нарушить мирный отдых. Наливай вина.

- Слишком молода, чтобы выпить...

- Она познала вино вместе с молоком матери.

- Выпить ее, хотел я сказать. Ты все так же неловок руками, От, чтобы открыть бутылку? Нужна помощь для столь простой задачи?

Кория фыркнула.

Варандас глянул на нее, как бы заново оценив. - Смех женщины.

- Она Тисте, - объяснил От. - Может, ей тысяча лет, но ты не узнаешь.

- Явно меньше.

- Да. Но я не о том. Пусть неловки мои руки, Варандас, но зато у тебя разум помутился. Вижу, привычка к глупости стала вечной.

- Я называю глупость болезнью, - согласился Варандас, - и успел написать отличный трактат в защиту своих воззрений. Разумеется, зря.

- Я не читал.

- Никто не читал. Я удовлетворяюсь мыслями о писании - это достойное желание; но мучения практических в том упражнений оставляю низшим классам, ведь живым фрагментам моего мозга есть еще чем заняться.

- Аргумент тысячи бесполезных гениев. Каждый ловок в изобретении мнений, особенно негативных, ведь отрицанием они оправдывают свой жалкий образ жизни.

- Отличная компания, все они, - сказал Варандас, беря бутылку и осматривая ничем не примечательные глиняные бока. - Смею судить: превосходного качества.

- Именно.

- Еще есть?

- Нет.

- Ох ты. - Он вырвал пробку и разлил вино, наполнив бокалы до краев.

- Хочешь, чтобы мы запачкали ладони?

Варандас распрямил спину. - Нет, хочу, чтобы вы заметили точность моей меры.

- Боюсь, Кории уже пришлось ее оценить.

- О?

- Твой подгузник слишком мал, Варандас.

- Дело мнения, От. Не стану извиняться за выдающесть моих знаменитых достоинств. Ну, оближем же липкие руки, а потом и губы. Тисте, ты первая.

- Насколько я знаю, - заметила Кория, протягивая руку за кубком, - груди моей матери не были полны вина. Отказываюсь оправдывать замечания учителя.

Варандас поглядел на нее. - Дурное настроение, От. Как ты выдерживаешь?

- По большей части прячусь, хотя, как понимаешь, это весьма трудно. Но решение есть.

- Расскажи, о презренный.

Он вытащил глиняную трубку. - Листья илбареи. С твоего собственного дерева, Варандас.

- Ох. Я думал, оно мертвое.

- Этого, - заметил Варандас спустя некое время, - выражения я никогда не забуду.

От нахмурился, потянулся, подбирая трубку, выпавшую из бесчувственных рук Кории. Понюхал еще вившийся из раструба дымок - и голова ого отдернулась. - Боги мои! Это бросило бы вызов даже Тел Акаю. Долго листья зрели на лозе?

- Не могу сказать, ведь я ни разу их не обрывал. Думаю, десятки лет. Или сотни. К чему бросать столь дерзкие вопросы? Наслаждаешься, выявляя симптомы моей глупости? Смотри, я стану сердитым и склонным ко гневу.

- Гм. Надеюсь, завтра она проснется освеженной и полной сил.

- Или, может, послезавтра или послепослезавтра. Ты залил ей железный расплав в легкие. Смотри, до сих пор выдыхает белый дым. Но скажу тебе: ее дурное настроение больше нам не помеха. Вполне годный итог.

- Бутыль опустела, - заметил От, - а я уже не голоден. Что хорошо, ведь повар лежит кверху брюшком.