Хождение в Москву - Лев Колодный

Да, на груди других юбиляров сияют ордена и медали, а в богатой коллекции Глазунова клейма и ярлыки, один другого чернее. Есть среди них знак "черносотенца". По этой причине задержалось учреждение академии на Мясницкой. Требовалась аудиенция у главного идеолога партии члена Политбюро ЦК КПСС Александра Яковлева, который должен был наложить резолюцию на документе. Шли дни, а звонка со Старой площади не было. Причину задержки Яковлев объяснил, когда долгожданная встреча состоялась.

- Я долго не принимал Вас, Илья Сергеевич, потому, что, по имевшейся у меня информации, считал основателем черносотенного общества "Память". Попросил Комитет государственной безопасности навести справки, проверить, действительно ли вы, как в Москве говорят, связаны с этой "Памятью". Справки навели, и мне сказали, что разговоры об этом не имеют под собой основания.

Что Глазунов есть агент КГБ - не только говорили, но даже написали в книге, вышедшей под названием на три зловещие буквы "КГБ". Опубликовал ее на Западе, опираясь на вымыслы диссидентов, некий Джон Баррон. На него подал в западногерманский суд Илья Глазунов. И выиграл дело! То был первый случай, когда советский гражданин обратился за восстановлением попранной справедливости в буржуазный суд, и тот присудил 60 тысяч марок в пользу истца.

- Будьте шире! - напутствовал художника, расставаясь, Александр Яковлев, имея в виду частые бескомпромиссные высказывания Глазунова против авангардистов, модернистов, представителей абсолютно всех течений абстрактной беспредметной живописи.

- У меня руки раскрылись для объятий так широко, что даже плечи болят! Мы любим всех, кто любит Леонардо, но не Татлина, - восклицает профессор. Да, в этом отношении позиция художника никогда не менялась, в этом он постоянен, как в антикоммунизме и в других своих давних убеждениях.

- Вот если бы в нашей академии рисовали шарики и кубики, если бы ухо пририсовывали к ноге, вот тогда бы к нам валили западные корреспонденты. Учились бы педерасты и лесбиянки, примчалось бы телевидение. А так мы на Мясницкой год, то никто не едет и не идет!

Да, открытие в Москве Всероссийской академии живописи, ваяния и зодчества прошло без особого внимания средств массовой информации. Часто ли даже в таком городе, как Москва, открываются высшие художественные учебные заведения? Раз в сто лет. Это большое, историческое событие, ему мы обязаны Глазунову.

На выставку в Манеж, где экспонировались картины преподавателей и студентов академии, все журналисты устремились только тогда, когда наведался туда президент Ельцин и мэр Лужков.

- Ходил Борис Николаевич по выставке с ребятами. Они показывали ему свои работы. У картины Ивана Глазунова "Суд Пилата" остановился президент и сказал, глядя на Христа:

- И меня предали, как его.

- А что написали газеты?

- Глазунов сказал президенту, что Прибалтику нужно давить танками!

- Какая чушь!

После этого записал я еще два, быть может, старых, но мне неведомых анекдота. Глядя на картину, неудачную по композиции, где главный герой представал как-то приниженно, не там, где надлежало ему быть по всем правилам классицизма, Илья Сергеевич, чтобы мысль лучше усвоили, рассказал:

- Представил художник картину, посвященную Ленину. Ильича на ней нет. В центре стоят и беседуют Надежда Константиновна и Троцкий.

- Где же Ленин, - спрашивают у автора.

- А Ленин в Польше!

У картины, написанной студентом в преддипломной горячке, как оказалось, всего за несколько дней, ректор рассказал еще один анекдот на тему о цейтноте.

Инструктор учил начинающего парашютиста:

- Сначала дерни за кольцо основной парашют.

- А если он не распустится?

- Тогда тяни за кольцо запасной.

- А если запасной не раскроется?

- Тогда, если успеешь, дерни себя за...

На этом предлоге профессор остановился, дав каждому поработать дальше воображением. Рядом с ним ходил по залам председатель государственной комиссии, маститый академик живописи, которому предстояло подписывать дипломы художникам. Мне показалось, что ему нравятся не только анекдоты Ильи Сергеевича, но и картины студентов. (Я не ошибся. Через несколько дней десять художников блестяще защитили дипломы, семеро из них - с оценкой отлично.)

...Перессказываю анекдоты и были, пытаюсь таким нетрадиционным способом отклеить налипшие на тело художника оскорбительные, незаслуженные эпитеты. Парадокс! Будучи бесспорно давним антикоммунистом, сделав так много для разрушения тоталитаризма вообще и соцреализма в частности, Илья Глазунов не только выпал из круга противников советской власти, но и заслужил наклейку "конъюнктурщика".

Почему? Может быть, потому, что никогда не допускал даже мысли об эмиграции. Забыли сегодня многие, что его годами не выставляли, закрывали экспозиции, снимали со стен картины, как это случилось на Кузнецком мосту с бесстрашной "Мистерией XX века", впервые в 1977 году представившей Ильича на холсте кровавым тираном, а Николая II - жертвой. Написал художник на том холсте в образе праведника Александра Солженицына. Да это же был подвиг! За эту беспощадную к системе, марксизму-ленинизму картину его хотели выслать из пределов СССР. Но тогда, наученная горьким опытом, Старая площадь не захотела в его лице заиметь за границей еще одного сокрушителя - художника с мировым именем, Солженицына в живописи.

Есть еще одна причина выпадения из круга борцов с рухнувшей властью. Диссиденты-художники, представители авангарда, течения, чуждого Глазунову, завидовали его славе, заслуженной без особого содействия зарубежных средств массовой информации. С этими людьми, как и он преследуемыми, не сближался, будучи воинственным реалистом классического направления. Жил всегда своей жизнью, не в группе, партии, не подчиняясь никаким стереотипам поведения: ни коммунистов, ни диссидентов. Да, подобно другим мастерам культуры, самым известным, не покинувшим СССР, ездил на стройки коммунизма, в дальние страны, сражавшиеся с империализмом советским оружием. Но осанны партии не пел. "Коммунисты, вперед!" - не восклицал. В КПСС, куда звали, не вступал. За портреты Брежнева и Суслова сегодняшние правдолюбцы и отчаянные смельчаки художника осуждают, как прочих "шестидесятников" за прежние компромиссы с системой. Что было - то было.

Но когда Глазунова пытаются прижечь тавром, оставить на его коже клеймо со словом "конъюнктурщик, то тут я решительно протестую. И хочу напомнить выпад газеты "Известия", в самый разгар начавшихся преобразований в 1988 году обрушившейся на Глазунова за то, что он не остановился, как многие, на мысли: "Перестройка - это хорошее дело", а пошел дальше-дальше...

Только не туда, куда звала партия.

- Но если мы говорим серьезно, то что мы меняем? - говорил Глазунов. Крышу или фундамент?.. Чтобы изменить фундамент, НАДО ОТМЕНИТЬ МАРКСИЗМ-ЛЕНИНИЗМ И Т.Д." (выделено мною. - Л.К.).

Мог ли сказать такие решительные слова зарубежным корреспондентам тогда хоть один из тех, кто себя называл прорабом перестройки? Мог ли высказаться так смело и правдиво "конъюнктурщик"?

Вот за этот антикоммунизм врубили в правительственной газете Илье Сергеевичу в разгар демократических преобразований, чтобы не высовывался, а шел в ногу с прорабами. Его поучали высокомерно такими словами:

"Вот так, взять и отменить. Был марксизм и ленинизм и - нету. Правда, неясно, как отменять это самое "и т. д.", - с сарказмом писали "Известия" в ноябре 1988 года, - ну да ладно: не последнее же интервью".

Действительно, не последнее. Именно потому сегодня Глазунов не забыт, всем интересен, дает интервью, что всегда бежал впереди паровоза, лез поперед батьки в пекло, к черту на рога, рассказывая по пути в ад анекдоты и всякие истории, часть из которых я в меру моих сил сегодня воспроизвожу.

- Скоро я буду смотреть на всех оттуда, - пообещал он всем собравшимся у него в академии накануне дня рождения, указав пальцем в небо.

Не спешите туда, господин Глазунов, вы очень нужны на земле, городу Москве...

ПАРАДОКСЫ ЗУРАБА ЦЕРЕТЕЛИ

Трудно поверить, но это факт:

лауреат Ленинской и Государственных премий СССР, Народный художник СССР, получивший в Кремле орден Ленина вкупе с Золотой Звездой Героя, - ни разу не восславил вождя. Ни в бронзе, ни в камне, ни на бумаге, ни на холсте. Да, прихорашивал накануне столетия Ленина его родину, Симбирск-Ульяновск. И там отличился, но не так, как другие, не беломраморной статуей, не картинами с эпизодами жития. Сказочными рыбками на дне водного бассейна прославился тогда Зураб Церетели, предоставив другим двигать дальше Лениниану. После присуждения премии к лауреату явились американские журналисты и поразились, не увидев образа вождя в мастерской.

Нет произведений и на другие излюбленные в недавнем прошлом темы. Коммунистической партии, рабочему классу и трудовому крестьянству памятников не создал ни в каком подвластном материале. Не подвластных нет, как нет пролетариев с молотом, колхозниц с серпом и девушек с веслом. Что было, так это солдаты с оружием и знаменами, потому что много лет стремился создать памятник Победы для Москвы. Выполнил множество вариантов, участвовал в конкурсах и в конце концов взошел на Поклонную гору вместе со своими неистовыми воинами и неожиданным Георгием Победоносцем с крылатой Славой и ангелами, вызвав этими образами приступ ярости у воинствующих безбожников и интеллектуалов, забывших эти классические и христианские символы.