Хождение в Москву - Лев Колодный

- Где бывал Шолохов в Москве?

- Не раз бывал в Кремле, у Сталина, в частности в тот день, когда я его встретил впервые на квартире у Михаила Бубеннова в Лаврушинском переулке. Сталин предлагал Шолохову написать эпопею о войне, такую, как "Война и мир".

Отношения со Сталиным складывались сложно. Когда вышел том его сочинений, где содержалась критика в адрес "Тихого Дона", издательства приостановили переиздание романа. Шолохов написал письмо Сталину. Долго не было ответа, чуть ли не год.

Наконец поступило приглашение. Пришла машина. Сел в нее Шолохов и попросил шофера, чтобы тот ехал совсем не туда, где ждали... В ресторан "Гранд-отель", где сделал заказ.

На замечание сопровождающего, что его ждут, ответил:

- Я дольше ждал.

Так свидание и не состоялось. После этого Шолохов уехал в Вешенскую и вернулся в Москву только после весны 1953 года...

Спрашиваю: кто бывал из известных писателей в квартире у Шолохова в Староконюшенном переулке?

- Толстой, Фадеев, Сурков; Ахматова побывала на моей памяти дважды. Ей Шолохов помогал вернуть сына. Помогал Шолохов и Платонову, когда у него случилось несчастье с сыном.

...Много лет дружил Шолохов с Евгенией Григорьевной Левицкой, членом КПСС с 1903 года. Ей, как известно, посвящена "Судьба человека". Писатель Евгений Поповкин записал такой эпизод, связанный с Е. Г. Левицкой. В канун 1959 года Шолохов, будучи в Москве, получил приглашение разделить с московскими писателями новогодний вечер.

- Спасибо, - ответил Михаил Александрович. - Сделал бы это с радостью. Но поеду к Евгении Григорьевне. Она больна. Около нее и хочу побыть.

Кто же такая Е. Г. Левицкая?

В Собрании сочинений Шолохова в одном из писем к Серафимовичу упоминается, что она прислала в Вешенскую письмо и книгу, крайне нужную тогда.

Короткую справку о Е. Г. Левицкой дает книжка под названием "Московский рабочий", вышедшая к полувековому юбилею этого издательства: "Учитывая пожелания читателей и не дожидаясь, пока журнал "Октябрь" закончит печатать первую книгу романа, издательство "Московский рабочий" выпустило ее в серии "Новинки пролетарской литературы". Первым редактором "Тихого Дона" была член партии с 1903 года Евгения Григорьевна Левицкая..."

Итак, Е. Г. Левицкая - первый книжный редактор "Тихого Дона".

В семье Е. Г. Левицкой помнят рассказ о том, что, получив рукопись романа и начав знакомиться с ней, она читала ее всю ночь, до утра: роман потряс ее не только как редактора, но и как читателя.

Евгения Григорьевна, прожив 80 лет, умерла в 1961 году. Михаил Шолохов, без всякой ее просьбы, помог получить квартиру в доме № 26 по Кутузовскому проспекту, бывал здесь.

Михаил Шолохов умел хранить дружбу. И, как мог, помогал друзьям, да и всем, кто звал его на помощь.

"ТЫ, ЛУЖКОВ, ДОПРЫГАЕШЬСЯ!"

Земля в излучине Москвы-реки, стянутая тетивой Павелецкой железной дороги, не успела получить исторического имени, как примыкающие к ней соседние урочища Дербеневка и Кожевники. Потому что до начала XX века ничем путным, кроме огородов, захудалых домов и нескольких мануфактур, обзавестись не успела. На Павелецкой набережной в справочнике "Вся Москва" за 1917 год указаны всего четыре владения Герасима Мякошина и его наследников. Не значится ни других строений, ни одного из нынешних трех Павелецких проездов, протянувшихся от пучка рельс до набережной: их тогда не существовало. И ни одной церкви не поставили, какая же это Москва?

Попадая сюда, оказываешься в живописной местности, где над противоположным высоким берегом Москвы-реки, ближе к центру, видишь башни знаменитых монастырей, зажатых корпусами "ЗИЛа" и "Динамо". На другом берегу тянутся цеха не столь известных производств вперемешку со втиснувшимися между ними домами, огороженными пучком крупнокалиберных труб тепломагистрали, почему-то не закопанной. По всем признакам вся эта земля подпадает под определение заводской окраины, хотя отсюда до современных границ Москвы километров десять.

На этой-то некогда пролетарской окраине у плотника Михаила 21 сентября 1936 года родился сын Юрий. По советским анкетам на вопрос о социальном происхождении он с полным основанием мог ответить "из рабочих". Не только отец, но и мать тянула лямку гегемона, и пока муж воевал на фронте, как любили выражаться публицисты, несла трудовую вахту у огнедыщащего котла. Когда же после войны из горячих цехов слабый пол удалили, дежурила у холодильной установки, где разило аммиаком, отпугнувшим любознательного сына от рабочего места "матушки", чьи сентенции сегодня порой цитируются публично на Тверской, 13.

Из книги Юрия Лужкова, вышедшей минувшей весной, я узнал много подробностей о "дворе моего детства", описанном с ностальгией по прошлому и с мечтой "город вернуть москвичам", избравших его первым лицом Москвы. Тогда мне захотелось найти описанные его строения двора, оставшиеся в памяти под презрительно-уменьшительными названиями "родилка", "картонажка", "мыловарка", "пожарка". Мое желание совпало с мыслью главного редактора, в результате чего я отправился на поиски указанных объектов, не получивших в книге точных адресов. Тем интереснее их найти.

Как раз когда родился сын плотника, в СССР началась тотальная борьба со шпионами, в связи с чем перестали издаваться информативные ежегодники фолианты справочника "Вся Москва". Вышла вместо него хилая "краткая адресно-справочная книга" без сведений о заводах и фабриках, без адресов пожарных частей, признанных военными объектами. Родильные дома не засекретили, поэтому я узнал, что упомянутая "родилка", то есть родильный дом Кировского района, находилась на Павелецкой набережной, 6. Этот адрес стал путеводной нитью моей экскурсии, начатой у Павелецкого вокзала, где находился, по выражению автора книги, "наш "центр". Сюда два раза в год по праздникам 1 Мая и 7 Ноября отправлялись семьями на гулянье к стоявшим после военного парада танкам, ожидавшим погрузки на платформы. Как пишет Юрий Лужков, в этом центре "были бани, рынок, милиция".

Зацепский рынок на площади против вокзала отшумел навсегда. Отделение милиции номер один на прежнем месте в конце Кожевнической улицы. Сюда однажды под хохот прохожих подъехал с открытыми бортами грузовик, в кузове которого сгрудилась стайка голых юнцов, прикрывших руками мужское начало. Только у дверей милиции, совершив круг позора по околотку, машина остановилась, и милиционер вернул нарушителям решения исполкома Моссовета о запрете купаний в грязной Москве-реке - трусы. Среди наказанных стоял в чем мать родила будущий мэр, тогда уже познавший силу правоохранительных органов, в прошлом обладавших временем для борьбы с проказами мальчишек.

И Кожевнические бани не сломаны, но бездействуют, как другие старые дома в Кожевниках ждут капитального ремонта и новых хозяев. Улица упирается в мост, от которого начинается Дербеневская, куда босоногие бегали залечивать раны. На этой улице располагалась "полуклиника", построенная еще до революции каким-то Цинделем в Дербенях. Упомянутый Эмиль Циндель был некогда крупнейшим московским фабрикантом, в чьем особняке живал на правах домашнего учителя Константин Циолковский, влюбившийся в красивую дочь хозяина. Ему принадлежал не только особняк в переулке, но и добрая половина строений улицы. После революции, как писал историк П. Сытин, "в бывших особняках заводчиков и фабрикантов теперь рабочие клубы, библиотеки, детские ясли и т.п.". В одном из особняков, ныне обезлюдевшем, как свидетельствует адресно-справочная книга, располагалась Кировская районная поликлиника. В ней "дежурила наша спасительница, старая, добрая Вильнер Циля Абрамовна. Нет, вроде Сара Моисеевна". Она не только учила дезинфицировать раны струей мочи или головешкой от костра, но и прививала чистым душам сострадание к чужой боли, качество особенно важное на выборной должности.

По Дербеневской выхожу к Павелецкой набережной, где курсируют автобусы, тормозящие у остановки "Больница номер 56". Вижу на левом берегу башню "Дуло" Симонова монастыря и с недавних пор блестящий на солнце золотой куполок церкви, где похоронили Пересвета и Ослябю, героев Куликовской битвы.

Но меня интересуют мало кому известные достопримечательности на правом берегу, где сосредоточены строения, описанные в книге "Мы дети твои, Москва", которые я хотел бы представить публике. Не рано ли? Ведь прошло всего четыре года, как правительство Москвы возглавил Юрий Лужков. Нет, не рано, потому что за эти несколько лет сделано больше, чем за десятилетия, и еще потому, что, только узнав о детстве мэра, повидав описанный им двор, можно понять, почему так быстро возрождается Москва, почему с таким азартом работает он, поставив цель восстановить огромный город, попавший в беду. Опустевшие, полуразрушенные строения бросаются в глаза не только в центре города старой Москвы, но и здесь, на бывшей пролетарской окраине, некогда крепости советской власти. Гибнут молча бездействующие корпуса заводов и фабрик Замоскворечья, схваченные когтями кризиса. Поднимет ли их с колен Юрий Лужков, занятый делами на левом берегу в цехах "ЗИЛа"? Хватит ли у него сил помочь всем страдающим рабочим на родной улице?