Государственная Третьяковская галерея - Автора нет

В. В. Кандинский считается одним из родоначальников абстрактной живописи. Путь нового искусства он видел в стремлении к передаче внутреннего содержания внешних форм мира и как результат этого — в отказе от его реалистического отображения. В своем творчестве художник стремился передать личные ощущения не при помощи предметных форм (через тот или иной сюжет), а только лишь живописными средствами. Так, например, вместо привычных жанров фигуративного искусства он использовал импрессию, импровизацию и композицию.

Импровизация — выражение процессов внутреннего характера, возникающее внезапно, главным образом бессознательно. «Импровизация 7» — одна из ранних работ Кандинского. Предметный мир здесь растворяются в движении плоскостей и линий, сложно сгармонированных по цвету.

Казимир Северинович Малевич (1878–1935). Портрет художника М. В. Матюшина 1913. Холст, масло. 106,5х106,7

К 1913 в среде русских футуристов появилось художественное направление — кубофутуризм. Его создатели стремились к синтезу идей футуризма и кубизма. Главная задача футуризма — передать ощущение движения.

Портрет Матюшина Малевич составил из разных геометрических плоскостей, что на первый взгляд роднит его со стилем кубистических произведений Пикассо и Брака. Но есть и существенное отличие: основоположники кубизма писали в основном в монохромной технике, тогда как Малевич активно использует богатую цветовую гамму. Еще одна особенность картины: при всей абстрактности на полотне разбросаны реалистические детали. Так, например, часть лба с волосами, расчесанными на прямой пробор, точно повторяет прическу Матюшина, по свидетельству знавших его людей. Это, пожалуй, единственная деталь, указывающая на то, что перед нами портрет. Матюшин был не только художником, но и композитором, поэтому нетрудно догадаться, что линия белых прямоугольников, разделяющая картину по диагонали, является клавиатурой фортепиано (причем без черных клавиш — намек на своеобразие музыкальной системы Михаила Васильевича Матюшина).

Станислав Юлианович Жуковский (1875–1944). Радостный май 1912. Холст, масло. 95,3x131,2

С. Ю. Жуковский, русский художник польского происхождения, на картине «Радостный май» изобразил интерьер загородного дома, в открытое окно которого врывается теплый солнечный майский день, игрой света преображающий всю комнату. Произведение продолжает традиции интерьерной живописи эпохи романтизма, прежде всего школы А. Г. Венецианова. Наполненный солнцем интерьер написан под влиянием импрессионизма, для русского варианта которого характерна лирическая нота.

О многом могут рассказать старые деревянные стены, ампирные стулья с синей обивкой, расставленные вдоль них между оконными проемами, и портреты обитателей этого дома, которых давно нет в живых. Интерьер исполнен мотивом глубокой ностальгии. Здесь все дышит прошлым, но радостный свет, разливающийся повсюду в мае, приглушает минорные ноты и заставляет понемногу оживать этот интерьер. Синие цветы на освещенном подоконнике — как символ пришедшего в старый дом обновления, свойственного всей природе.

Борис Михайлович Кустодиев (1878–1927). Масленица 1916. Холст, темпера. 61x123

Полотна живописца, графика и театрального художника Б. М. Кустодиева на тему зимних гуляний и праздников наполнены радостью и весельем. Среди них центральное место принадлежит изображению русской Масленицы с катанием на лошадях, кулачными боями и балаганами. Этот праздник для художника подобен карнавалу, в котором все декоративно и прекрасно: гуляют богато наряженные в пестрые шали и шубы люди; мчатся лошади, украшенные лентами, бубенцами и бумажными цветами; и даже сама природа будто надела свои лучшие наряды.

В своих многочисленных картинах, посвященных Масленице и другим народным гуляньям, Кустодиеву было важно подчеркнуть головокружительный вихрь эмоций. Возможно, именно поэтому главным мотивом движения в них всегда становилась неудержимо мчащаяся тройка. Динамика этих произведений строится на композиционных приемах театрально-декорационного искусства: контрастной игре света и тени, использовании «кулис». Эти полотна настолько декоративны по своему колориту и композиционному построению, что напоминают диковинные расписные шкатулки. Тем удивительней тот факт, что большинство работ мастера написано по памяти и представляет собой обобщенные образы Руси в целом. Их герои очищены от всего негативного: они добры, поэтичны, полны достоинства и живут, почитая законы и традиции. И есть невольное ощущение, что уклад патриархального мира неизбежно уходит в прошлое.

Роберт Рафаилович Фальк (1886–1958). Красная мебель 1920. Холст, масло. 105x123

Р. Р. Фальк являлся живописцем, рисовальщиком, театральным художником, членом таких объединений, как «Мир искусства», «Бубновый валет», позднее ОМХ и АХРР. Полотна этого художника отличаются прекрасно переданной объемностью формы. В некоторые работы мастер привносил резкую деформацию, что позволяло ему подчеркнуть внутреннее напряжение в картине.

Это можно отметить и в полотне «Красная мебель»: несмотря на то что в нем нет действующих лиц, сдвиги форм и экспрессия цвета настолько насыщены эмоциями, что у зрителя невольно рождается ощущение тревожного предчувствия. Впечатление усиливается и за счет темпераментной, даже «взволнованной» манеры письма, подчеркивающей напряженность ритма, образованного предметами, расположенными в комнате и падающими от них тенями. Стулья с высокими спинками и диван «облачены» в красные чехлы. Они скрывают истинные формы мебели и придают ей неясные очертания. В центре композиции находится стол, на поверхности которого происходит своеобразное сражение: сталкиваются черный и белый цвета — как образ абсолютной противоположности и в то же время вечного единства мира.

Давид Петрович Штеренберг (1881–1948). Аниська 1926. Холст, масло. 125x197

Д. П. Штеренберг являлся одним из активных организаторов и членов Общества художников-станковистов. Произведениям мастера присущи экспрессивная заостренность образов, лаконичная композиция, обобщенность и четкость рисунка, нарочито плоскостное построение пространства.

Однако героиней художника становится не веселая, довольная жизнью спортсменка, а крестьянская девочка, в сознании у которой навсегда сохранилась память о голоде 1920-х. Она стоит около стола, на нем тарелка с краюхой черного хлеба. Стол абсолютно пуст, это голое поле с одним лишь предметом-символом — хлебом. Штеренберг отказывается от подробного воспроизведения реальности, создавая условно-иллюзорное сине-коричневое пространство.

Скупыми, но точно выверенными средствами цвета и композиции Штеренберг воссоздает трагедию эпохи.

Сергей Алексеевич Лучишкин (1902–1989). Шар улетел 1926. Холст, масло. 69x106

С. А. Лучишкин — советский художник, примыкал к постреволюционной «второй волне» русского авангарда, участвовал в ряде наиболее радикальных художественных экспериментов 1920-х. Сценически-игровое, как правило, весьма драматичное содержание отличает лучшие станковые вещи мастера.

Образ реальности, который автор создал в картине «Шар улетел», идет вразрез с официальным советским искусством 1920-х. Художник изобразил высокие дома, словно зажимающие пространство между ними. В пустом дворе, на дальнем плане, ограниченном забором, стоит маленькая девочка. Она смотрит на улетающий в бескрайнее пустое пространство шарик. В окнах видны сцены повседневной жизни обитателей многоэтажек. Художник не показывает светлое счастливое будущее советского человека, а повествует о настоящей, далеко не романтичной повседневности. Сквозь внешнюю наивность проступают трагические знаки: висящая фигурка самоубийцы в углу самого известного полотна мастера.

Марк Захарович Шагал (1887–1985). Над городом 1914–1918. Холст, масло. 141х197

Способность сочетать высокое с обыденным — индивидуальное качество творчества М. 3. Шагала, одного из самых известных представителей художественного авангарда XX века. На картине «Над городом» изображены двое влюбленных — художник и его возлюбленная Белла, парящие над Витебском легко, изящно и так непринужденно, как если бы они просто прогуливались по дорожкам парка. Любить, быть счастливыми и летать над будничным городом настолько же естественно, насколько держать друг друга в объятиях, — такую мысль утверждают собой герои.

Этому полотну Шагала была уготована странная участь. Являясь собственностью Государственной Третьяковской галереи, она стала едва ли не самым популярным произведением художника на постсоветском пространстве. Причиной тому была во многом ее доступность для обозрения, в отличие от тех шагаловских работ, которые надежно укрывались от любопытствующих глаз железным занавесом. Погружаясь в мир маленьких домиков и покосившихся заборов, так тщательно выписанных мастером, начинаешь ловить себя на мысли, что попал в Витебск юности Шагала — город, которого, увы, больше не существует. «Плетни и крыши, срубы и заборы и все, что открывалось дальше, за ними, восхищало меня. Что именно — вы можете увидеть на моей картине „Над городом“. А могу и рассказать. Цепочка домов и будок, окошки, ворота, куры, заколоченный заводик, церковь, пологий холм (заброшенное кладбище). Все как на ладони, если глядеть из чердачного окошка, примостившись на пол», — это цитата из автобиографии «Моя жизнь», которую Шагал писал после отъезда из России.