Темные изумрудные волны - Федор Московцев

Муть застилала глаза, словно в тумане, он поплелся в комнату, повалился на диван. Силился, но не мог осмыслить происходящее. Нагромождения небылиц, которые он вываливал на головы клиентов, покупавших микросхемы, объяснение с приближёнными Кондаурова, словесный поединок со следователем, другие речевые упражнения, — всё это казалось детским лепетом по сравнению с предстоящим объяснением с Катей.

Вскочив, Андрей заметался по квартире, словно раненый тигр. Он злился на Катю, устроившую ему испытание; злился на Машу, почему-то совершившую естественный для неё поступок в день отъезда; злился на себя, на своё решение провести выходные со старой подругой, что называется, «на дорожку» — с ней можно, за измену не считается, это ведь по-дружески. Воображение рисовало картины, одна мрачней другой. Угнетало то, что обе его женщины, хоть, возможно, сами не без греха, но всё же, выглядели перед ним естественно-благопристойно. Одна подозревала его — вполне обоснованно, другая заявляла свои права — тоже обоснованно, коль скоро предмет притязания и сам не прочь. Мрачно вышагивая по пустой квартире, он чувствовал себя раздетым на публике. Двойная игра, продолжавшаяся всего два дня, грозила обернуться поражением сразу на двух фронтах.

Звонок раздался ровно в девять. Звучал он буднично, совсем не так, как должен звучать предвестник беды. Подражая голосу тренера, Андрей сказал сам себе: «Хаджиме!», и уверенно снял трубку.

— У аппарата.

— Приветики! Ты что, ещё дома? Я думала, ты уже в дороге, и кто-нибудь из твоих сообщит мне номер рейса.

— Катюша… — голос его предательски задрожал.

Придя в себя, Андрей принялся излагать причины, по которым не сможет выехать немедленно. Вкратце рассказал о бизнесе, который затеял, о ненадёжности Гордеева, привёл примеры. Да, есть возможность занять крупную сумму, но как вернуть долг, если оставить дело на попечение неблагополучного партнёра? Как проконтролировать его, находясь на удалении? Уж лучше самому свернуть дела, вытащить деньги, и спокойно уехать. Посмотревшись в зеркало, Андрей сказал, что понадобится примерно неделя… на решение всех вопросов.

Катя удивилась. Она знала о существовании Гордеева, помнила рассказы о его чудачествах, о том, что планировались какие-то дела с ним. Но она не знала о том, что этот бизнес уже существует и может стать помехой для отъезда. С трудом свыклась с мыслью, что придётся ждать два дня, а теперь сроки вновь отодвигаются. Нет, здесь какой-то подвох. Сначала измена, теперь всплывает непонятный бизнес.

Продолжая чувствовать свою вину, и всё же обнадёженный её спокойным голосом, тем, что она сразу не бросила трубку, Андрей объяснил, что, не имея от неё никаких известий, вынужден был начать работать, — иначе как жить? Теперь, услышав, наконец, долгожданный звонок, он, конечно же, бросает всё и выезжает. Но необходимо время, чтобы уладить все дела. Поездка неблизкая, не будет возможности возвращаться, чтобы урегулировать вопросы. Надо сделать всё сразу.

Выслушав, Катя напомнила, что вначале речь шла о двух днях, а не о десяти. Она прекрасно понимала все доводы, они действительно разумны, но почему об этом не было сказано раньше? Что изменилось за эти два дня?

Пытаясь скрыть волнение, Андрей начал оправдываться. Он не рассчитал, и необдуманно назначил этот срок. Всего не предусмотрел, а когда опомнился, то было поздно. Жизнь катится с кручи, и неизвестно, где за камень случая зацепится колесо судьбы. Поэтому, не полагаясь на удачу, надо остаться на неделю, чтобы закрыть дела.

Андрей говорил, воодушевлённый своим собственным красноречием. Он не мог себе представить Катю, её зрительный образ всегда ускользал от него. Даже когда она была рядом, стоило закрыть глаза, исчезал мир, полный счастливых предзнаменований; ускользая с отзвуками её голоса, подобным звуку райских флейт; пропадая среди сонма белоснежных ангелов, склонившихся над влюблёнными; утопая среди волн ярящихся страстей; теряясь в Элизиуме безмолвных теней.

Телефонная будка где-то во Владивостоке, там она притаилась, скрытая за цифрами телефонного номера, и короткие всплески музыки нарушали тишину вокруг неё. Какие-то разрозненные музыкальные отрывки, грустные и меланхоличные.

Тысячи километров. Пустыни, тайга, бугристая марь, прикрытая волнистым лишайником, полчища стланиковых зарослей, ржавые троелистовые болота, густые зелёные леса и бурные реки.

Он слышал Катю, но её чувственный голос терялся за краем стланика, стремительные интонации замедлялись среди тёмных елей, белоствольных берёз, угрюмых лиственниц, стройных осин. На краю мари обрывались надломленные печальные мелодии.

Он видел её слёзы. Она слышала его слова. Ему было нужно уложиться в несколько секунд, чтобы убедить её.

— Ты меня обманываешь, хочешь продинамить, — сказала Катя. — Это я не поддерживаю.

— Не понимаю, о чём ты. Где обманываю?

— Не знаю. Говоришь толково, правильно, даже слишком правильно.

— Ты звонишь с переговорного пункта?

— Да, уже время заканчивается. Давай прощаться.

— Катя, подожди…

— Что ждать, и так всё ясно.

— Что ясно? Ты пропала на два месяца, я не знал, что мне делать, затеял бизнес, теперь мне нужно как-то разобраться в делах…

— Я уже это слышала. Всё, пока.

— И что теперь? Когда ты позвонишь?

— Не знаю. Так быстро не могу. Я должна подумать. Ты меня обманываешь, не понимаю, правда, в чём. Просто чувствую это.

— Катенька…

… Короткие гудки, связь прервалась.

Испустив отчаянный вопль, Андрей положил трубку. Хотел было хватить кулаком стену, но рука безвольно опустилась. Он проиграл, и понимал, почему так произошло: где-то сфальшивил, волновался, и это стало причиной поражения. Непринуждённо, на одном дыхании переиграв десятки людей, потерпел фиаско в пятиминутной телефонной беседе. Что поделаешь, недаром сказано: можно обмануть народ, но не женщину.

Глава 67

Я любила, я страдала,Умирала, воскресала,Я горела, я прощала,Только счастья не узнала.Не вини себя напрасно,Время сделает все ясным,Я горела слишком страстно,Одинокая звезда.Ты мои не понял чувства,В сердце холодно и пусто,Оказалось слишком грустноЖить на свете без тебя…

Глава 68

Долгая бессонная ночь была на исходе. Иосиф Григорьевич сам не понимал своего мучительного состояния. Какие-то неясные ощущения кружили голову, не давали уснуть.

Уже забрезжил зябкий рассвет, когда ему удалось на короткое время забыться.

«Ей дали несколько угрожающих сигналов! Её предупреждали!» — услышал он басовитый голос, тут же перед глазами появилось лицо Еремеева, по-звериному оскаленное, с блестящими по-волчьи глазами.

Не понимая, сон это, или галлюцинация, Иосиф Григорьевич поднялся с постели, направился в свой кабинет. Долго пытался сосредоточиться, просматривая деловые бумаги, но одна и та же мысль неотступно преследовала его, вытесняя всё остальное: что-то должно произойти.

Завтракали все вместе. Полусонный Георгий лениво ковырял яичницу с беконом, Лариса добросовестно поглощала свой йогурт, стараясь не смотреть на то, что приготовила мужу и сыну. Управившись со своей порцией, Иосиф Григорьевич с притворной строгостью принялся выпытывать у сына, что это были за фильмы, которые тот смотрел всю ночь. Георгий замялся: ему хотелось обсудить кое-какие моменты, одновременно с этим он понимал, что отец по головке не погладит за ночные бдения у экрана. Наконец, когда он уже почти был готов к признанию, Иосиф Григорьевич, допив кофе, сказал, что ему пора на работу, и вышел из-за стола.

С каким-то тревожным чувством спускался он по лестнице. Не давало покоя поведение Еремеева в последние дни. Рубайлов победил на выборах — как ожидалось. Адвокат не сдержал своего обещания — прямой разговор, без угроз и запугиваний, на котором он сам настаивал, так и не состоялся. Начались оттяжки и бесконечные откладывания на потом. Иосиф Григорьевич с неудовольствием отметил, что недооценил эту фигуру. Думал, что пешка, которая ходит на одну клетку вперед, а оказалось, что чуть ли не ферзь, бегающий по всему полю. Как проникнуть в происки хитреца, решившего всех обвести вокруг своих пушистых усов?

Срок вышел, а нужное решение так и не найдено. Надо срочно что-то придумать, не блуждать же в тёмном лабиринте неясных предположений.

Стена, отделявшая лестничные марши от улицы, была выложена стеклоблоками. Проходя мимо двух выломанных ячеек, Иосиф Григорьевич взял на заметку: сообщить в домоуправление, и машинально выглянул во двор. Высокий молодой человек спортивного телосложения, в тёмной куртке, тёмной вязаной шапке, надвинутой на глаза, прогуливался по тротуару, поглядывая на подъезд. Странно! Позавчера он пасся вечером — Иосиф Григорьевич наблюдал за ним из окна, вчера Лариса, придя с работы, тоже сказала, что заметила у подъезда подозрительного парня.