Капитан Невельской - Николай Задорнов

Старик, войдя в палатку, все еще кланялся. Невельской, взяв его за локоть, пригласил садиться.

— Садись, теперь не бойся, — сказал Позь.

Старик перевел дух, вытер лысину рукавом халата. Он и его спутники оглядывали устройство палатки, которая так скоро появилась.

Гиляки и остальные маньчжуры сбились у входа, вытягивая шеи и прислушиваясь к голосам в палатке.

— Весной на Погиби приходило большое судно. Об этом у нас в городе стало известно, — глухо заговорил старик. — Мы решили, что это судно рыжих, — с улыбкой и с поклоном добавил он. — Мы приняли вас и ваших людей за рыжих.

Старик назвал свое имя и сказал Невельскому, что он чиновник из города Сан-Син-Чен, а двое его спутников — купцы.

Невельской сказал, что ему приятно познакомиться с чиновником соседнего дружественного государства.

— С русскими мы совсем не хотели ссориться, — добавил маньчжур ласково. — Мы слыхали, что в прошлом году ваше судно тоже было в реке, и этим совсем не тревожились.

— Врет! Они и русских хотели отсюда гонять, — добавил от себя Позь, переводя.

Невельской сказал, что он действительно русский, назвал свою должность и имя и добавил, что послан сюда по повелению государя.

Старик поклонился. Он сказал, что рыжие подходят здесь к морскому берегу, спускают людей с крестами, которые ходят от стойбища к стойбищу и уговаривают молиться своему богу. А команды кораблей занимаются насилиями и грабежами.

Подали табак. Все стали закуривать. Козлов набил длинную серебряную трубку и подал ее маньчжуру. Капитан сказал, что просит принять эту трубку в подарок.

Конев принес чай и налил чашки. Появилось вино. Старик понемногу освоился с обстановкой.

— Почему же рыжие сюда приходят? — спросил Невельской, попыхивая трубкой. — Ведь они на это не имеют права. Может быть, они хотят войти в реку с моря и занять эти земли?

Маньчжуры, услыхав перевод, насторожились.

— Мы об этом тоже беспокоимся, — ответил старик.

— Нынче весной мои люди видели английское судно. Оно совсем близко подходило к устью реки. Люди с него делали промеры и, видно, ожидали, когда разойдутся льды…

— Как видишь, услыхав о рыжих, мы пришли сюда с оружием! — сказал старик.

Невельской налил вино и стал чокаться. Старику это понравилось. Все выпили.

Капитан затянулся дымом, отвел левую руку с трубкой, а правой разогнал табачное облако, и, взглянув на старика, сказал:

— Но теперь рыжие сюда не придут. Мы пришли сюда по повелению нашего государя и поставили вооруженный пост в заливе Иски. Такой же пост я поставлю на устье реки. Теперь мы не пустим сюда рыжих. Никто не посмеет делать здесь грабежи и насилия — ни англичане, ни какие-либо другие люди. Наш государь велел мне охранять эту землю и здешнее население. Точно так же он приказал охранять приезжающих сюда торговцев. Поэтому вам здесь не следует оставлять своих вооруженных людей. Мы защитим вход в реку сами.

Старик положил свою длинную трубку на землю и, сложив руки, взглянул на Невельского — казалось, искреннее и горячее чувство охватило его.

— Очень приятно слышать, что ты охраняешь устье реки и не пустишь сюда рыжих, — сказал он и добавил с почтительным поклоном: — Твои слова для нас как сахар.

Следуя примеру старика, четверо его товарищей также сложили руки и поклонились.

Невельской спросил, далеко ли им ехать до города Сан-Син-Чена. Он видел, что старик мнется и что-то недоговаривает. Капитан не торопил его с объяснениями.

Из шелковых рукавов маньчжуры тянули загорелые руки в браслетах и кольцах то к чаю, то к пачкам табаку, набивая свои длинные трубки с маленькими медными головками. Заметно было, что они вежливы и скромны в гостях.

Снова все выпили. Невельской спросил маньчжура, долго ли он ехал от своего города.

— Город Сан-Син-Чен? В верховьях Сунгари-Ула, вот этой реки, — показывая в ту сторону, где за полотнищем палатки был берег Амура, отвечал высокий сухой маньчжур, с длинными черными усами и в длинном черном халате. — В Сан-Сине живет наш губернатор.

Невельской слыхал прежде, что почти всю торговлю в Кяхте ведут с китайской стороны сан-синские купцы. Они скупают русские товары, увозят их за Великую Китайскую стену и привозят оттуда чай. Розовощекий молодой толстяк оказался не маньчжуром, а китайцем, одним из таких купцов сан-синцев, торгующих на Кяхте. Его взяли в эту экспедицию на случай встречи с русскими. Он знал много русских слов, но произносил их так неправильно, что его трудно было понять. Толстяк перебил усатого, уверяя, что русские, постоянно бывающие на Кяхте, понимают его отлично и сами говорят по-русски точно так же, как он, и долго объяснял Позю еще что-то.

— Он говорит, от Сан-Син-Чена ехать вверх по реке два дня и там, где лодки дальше не идут, надо садиться на коня или верблюда, и еще надо спать семь ночей до богдыхана… — объяснил гиляк.

— Верна! Правильна! — вскричал толстяк по-русски. Речь шла о том, что от верховьев реки семь дней пути до Пекина.

— Тут наши люди нигде не живут, и больших деревень здесь нет до самого устья Черной реки, знаешь Черную реку? — добавил старик. — А здесь живут только разные собаки вроде вот этих гиляков, — кивнул старик на толпу у входа.

Позь спокойно перевел его слова.

Гиляки лезли в палатку, заглядывали под парусину.

Усатый маньчжур в черном халате сказал, что там, где в Амур впадает Уссури, при слиянии рек, бывает ярмарка.

За разговорами Невельской узнал, что с реки Уссури есть перевалы к морю в закрытые бухты. Подтверждались рассказы Позя и других гиляков.

Гости сидели, поджав ноги, в облаках дыма, как бы чего-то выжидая.

— Ну, а теперь давайте торговать! — сказал капитан.

— Давай, — обрадовался старик. Это куда спокойней, чем толковать на политические темы. К тому же дело сулит барыши.

— Козлов! — крикнул капитан. Матрос, растолкав гиляков, явился.

— Все убрать! Подавай образцы товаров. Конева сюда! Будем меняться! — обратился он к старику, черпая дымящейся трубкой табак.

Матросы внесли ситец, плис и красное сукно. Маньчжуры вскочили и закричали, не слушая, кажется, друг друга и хватая руками куски материи. Только старик сидел, спокойно посасывая трубку.

Толпа зашумела. Всем хотелось в палатку, каждый желал протиснуться. Рабочие маньчжурских купцов не могли пройти с товарами.

— Надо бы, Геннадий Иванович, вынести торговлю наружу! — сказал Козлов.

Капитан посоветовался с маньчжуром. Тот закивал головой.

Козлов был хозяйственный человек. В портах он обычно ходил с подшкипером на базар. Матрос велел гилякам и маньчжурам, толпившимся у входа, отступить и сесть.

— На свету, чтобы без обману! — подмигивая толстому китайцу, сказал Козлов. — Чтобы все было видно, — пояснил он, показывая пальцами сначала себе на глаза, а потом на товары.

— Моя понимай! — ответил китаец.

Козлов уселся рядом со стариком. И матрос и старик — разглаживая усы, с большим достоинством поглядывали друг на друга.

Появились и маньчжурские товары: мешки с крупой, леденцы в бумажных кульках, ящики водки, оклеенные синей бумагой, и синяя бумажная материя.

Конев развязал мешок, нагреб полные ладони проса, попробовал и сбросил все обратно.

— Смотрите, Геннадий Иванович! — обратился он к капитану.

Тот и сам все видел. Торговля маньчжур была налицо.

Тень пробежала по лицу старика. Он как бы взглянул на просо глазами капитана и почувствовал, какая это гниль и заваль. Старик, подумав, что русские откажутся меняться, живо глянул направо и налево и, увидя толстяка, подозвал его.

— Велит плохие товары унести, — быстро переводил Позь, — сердится…

— Такое просо мы привозим только для гиляков, — стал оправдываться старик. — У нас на лодках есть хорошее просо и рис. Сейчас принесут.

— Сахар чистый! — молвил Конев, пробуя леденец с видимым удовольствием.

Толстый купец просиял. Это были его леденцы. Пока маньчжуры переругивались, оп подсунул матросу свой кулечек.

— Таким пшеном кормить птиц, а не людей, — сказал Конев.

Позь перевел.

— У гиляков нет домашних птиц, — глубокомысленно ответил усатый маньчжур в длинном черном халате.

— Вот уже несут, — обрадовался старик.

Появились новые мешки. Маньчжур вскочил и сам развязывал их. Стоя перед Невельским, он лил ручьями крупное красноватое пшено между пальцев.

— Нравится? — почти кричал он.

— Преотличное просо, — сказал капитан, беря горсть. — Верно ведь, Козлов?

— Точно так вашескородие!

— Да где растет такое?

— На Сунгари, в верховьях, — радуясь, что товар понравился, отозвался старик. — А вот посмотри рис!

— А вот какой мука! — приставал румяный китаец, бывавший на Кяхте. — О! Сымотли! — восклицал он по-русски.