Выбор (СИ) - Дейс Джули

— Обращайтесь, если что-то хотите.

У меня взлетают брови, потому что её даже не было на баре, когда я делал заказ. Это что, один из способов подкатить?

— С тобой только что флиртовала девушка, а ты стоял истуканом, — с неким весельем, парирует Эмма.

Перевожу взгляд на неё и хмурюсь.

— Мне не до этого.

В ответ ничего не получаю, лишь её короткую улыбку.

Из кафе выхожу с тоской и тяжестью на сердце. Я видел её в кругу парней, очень даже заинтересованных в ней, но сейчас всё будто поменялось. Она стала прежней: мягкой, нежной, женственной. Возможно, улучшеной версией себя, словно больше ничего не угнетает и не пугает её. Она может позволить себе провести с кем-то время, сходить на свидание, улыбаться и смеяться, даже подпускает кого-то к нашей дочери, не пряча от неё мир. И причиной этих изменений в ней не был я. Она справилась сама, словно достигла дна и оттолкнулась, возвращаясь на поверхность воды. И это пугает, ведь моя Эмма давно уже не моя.

Я вновь возвращаюсь назад к тому времени, как только её увидел. И я видел её разной. Но не такой, как сегодня, ещё несколько месяцев назад мы стояли и смотрели, как восстанавливается и крепчает наша дочь, а сегодня она сияет ярче любой звезды. Если бы меня спросили, какая звезда самая яркая, я без сомнения мог ответить Эмма. Она кажется счастливой.

На тренировке не знаю меры ни для себя, ни для других, даже тренер косо смотрит в мою сторону, вероятно, пытаясь понять, почему я гоняю каждую живую душу на льду. Это лёгкое отвлечение. Всегда было. После того, как я не принял вызов в самый нужный и важный момент своей жизни, проще выбрасывать тестостерон в игре, благодаря этому хотя бы есть положительные результаты. Я выжимаю все силы, что в конечном счёте, буквально подкашиваются колени.

Тренер останавливает меня, когда забрасываю очередную шайбу в пустые ворота, так как остальные уползли в раздевалки. Его проницательные глаза смотрят в мои.

— У тебя всё в порядке?

— Да, а что?

— Мне кажется, ты обманываешь.

— Всё в порядке, — достаточно спокойно говорю я.

— Ты убьёшься, и в четверг команда останется без капитана. Начни видеть грань.

Вздохнув, снимаю шлем и встряхиваю головой, выбивая влагу из волос, попутно борясь с мыслями.

— Это на протяжении всего времени, сколько нахожусь в команде. Раньше никто не жаловался.

— Да, но я предлагал контракт парню, который знает, чего хочет и показывает результаты, — кивает он. — Ничего не имею против твоего упорства, даже рад, что не принял участие в том споре, хотя знал, что ты не унесёшь команду в минус. Сейчас ты не там. Тебе не нужно догонять кого-то, ты и так впереди, но порой у тебя что-то щёлкает. Знаю, мы не обсуждаем личную жизнь, оставляем её за порогом, я думаю, пора нарушить это условие.

— Почему?

— Потому что некоторые из вас встречают невзгоды в личной жизни и решают, что отыграться на тренировках — это лучшая практика. Да, частично так и есть, но не тогда, когда вы начинаете переусердствовать. Сейчас это касается тебя. Я вижу, что-то не так.

— Даже если вы правы, это уже неважно.

— Это важно, если мой капитан теряет голову и перестаёт видеть черту дозволенного.

— Мы можем перейти к главному? Я не хочу разговаривать на этот счёт.

— Я буду отстранять от игр и тренировок, если ещё раз увижу подобное, ты не будешь исключением. Да, можете делать упор, но видеть грань между результатом и безумием.

Согласно киваю, и тренер отклоняется от бортика, шагая вдоль и постепенно удаляясь. Провожаю мужчину взглядом до тех самых пор, пока спина не скрывается с горизонта. Больше не пытаюсь выбить дурь с помощью забитых шайб, стараюсь подавить её и ухожу со льда.

Все быстро улетучивается, когда заезжаю на парковку и молнией долетаю до двери квартиры. Было сложно убедить Эмму на переезд. Она до последнего упиралась и отстаивала своё желание продолжать снимать комнатку у пожилой женщины, и я полностью понимаю, но ей пришлось мириться с моей непреклонностью. Она не могла смещать старушку и тесниться с Сарой в комнате, куда еле влезала детская кроватка, не говоря уже о пеленальном столике и комоде с вещами для Сары. Теперь у каждой из них есть свой уголок в виде новой квартиры, конечно же, Эмма выбирала её сама, и явно пыталась найти то, что не будет значительно опустошать мой кошелёк. Мы даже сошлись на арендной плате пополам, потому что так она продолжала стоять на своём, принимая все мои предложения в штыки. Я скрываю, что оплачиваю аренду полностью, а та часть, которую вносит она — откладываю на счёт для нашей дочери, которым она воспользуется в будущем, либо на случай чего, может взять, если придётся воспользоваться деньгами раньше. Это ради неё, возможно, когда-нибудь она скажет спасибо.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я специально отпускаю Сидни раньше, говоря, что хочу и могу побыть с Сарой до тех пор, пока не вернётся Эмма. И, конечно, она ничего не имеет против.

Наша дочь слишком маленькая, чтобы заниматься настольными играми или куклами, она только улыбается и продолжает пускать пузыри, наблюдая за мной с качели, которая плавно двигается из стороны в сторону. Её день состоит из сна, подкрепления и небольшого количества времени на изучение внешнего мира. Ей почти четыре месяца, но я чуть ли не ставлю крестики на календаре, дожидаясь того момента, как она начнёт разговаривать и бегать, хотя, стоит ценить моменты до того случая, как увижу первого парня на пороге. К счастью, сейчас это не грозит, но вполне возможно, что в будущем нас ожидает какой-нибудь маленький мальчуган в виде первой любви в детском саду. Полагаю, у него не останется другого выбора, как таскать ей конфеты и кричать о вечной любви. Мама рассказывала, что именно так было у меня, разве немного иначе. Я не помню имя той девочки, но она голосила, что любит меня и клялась, что мы вырастим и поженимся. Её план где-то дал сбой.

Сара самостоятельно засыпает в положенное время, выбрав удобный причал и лучшее место для струйки слюны на моей груди. Остаётся только наслаждаться каждой секундой, проведённой с ней, ведь всё теряет смысл, когда она рядом. Все невзгоды вмиг улетучиваются, стоит приблизиться к ней. Укладываю её в кроватку и начинаю считать чуть ли не каждую прошедшую минуту, перелистывая канал за каналом. Моё внимание ни за что не цепляется, кроме стрелки часов, которая нарочито медленно доползает до половины одиннадцатого. Я чувствую себя самым настоящим отцом, который выжидает дочь, словно та обещала вернуться в десять, но нарушила слово. Мне не хватает ремня в руках. На душе образуется покой, когда слышу проворачивающийся ключ в замочной скважине, следом на порог заходит Эмма, которую я вижу, а она меня — нет. Её талию огибает бежевого оттенка платье, достигающее колен, и когда она скидывает плащ, наблюдаю открытые от плеча руки. Эмма поворачивается спиной, тогда у меня учащается пульс благодаря разрезу юбки позади. Девушка убирает туфли в сторону и тихо появляется на горизонте в полном виде. У меня пересыхает в горле, потому что выглядит она намного лучше, чем миллион долларов. Это платье будто сшито специально для неё, настолько идеально оно на ней сидит. Пусть надо мной сжалятся небеса, ведь оно облегает каждый изгиб её превосходной фигуры, которую я помню и вряд ли забуду.

— Прости, задержалась, я всё… — шепчет она, но как только встречается с моим взглядом, застывает и замолкает.

На её лице шок, который плавно перетекает в сдержанную и вежливую улыбку.

— Не думала, что ты останешься.

В ответ жму плечами.

— Хотел поговорить с тобой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Хорошо, — кивает девушка, направляясь к кухонному гарнитуру. — Сделать что-нибудь выпить?

Меня буквально передергивает, но мозг явно склоняется не к тому, что имеет в виду Эмма. Она включает чайник и бросает в мою сторону быстрый взгляд.

— Чай или кофе?

— Воды, — моментально отвечаю я, не выдерживая паузу.

Я занимаю стул, сложив руки в замок на поверхности стола, а Эмма немного хмурится, поворачиваясь ко мне, и это очень кстати, потому что я продолжаю пялиться на разрез платья. Она внимательно всматривается в моё лицо.