MASH - Ричард Хукер

— Может быть, — вздохнул Генри, — Не знаю…

— Генри, — спросил Дюк, — а если я тоже трахну Горячие Губки и поколочу Ястреба Пирса, можно меня ты меня тоже домой отправишь?

7

За каждой докторской палаткой в 4077-м был закреплен корейский паренек, в чьи обязанности входило прибираться, следить за печкой, стирать, чистить обувь и прочие бытовые услуги. Называлась эта должность «домовод».

Само собой ясно, что в Болоте эта должность называлась «болотовод». Болотовода звали Хо-Джон. Он был высоким для корейца. Он был худ. Он был сообразителен. До войны он обучался в сеульской церковной школе. Был христианином и бегло объяснялся по-английски.

Хо-Джон был убежден в том, что на свете нет никого лучше Ястреба Пирса, Дюка Форреста, и Ловца Макинтайра. В отличие от других домоводов, Хо-Джону позволялось находиться в Болоте в его свободное время. Обитатели Болота помогали ему читать и писать по-английски, выписывали для него книжки из Штатов, и за каких-нибудь несколько месяцев дали пареньку приличное среднее образование. Ум Хо-Джона был как ловушка на медведя. Он крепко ухватывал все что попадалось на его пути. Когда доктора трепались в Болоте, он тихо сидел в углу и слушал. В особо напряженных ситуациях Обитатели Болота брали его в операционную санитаром.

Обитатели Болота были о Хо-Джоне такого же высокого мнения, как и он о них. К сожалению и вопреки стараниям подполковника Блэйка, который под давлением докторов из Болота пытался повлиять на решение Корейского правительства, на семнадцатый день рождения Хо-Джон был призван в ряды Корейской Армии. Отчаяние и несчастье заполнили Болото в день отъезда Хо-Джона. Обитатели Болота подарили ему одежду, деньги, сигареты и консервы. Ястреб лично взялся отвезти Хо-Джона в Сеул. Там они оба навестили семью Хо-Джона, живущую в грязном сарайчике на омерзительной улице. Реакция корейских родственников на щедрость американских докторов по отношению к их сыну была одновременно впечатляющей и жалкой.

Ястреб быстро ретировался. Он нашел Клуб Офицеров Военно-Воздушных сил, где долго и сердито пил, так и не добившись положительных эмоциональных результатов от крепкого военно-воздушного виски. Он думал, что больше никогда не увидит Хо-Джона. Он думал о Райско-Яблоневой Бухте, не понимая, как он мог раньше считать свое материальное положение и возможности ограниченными. По сравнению с Хо-Джоном, у него было всё.

Как оказалось, капитану Пирсу и Хо-Джону было суждено свидеться еще. Шесть недель спустя Хо-Джон вернулся к ним в форме солдата Армии Республики Корея. Форма была залита кровью, а глубоко в груди Хо-Джона сидел осколок снаряда.

В Двойном-Неразбавленном, как и в остальных мобильных госпиталях, всех раненых сначала быстро осматривали в приемном отделении, после чего наиболее серьезно пострадавших переводили в предоперационное отделение. Здесь проверялась группа крови, санитары и медсестры измеряли давление, начинали переливание, вставляли катетеры Фолея в мочевые пузыри и трубки Левина в желудки, развешивали рентгеновские снимки на проволоке у раскладушек пациентов.

Заступив на смену этим утром, Ястреб, Дюк и Ловец обнаружили, что предоперационная забита ранеными. Они обошли ряды коек, составляя план работы. Когда они подошли к последней койке, санитар отметил:

— Не повезло парню.

Ястреб взглянул на снимок. Глубоко в груди мальчишки застрял осколок снаряда.

— Этот твой, Ловец, — сказал он, — Я тебе помогу, а Дюк пусть поработает над раной живота вон там.

Затем капитан Пирс впервые взглянул на пациента.

— Боже! Это же Хо-Джон. — сказал он.

Ловец взглянул на мальчика.

— Д-да… Это Хо-Джон. Сейчас мы его заштопаем.

Хо-Джон открыл глаза. Он увидел своих друзей и улыбнулся.

— Все будет хорошо, — сказал ему санитар.

— Я знаю, — прошептал Хо-Джон. — Капитана Пирса и капитана Макинтайра мне помогут.

— Уж это — ты, верно, заметил, — сказал капитан Пирс. — Ты отдыхай, а мы придем, когда тебе вольют еще пинту крови.

Дюк уже почти занялся серьезнораненым в живот, когда друзья решили сказать и ему. Все трое вышли покурить.

— Что нам предстоит, Ловец? — спросил Ястреб.

— Ранен в правую сторону груди. Прошило как ракетой. Он потерял много крови. Боюсь, повреждено не только легкое. Слишком глубоко.

— Ловец, а помнишь, как мы представляли, что могло бы получиться из такого паренька, как Хо-Джон, будь у него шанс получить порядочное образование?

— Угу, — промычал Ловец.

— Если мы его вытянем, то я обещаю протолкнуть его в Андроскоггинский колледж.

— Мы его вытянем, аж прямо в Дартмутский, — сказал Ловец, жуя сигарету. — Если все чему он захочет научиться — это ловле раков, то этому он и тут с успехом научится.

Угрюмая пара хирургов отправилась работать над Хо-Джоном.

— Нам надо больше места, — сказал Ловец, — придется убрать шестое ребро.

— Хватит болтать, папаша, давай уже делай.

Они вскрыли плевру, вставили распорку для ребер, и осушили полость груди от крови. Пульс и давление Хо-Джона держались ровно. Ловец погрузил руку вглубь туда, где малая вена кава входит в правое предсердие. Он нащупал осколок.

— Нашел! Вот, сам посмотри, — сказал он.

Ястреб попробовал найти осколок.

— Я ничего не чувствую.

— Господи! — выдохнул Ловец и проверил.

— Что случилось?

— Должно быть, эта дрянь проскочила внутрь. Я не могу ее найти тоже.

— Не понимаю, — нервно сказал Ястреб.

— Должно быть, осколок сидел в вене каве, заблокировав собою отверстие. Когда я его щупал, видимо осколок освободился. Я не чувствую его в сердце. В правой пульмонарной артерии его тоже нет… Должно быть, он теперь в левой пульмонарной артерии.

— Что будем делать?

— Закрывать, делать рентген, и снова в бой — в другой день.

— О'кей, — грустно ответил Ястреб.

Рентген показал, что Ловец не ошибался. Осколок снаряда застрял в левой пульмонарной артерии. Три дня спустя Хо-Джон смог вставать, и был счастлив и горд тем, что был прооперирован двумя из трех его героев, абсолютно не догадываясь о том, как малы его шансы на выздоровление, и совершенно не беспокоясь об исходе предстоящей дополнительной операции.

Вытащить осколок из пульмонарной артерии сейчас не представляет особого труда, но немногие из хирургов в Корее были знакомы с техникой этой операции. Кардиоваскулярная хирургия была на ранней стадии развития, и такие процедуры обычно не выполнялись в палаточных условиях. Обычно пациентов с такими ранениями эвакуировали в Токио, но никто не мог серьезно подумать, что кто-либо на Дальнем Востоке в состоянии проделать такую операцию лучше, чем Ловец Джон. Подполковник Блэйк высказал было идею об эвакуации, но тут же затих, так как Ястреб посмотрел на него очень выразительно.

Угнетающая атмосфера стояла в Болоте всю неделю. Юмор иссяк. Неподобающие армии разгильдяйские выходки поутихли. Однажды вечером Ястреб пустил по кругу бутылку виски, почувствовав, что во имя повышения эффективности, им необходимо было что-то предпринять.

— Когда будем оперировать, Ловец? — спросил он.

— Второго июня.

— Почему второго июня?

— Я тогда Гарвард двумя бросками разгромил.

Ловец Джон не сказал более ни слова той ночью. Он лежал на своей койке, потягивал виски и пялился в потолок.

В то важное утро Хо-Джон уже лежал на операционном столе, выжидающе, но уверено глядя на Ужасного Джона. Ужасный Джон сказал: «Не волнуйся, Хо-Джон. Все будет хорошо».

Хо-Джон улыбнулся: «Я знаю, Капитана Блэка».

Ужасный Джон подал пентотал и кураре, и через три минуты вставил в трахею трубочку, через которую Хо-Джону предстояло дышать, пока над ним работали его друзья. После этого Хо-Джона повернули на правый бок, а Ловец Джон, с помощью Ястреба и Дюка, удалил пятое ребро. Сделав это, Ловец проник в полость плевры и без труда нашел осколок, застрявший в левой пульмонарной артерии. Вскрывая околосердечную сумку, он сделал сечения вокруг основания артерии и временно перетянул пуповинным жгутом участки выше и ниже осколка.

— Как он? — спросил Ловец Ужасного Джона.

— Все в порядке, — ответил Ужас. — Не отвлекайся.

Работа Ястреба заключалась в наложении перетяжки выше осколка, а Дюк сделал то же самое с другой стороны. Ловец вскрыл артерию, вынул осколок, и зашил отверстие артериальным шелком.

— Снимите жгуты, посмотрим где кровотечение, — сказал Ловец.

Ему пришлось наложить еще один шов, и кровотечение прекратилось.

— Как он там? — спросил Ловец анестезиолога.

— Отлично, — ободрил его Ужасный Джон.

Обитатели Болота посмотрели друг на друга, и Ловец заявил: — Пацаны, теперь можно и расслабиться.