Выбор (СИ) - Дейс Джули

Мэйс громко фыркает и смотрит на меня, как на отбитого.

— Да насрать, у неё твой ребёнок.

— И что?

— И ты идиот, вот что.

— Я не буду влезать. Ты не знаешь, что было и почему так получилось. Я не могу заявиться, сказать, что у нас ребёнок, и мы обязаны быть вместе. Люди разводятся и продолжают его воспитывать.

— Так поступают только идиоты.

— Конечно, ведь по-твоему лучше держаться за что-то несуществующее и показывать это ребёнку, чем отпустить, быть счастливым и продолжать показывать то, что родители могут прекрасно ладить без совместной жизни.

— Продолжай убеждать себя в этом.

— Я ни в чём себя не убеждаю, наоборот, пытаюсь донести до тебя то, как могут поступать взрослые люди.

— Да, конечно, верю.

Меня всерьёз раздражают его слова и мнение. Я буквально рычу из-за негодования. Из нас двоих это он должен быть тем, кто говорит подобное, а не я. Он старше, а кажется, что наоборот. Если не ошибаюсь, именно я дышу подобно разъярённому быку, потому что Мэйсу всё по боку, он лишь усмехается, моментально меняясь в настроении, что раздражает ещё больше. Он как качели.

— Удачи.

— Я хочу тебе врезать.

— Знаешь, почему? Ты понимаешь, что я прав, тебя это бесит, — небрежно бросает он. — Думаешь, что ты сама мудрость и снисходительность, чуть ли не Иисус. Если бы на моём месте был кто-то другой, мама например, ты бы не злился так. Тебя заводит сам факт моей правоты, а знаешь почему?

— Удиви меня, — цежу я.

— Потому что ты тупой придурок.

Поднимаюсь с шезлонга и разворачиваюсь на пятках, желая унести ноги до того, как начну перепалку или хуже того, драку, со старшим братом.

— Ничего другого от тебя не ожидал, — говорю я, направляясь в дом.

— Продолжай смотреть на неё, пока какой-то тип снимает её трусики.

Из груди вырывается рык, и я возвращаюсь обратно, отталкивая Мэйса со всей дури, что успела накопиться и накалиться. Я взглядом выжигаю под ним землю, но брат лишь самодовольно усмехается в ответ, не придавая значения тарелке, что полетела на каменную кладку.

— Мама тебя убьёт, — парирует Мэйс. — Она ненавидит разную посуду, а ты только что разбил одну тарелку.

— Ты вынуждаешь меня.

— Вынуждаю не быть кретином, а забрать своё?

— Что происходит? — за спиной раздаётся голос мамы, но холодок по позвоночнику пробегает вовсе не из-за её строгого тона.

— Эйден только что разбил тарелку.

— Ты спровоцировал меня.

— Вы можете сосуществовать мирно? — вздохнув, спрашивает она. — Оба стали отцами, а в голове ничего не прибавилось.

— Я бы сказал, что у одного из нас поубавилось, — говорит Мэйс.

— А у другого ничего не изменилось, — добавляю я. — Он продолжает учить, но не все живут или должны жить так, как он хочет или считает правильным.

— Прекратите оба, — перебивает мама. — Сколько можно? Вы слишком разные. Не вмешивайтесь в жизни друг друга.

— Я не хочу, чтобы мой младший брат был слюнявым кретином, который не может взять и забрать своё.

— А я не хочу, чтобы мне указывали и учили правильному и неправильному. Только я знаю, что нужно мне, и что нужно ей. Ты эгоист, потому что думаешь о себе, тебя не волнует, чего хочет другой. Думаешь, Трикси сказала бы тебе спасибо, если бы ты принуждал её быть рядом? Она бы мучилась, зато ты рад, ведь получил своё.

— Она слишком гордая, чтобы признать, что хочет быть со мной.

— Почему ты не рассматриваешь другие варианты?

— Потому что мне не надо видеть, я знаю и чувствую. Может устраивать войну, но мы оба знаем, что я прав. Мне пришлось надавить и что из этого вышло?

— Это не означает, что также должно быть у меня. Если ты не заметил, они разные. Мэди вообще сама ходила по пятам за своим мужем.

— В этом нет ничего зазорного. Он был ей нужен, это ты упираешься, как баран.

Мэйс обращает взгляд к маме.

— Ты бы пошла за папой? — спрашивает он.

— Мне не нужно за ним ходить, я уже двадцать лет не могу от него отделаться.

— А почему? — улыбается Мэйс. — Потому что ты нужна ему, Мэди нужен Ди, мне нужна Трикси.

Он переводит взгляд на меня.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— А тебе, идиот, нужна Эмма, просто строишь из себя рыцаря и святого, прикрываясь тем, что у неё есть другой, у них там всё так мило и скоро будет ещё десять детишек, что обблюваться хочется. А потом твоя дочь начнёт называть его папой, и на свадьбу тебя пригласят, как друга жениха или невесты. Уморительно охренительно.

— Я говорю то, что вижу.

— Выколи себе глаза.

— Не лезь, — доносится ещё один голос, который принадлежит Ди. — Это их личное дело.

— Я пытаюсь помочь этому идиоту осознать свой идиотизм, — фыркает брат.

— Он вправе поступать так, как посчитает нужным.

— И ты туда же.

— Я ни «туда же». Я о том, чтобы ты не лез в чужие отношения.

— Мой младший брат остолоп.

— Мой старший брат придурок, — не сдерживаюсь я.

— Вы оба два идиота, — выдыхает Ди. — Занесло же меня.

— Добро пожаловать, — хихикает мама. — Но тебе досталось наилучшее.

— Я бы поспорил, — с улыбкой, отзывается он. — Ничего не хочу сказать, но она бывает похуже. Она иногда не видит границы и идёт напролом там, где не нужно.

— Это у неё от папочки.

— Вот бы у тебя это тоже было, — парирует Мэйс, смотря на меня.

Сжимаю челюсть и отклоняюсь в сторону, лишь бы не наговорить лишнего. Я и без него знаю, что буквально снизошёл до святого, кто старается улыбаться, не заводя данную тему. Я вижу, что Эмма улыбается, а, следовательно, в их отношениях всё хорошо, даже если это причиняет боль мне. Мэйс думает о себе, я думаю о том, что лучше для неё.

На этот раз удаётся уйти. Прохожу мимо брата, который следит за мной, как коршун. Его глаза продолжают смотреть в спину до тех пор, пока не скрываюсь за поворотом, поднявшись на второй этаж. Он и отец могут высосать все моральные силы, особенно Мэйс, у него это получается даже лучше. В такие моменты я ищу уединения, и сейчас этим местом может быть бывшая спальня.

Я закрываю дверь и подхожу к окну, расставив ладони по подоконнику и пытаясь унять злость, которая появилась благодаря словам Мэйса. Мама права: мы небо и земля. Мы разные во всём. Он будет стучать в закрытую дверь, хотя, более вероятнее, срывать её с петель, я оставлю её в покое, дав время. Иногда оно необходимо, чтобы что-то понять. И мы оба поняли, что продолжать не стоит. Ладно, может, я это понял не до конца, но уверен, когда встречу кого-то, как это сделала Эмма, пойму. Лечить может не только время, но и другой человек.

Краем уха слышу, как открывается дверь, и уже хочу сказать Мэйсу, чтобы проваливал, но сжимаю челюсть, когда слышу голос Эммы.

— Эйден, что происходит?

— Уйди, — напряжённо отвечаю я, не оборачиваясь в её сторону.

— Но…

— Я не хочу наговорить тебе лишнего, а сейчас могу.

Дверь закрывается, и я судорожно выдыхаю, но тут же втягиваю воздух, когда ладонь ложится на плечо. Она не ушла.

— Ты не слушаешь меня, — хрипло говорю я. — Дай мне пять минут наедине.

— Я не хочу уходить.

— Не всегда всё происходит так, как ты хочешь или не хочешь.

— Это из-за меня?

— Нет.

— Почему я не верю?

— Потому что это только твои проблемы.

Чувствую, как на секунду сжимаются её пальчики на моем плече, подтверждая, что сказанное было достаточно резким. Возможно, я делаю одолжение нам двоим.

— Я не жду, что все начнут нас понимать, — тихо говорит она. — Мы ведь должны были остаться врагами, так было бы намного проще, тогда никто не стал бы задавать вопросы.

— Дело не в этом.

— Тогда в чём? Я слышала, Эйден.

Поворачиваю голову и смотрю на девушку через плечо.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ни в чём.

— Ты зол.

— Знаю.

— Из-за меня.

— Нет, не из-за тебя, Эмма. Ты придаёшь нашим отношениям слишком большое значение, хотя не должна это делать. Будет намного лучше, если с таким же рвением ты будешь интересоваться другими.