Шолохов. Незаконный - Прилепин Захар

3 января 1935 года Шолохов на встрече с местной культурной общественностью выступил с докладом о советской литературе и, надо сказать, имел успех. Едва ли его можно назвать мастером публичных выступлений – скорее застольных, – однако в те времена он бывал порой велеречив и убедителен.

Новый год встретили в Копенгагене. Из Скандинавии отбыли в Англию и 5 января были там.

* * *

Выход на английский книжный рынок всегда был для русской литературы сложным.

Островная страна! Англичане владели половиной мира, сами создали величайшую литературу и традиционно были уверены, что ни в ком не нуждаются. Тем более – в большевиках.

«Тихий Дон» с 1930 года рассматривали в дюжине лондонских издательств – и всякий раз отказывали. Наконец, издательство «Путнам» в апреле 1934-го выпустило 1-ю и 2-ю книги романа в одном томе под названием «И тихо течёт Дон». Велико было удивление английских литературных снобов, когда за четыре месяца роман выдержал 10 переизданий! Общим тиражом 98 150 экземпляров! При всём том, что книга продавалась за 7,5 шиллинга – не просто дорого, а очень дорого. Огромная часть читателей просто не смогла себе позволить её покупку.

Все английские издания имели те или иные политически обусловленные купюры, и весьма серьёзные. Как и в Польше, были вырезаны имя Ленина и все эпизоды, с ним связанные. Тем не менее стало ясно: препоны советской литературе ставят исключительно в силу причин идеологических – что и позволяет сквозь зубы цедить, что англичанам это всё неинтересно, – а если текст прорывается к людям, выявляется противоположная картина.

Еженедельник «Обсервер» в апреле 1934-го писал: «“Тихий Дон” – книга, которая возвысилась среди тысячи…» Газета «Эвримен»: «Великой силой напоён “Тихий Дон” Шолохова. Его читаешь запоем…» Наконец, «Таймс»: «В изображении жизни, ужасов войны и дикости, страстей и жестокости, личных невзгод и насилий Шолохов поражает беспощадной прямотой и честностью». Роман прочитал Герберт Уэллс и был восхищён. Газета «Дейли геральд» назвала Шолохова «советским Диккенсом». Диккенс считался не просто главным английским писателем – каждый его роман порождал настоящий читательский бум. События вокруг выхода «Тихого Дона» в английской прессе озадаченно назвали «литературной лихорадкой», и сравнения с Диккенсом еще и поэтому были уместны и понятны. Американский коммунист Мэт Блаич написал, что подобного успеха в Англии не было ни у одной книги со времён выхода «Записок о Шерлоке Холмсе».

Появлялись и ругательные рецензии: критики кривились по поводу излишнего натурализма и чрезмерной жестокости, но успех романа был настолько очевиден, что это лишь подогревало интерес. Чтобы удовлетворить его, главы из романа с конца мая 1934-го начала публиковать лондонская газета «Санди график» с рекламным выносом: «“Тихий Дон” – книга, которая удивила мир!» В примечаниях к изданию писали, что роман Шолохова уже превзошёл и в популярности, и в количестве рецензий «На Западном фронте без перемен» Ремарка.

О визите Шолохова написали все крупнейшие английские газеты. В интервью по приезде он сказал, что приехал договориться об издании «Поднятой целины». Слава этого романа уже катилась валом по всей Европе, но и здесь английские издатели не спешили. Встречал и сопровождал Шолохова советский посол в Великобритании Иван Майский (настоящая фамилия Ляховецкий) – бывший меньшевик, вступивший в РКП(б) в 1920 году и с 1922-го находившийся на дипломатической работе. В Англии он жил до революции эмигрантом и сохранил широкие связи. Вёл себя в Лондоне, как вспоминают, свободно и даже независимо. Сталин считал его хорошим дипломатом, но «болтливым». Шолохову, в любом случае, с Майским было любопытно и просто.

С этой поры он сам по себе стал послом Советского Союза и главным после Горького, может быть наряду с Алексеем Толстым, советским литератором, представлявшим страну. Поэтому встречи и общение на уровне Коллонтай и Майского были не столько демонстрацией гостеприимства послов, сколько обязательной работой по обеспечению знаменитого писателя всем необходимым.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

В полпредстве прошла встреча Шолохова с английскими литераторами и журналистами. Затем Общество культурной связи с СССР в Лондоне устроило большой приём в честь гостя. Зал был переполнен. Шолохов едва успел в промежутках меж встречами забежать в местный оружейный магазин: купил оптическую винтовку и отправил почтой в Россию. Всё остальное время он тоже пребывал в центре внимания. Едва ли Шолохов наслаждался этим, но и не тушевался. Благо, в силу незнания языка, он не должен был поддерживать приличествующие разговоры, а с переводчиком всегда проще.

18 января 1935 года Шолоховы отбыли в Париж. Здесь всё прошло по отработанной уже программе. Вспышки фотоаппаратов, интервью, приём в его честь в Обществе по изучению советской культуры, аплодисменты, улыбки, шампанское. На другой день Шолохов ужинал в компании двух французских классиков – 34-летнего Андре Мальро, выпустившего недавно роман «Удел человеческий», принесший ему славу и Гонкуровскую премию, и 51-летнего Жана-Ришара Блока, автора романов и пьес, публициста, участника Первой мировой, лейтенанта, получившего три ранения, социалиста, основателя Комитета бдительности интеллигентов-антифашистов. Они уже были немного знакомы – Мальро и Блок приезжали в Москву на съезд советских писателей: общались тогда в кулуарах.

Вечер в Париже получился на удивление душевным: образовалась нужная атмосфера, много смеялись, Шолохов зазвал обоих к себе в гости. Расставаясь – обнимались. К тому времени они с женой были в путешествии уже 59 дней, хотя просили у правительства месяц. Поэтому решили программу сократить. В Париже пробыли всего три дня. 28 января Шолохов должен был попасть в Москве на открытие VII Всесоюзного съезда Советов.

До Москвы ещё три дня пути – и жена поспешила домой, у неё беременность уже стала зримой, а он остался в столице: весь такой франт, ясноглазый, знаменитый. Мог бы привести полный чемодан газет со статьями про себя, но поленился собирать всё это.

* * *

На съезд Советов Шолохов был оформлен как гость, наблюдал за происходящим из зала. В президиуме находились Сталин, Ворошилов, Молотов, Калинин, Каганович, Постышев, Орджоникидзе. Он знал их всех лично и всем жал руку. Заслушал правительственный отчёт Молотова, отчёт наркома тяжёлой промышленности Орджоникидзе и с особым интересом – доклад о животноводстве ещё одного знакомца, у Сталина в кабинете встречались, наркома земледелия Михаила Александровича Чернова. Про обороноспособность Советской страны говорил, притом с большим успехом, заместитель наркома обороны Тухачевский.

Было привычно много трескотни и славословий, тем не менее по итогам съезда был принят ряд постановлений, которые Шолохов ждал и приветствовал: о снятии судимости с колхозников, осуждённых на срок до пяти лет и отбывших наказание или досрочно освобождённых, если они работают в колхозах; об освобождении от дальнейшего отбывания наказания должностных лиц, угодивших за решётку в связи с саботажем хлебозаготовок – как мы помним, «саботажем» могли именовать всё что угодно, в том числе нежелание изымать у крестьян последнее.

В кулуарах съезда сталинские аппаратные работники, передав привет от Иосифа Виссарионовича, предложили Шолохову начать партийную карьеру. Он попросил рассказать, что имеется в виду и как это может выглядеть. Для начала, ответили, войдёте в состав Азово-Черноморского крайисполкома от Вёшенского района. Затем – в бюро Вёшенского РК ВКП(б). А далее, если работа будет иметь результаты, есть смысл говорить о выдвижении кандидатом в депутаты Верховного Совета следующего созыва. Он дал предварительное согласие. В ответ попросили не отказывать во встречах с журналистами, с трудовыми и военными коллективами.

Никакие партийные регалии Шолохова не волновали. Зато волновали судьбы селян, которые шли и шли к нему со своими заботами. Писать всякий раз Сталину – никакой бумаги не хватит. Может быть, в связи с новыми полномочиями будет проще справляться с проблемами самому?