Штурм Брестской крепости - Ростислав Алиев

Это была чудесным образом выпавшая возможность — проскользнуть между двумя атакующими ротами и, прорвав ослабленные позиции на главном валу, уйти из Бреста. И вот то, что не удалось накануне — удалось сейчас: Виноградов, прорвав оцепление, потеряв многих и многих бойцов, вырвался за главный вал! Оставшиеся 70 человек его отряда выскочили к танковой магистрали № 1…

Однако почему Зубачев и Фомин не последовали за своим ударным отрядом?

Вероятно, главной причиной было то, что на Центральном немцы сами начали атаковать — та же карта, отразившая атаку Виноградова со стороны пкт 145, одновременно показывает и то, что сектор 455 сп был ими к этому времени захвачен — это случилось и потому, что большинство его бойцов ушли на прорыв.

И произошло это как раз перед тем, как Виноградов, вероятно, захватил все же восточный угол вала пкт 143. Но сделал это слишком поздно — теперь выход Зубачева стал невозможен из-за того, что ему в спину бы ударили и очереди со стороны 455 сп.

Как же произошел захват 455 сп?

О том, что атака на последние оставшиеся очаги обороны на Центральном острове началась одновременно с прорывом Виноградова, свидетельствует, в частности, П. П. Кошкаров, находившийся в это время уже в казарме 33-го инженерного полка. Кошкаров, описывая атаку немцев, говорит, что она проводилась со стороны Белого дворца и церкви Святого Николая.

Немцев, приближающихся со стороны Белого дворца, запомнил и Иван Долотов: «Немцы пошли в атаку со стороны 84-го полка. Пулеметным и винтовочным огнем атаку остановили. Некоторые из фашистов были на расстоянии метров 100 от казармы и были остановлены недалеко от круглой уборной. Я припоминаю, как, скрываясь от нашего убийственного огня, они бросались за круглую бетонную помойку, стоящую с краю от дороги, ведущей к 84-му полку. Часть из них бросалась за здание Белого дворца»[1101].

Операцию по захвату казармы 33-го инженерного полка, проводимую Фрайтагом, удалось сорвать. Иначе сложилось на ослабленном уходом Виноградова секторе 455 сп — о том, что немцам удалось ворваться туда именно со стороны Белого дворца, свидетельствует А. Махнач: «Немцы ворвались в крепость со стороны Белого палаца»[1102]. Внутри завязался ожесточенный бой, помимо пальбы, практически в упор, пошла ожесточенная гранатная переброска — одна из гранат, брошенных австрийцами, разорвалась в подъемном гараже под ногами лейтенанта Николая Егорова, того, что укрылся на кухне 455 сп в первые минуты войны. Егорову выбило левый глаз, покалечило обе ноги[1103].

Свидетелем последних минут обороны 455 сп, оказался его рядовой И. Ф. Хваталин, незадолго до этого контуженный при попытке прорыва. Когда немцы ворвались в его отсек, Хваталин находился в одном из подвалов, где лежали раненые и обессилевшие защитники кольцевой казармы: «Стрельба не утихала. Вдруг в полдень к нам забежало несколько человек, крикнув: „Немцы около нас, у кого есть патроны, давайте сюда“. Они собрали патроны и ушли. Над подвалом раздался взрыв, и через несколько минут сюда ворвались гитлеровцы. Они приказали всем встать. Тяжелораненых тут же пристрелили из пистолетов»[1104].

Тут же в одном из подвалов «возле Трехарочных ворот до р. Мухавец, метрах в 50–70 от Центральных ворот» пленили и А. А. Махнача. Вместе с ним — и около 50 человек бойцов и мл. командиров[1105].

Однако, несмотря на то что большая часть сектора 455 сп была захвачена, на некоторых участках сопротивление еще продолжалось — оттесненные от Трехарочных, красноармейцы еще держались в тех отсеках, что примыкали к горящему вещевому складу[1106].

В это время с востока на Северный остров наступают 9 и 10-я роты батальона Герштмайера. В первую очередь они штурмуют здания, где засели остатки 98 ОПАД, горжевые казематы главного вала, во многих из которых все еще находятся члены семей начсостава[1107].

Пальба постепенно переходит в гранатную переброску. Защитников оттесняют все дальше. В юго-восточной части Северного острова атаку поддерживают и два захваченных русских разведывательных бронеавтомобиля, с экипажами «панцирягеров» роты д-ра Вацека (14/I.R.133). Они практически неуязвимы — у советских истребителей танков к этому моменту орудий уже не осталось…

Киномеханик 98 ОПАД ефрейтор Николай Соколов был одним из тех, кто сражался на этом участке до самых последних минут его обороны: «…Группа гитлеровцев уже ворвалась в помещение. Завязалась последняя рукопашная схватка. Немцы шаг за шагом загнали нас в угол. Старшина-танкист с Центрального острова вскричал: „Прощай, мама! Отомстите за меня!“ — и, широко открыв рот, выстрелил. В рукопашной схватке был убит замполитрука Ширяев. Нас же они окружили и стали зверски избивать прикладами. Потом, подталкивая штыками, вывели на площадь, где уже стояло несколько десятков обезоруженных пленных… Грязные, оборванные, с воспаленными глазами, впалыми, обросшими щеками, мы стояли молча, подавленные тем, что произошло»[1108].

Общее количество пленных, взятых в этом секторе, неизвестно — в утреннем донесении I.R.133 говорится о том, что экипажи трофейных бронеавтомобилей взяли в плен 142 человека[1109]. Но все ли эти пленные взяты ими или все-таки это общее количество?

Кроме того, экипажами бронеавтомобилей, согласно тому же донесению, уничтожен и советский броневик (вероятно, очередной тягач «Комсомолец»).

Однако, несмотря и на поддержку бронеавтомобилей, операция I.R.133 не удается в запланированном размере — и пкт 145 и Восточный форт по-прежнему продолжают сопротивление. Одна из причин этого, по оценке, содержащейся в KTB дивизии, — это то, что третий батальон I.R.133 имел немного сил для ее успешного завершения.

Пройдя Восточный форт и продвинувшись до Мухавца, батальон Герштмайера овладел территорией, где велись ожесточенные бои 22 июня. Среди уже начавших разлагаться трупов солдат батальона Праксы был найден и раненый — Ганс Тойчлер. Однако прошедший, казалось бы, самые суровые испытания, Тойчлер так боится покидать свое убежище, опасаясь русских снайперов, что неожиданно решается отсрочить свое спасение: «Свою эвакуацию на дивизионный медицинский пункт я все же попросил отложить, проведя ее лишь в спасительной темноте ночи, чтобы не стать жертвой неосторожности в последний момент. Лишь когда я прибыл в полевой госпиталь в городе Брест-Литовске, я, наконец, выдохнул, так как в конце концов все же выбрался живым»[1110].

Вал пкт 143 или пкт 145. Русские — впереди, в полусотне метров, а может, и внизу, под валом. Тем не менее в ячейках уже не все, а оставшиеся выставили котелки прямо на бруствер — обед, в любом случае, по распорядку

24 июня было найдено много живых — но еще больше мертвых. Именно поэтому Йон именно в этот день, когда была захвачена практически вся территория, подвел скорбный итог боев первых часов войны.

Пополняют свой список погибших и «панцирягеры» 45-го дивизиона — еще в полдень, при атаке после огневого налета был найден труп пропавшего 22 июня лейтенанта фон Бюлбинга.

Большое количество найденных погибших и приближающееся окончание боев в Бресте заставили задуматься о закладке дивизионного кладбища. Рудольф Гшопф: «Конечно, мы хотели создать единое место захоронения, именно с этой целью я и выбрал парк вокруг русской православной церкви в южной части Брест-Литовска. Как только боевые действия стали позволять заняться данью уважения погибшим, их стали привозить сюда и нашими скромными средствами создавать им достойное место отдыха».

В этот день батальон Эггелинга наконец-то закончил «зачистку» Южного острова — там с 22 июня в подземных казематах сидели персонал, больные из разбитого госпиталя, да и все, кто смог пробиться под своды убежища. Начальник Брестского военного госпиталя военврач II ранга Б. А. Маслов: «Вместе со мной была и моя семья, несколько офицеров и много членов офицерских семей, несколько раненых бойцов. Во второй половине 24 июня двери каземата открылись, и нам немецкими солдатами была дана команда выходить из казематов. Когда мы вышли, группу, примерно 50 человек, врачей, женщин, детей, раненых повели в направлении к Бугу 30 немецких солдат. Прошло минут 10, нас солдаты остановили и разрешили расположиться на лужайке возле крепостных ворот. Через некоторое время от нас отделили женщин и детей и куда-то повели, а к нам присоединили военнопленных и в тот же вечер направили в лагерь Бяла-Подляска»[1111]. Воспоминания написаны после войны — именно поэтому «командиры» в них именуются «офицерами». Далее, Маслов, как и весь его медперсонал, работал в лагерном лазарете. Бежав, пытался дойти до линии фронта. Не удалось — вернулся в Брест, работал в больнице в его окрестностях. Затем — партизанский врач, после прихода Советской Армии — начальник военного госпиталя на Западной Украине. Уволившись из армии по болезни, вскоре был арестован по обвинению в пособничестве врагу. Осужденный, умер в одном из лагерей Сибири…