Шолохов. Незаконный - Прилепин Захар

Ну и – книги, конечно же. «Тихий Дон», где Мелехов так и не придёт к большевизму. «Поднятая целина», где позволят описать, как всё оно было на самом деле и какой мукой обернулось. Едва ли стоило об этом говорить вслух: «А если я соглашусь идти во все ваши исполкомы, вы не станете мне на горло наступать, но дадите дописать романы так, как я их задумал?» Однако всё это как бы подразумевалось.

– И, кстати, – сказали ему, – знаете, что Иван Иванович Дзержинский, молодой ленинградский композитор, завершает оперу «Тихий Дон»?

– Да, мы знакомы, – сказал Шолохов. – Мы встречались.

– Вот видите, как всё складывается. Хорошо, что согласились.

В конце января Шолохов стал членом Азово-Черноморского крайисполкома от Вёшенского района. В феврале выступил на пленуме Вёшенского районного комитета партии, рассказав, как в Скандинавии берегут навоз, – и, между прочим, пленум тут же поручил райзо проработать вопрос с удобрениями; следом был на совещании партийного актива Северо-Донского округа – и тоже им рассказал много чего, в том числе и про навоз тоже; затем пообщался с комсомольцами района; после – с вёшенскими колхозниками. В кратких промежутках между выступлениями давал интервью – причём беседы длились так долго, что журналисты оставались у него жить по несколько дней. Жаловался в письме Левицкой: «Только что проводил одну девицу из “Комсправды”, как приехали из радиоцентра и “Известий”. Проканителился с ними пять дней. Свету не рад!»

Тем не менее, 6 марта 1935 года в органе ЦИК СССР и ВЦИК, газете «Известия», вышла первая глава четвёртой книги «Тихого Дона». 10 марта, там же – огромное интервью Шолохова о четвёртой книге «Тихого Дона» и о второй «Поднятой целины». В предисловии к разговору Шолохова назвали автором «величественных и великолепных эпопей».

Он всерьёз собирался закончить оба романа в текущем, 1935 году. Ну, может, в 1936-м.

* * *

Сразу по возвращении семья переехала в новый просторный дом. Левицкой он писал: «Сижу в своей мансарде, ребят не слышно, работать удобно». Делал четвёртую книгу «Тихого Дона».

Он – как и никто другой, – не знал, что 1935-й год был самым спокойным за всё предстоящее десятилетие.

Продолжая осмыслять опыт скандинавского земледелия, пришли с местными агрономами к выводу: чтобы удвоить урожай в степных районах, нужно коренным образом изменить соотношение яровых и озимых колосовых. Краевое партийное руководство отмахнулось: всё писателю неймётся, а то без него не разберёмся. Вёшенцы, однако, имея такой козырь, как Шолохов, не сдавались и уговорили Михаила Александровича отправиться с возникшей идеей в Москву. Нарком земледелия Чернов предложения, увы, не поддержал, но Шолохов был не из тех, кто легко отступается. Обратился уже в Наркомат пищевой промышленности, к Анастасу Ивановичу Микояну. Тот, может, был и рад помочь – но сослался на то, что не его специфика.

Пока суд да дело, Сталин узнал, что Шолохов ходит по наркоматам.

15 мая его вызвали к Сталину. В 18.10 он был там. В кабинете – Молотов, Каганович, Орджоникидзе, Чернов. Сталин поинтересовался, что там нового на Западе, как встретили. Шолохов поблагодарил за старания посольских, бессчётными тиражами хвалиться не стал и сразу перешёл к делу: ездил по их деревням, изучал земледелие, есть мысли, как повысить урожайность в засушливых районах юго-востока СССР, в частности на Верхнем Дону. Чернов делал вид, что слышит шолоховский доклад впервые. На сталинский вопрос, что думает по этому поводу товарищ Чернов, сказал, что вопрос будет изучен специалистами. Сталин кивнул. Вся встреча заняла 15 минут.

Когда Шолохов уже поднялся, чтобы уходить, Сталин вдруг спросил:

– А что, товарищ Шолохов, на Дону ещё поют старые песни?

– Поют, товарищ Сталин.

– А шашкой ещё не разучились пользоваться?

– Это… у казаков в крови, товарищ Сталин.

– Хорошо. Хорошо. Казачество ещё может послужить России, да, товарищ Шолохов?

Шолохов задумался: на что вождь намекал?

Между тем, вскоре подоспел результат совещания в Кремле: вышло постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) «О мерах обеспечения устойчивого урожая в засушливых районах юго-востока СССР». Шолоховские идеи были приняты!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

В очередной раз он переиграл и ростовское руководство, и даже московский наркомат.

* * *

В мае 1935-го Шолохов отказался ехать в Париж на Первый международный конгресс писателей в защиту культуры от фашизма.

Мероприятие было преогромное: 230 представителей от 38 стран. СССР представляли Илья Эренбург, Алексей Толстой, Николай Тихонов, Всеволод Иванов, Владимир Киршон, – Шолохова всё равно не хватало, но он сказал: мы рожаем с Марусей, не поеду.

Пришлось писать личное прошение Сталину об отводе.

Сталин просьбу Шолохова удовлетворил, отправив вместо него Панфёрова, а следом, чтоб делегация выглядела представительнее, ещё и Бабеля с Пастернаком. По итогам конгресса была принята резолюция о создании Международной ассоциации писателей, руководить которой доверили Международному бюро. В состав бюро вошло 112 человек от 35 стран, от СССР – 12, лично Сталиным согласованных. Первые две фамилии в списке были – Горький и Шолохов.

Шолохову все эти назначения уже были не в почёт – лишние нагрузки и отвлечение от работы. Только что Вёшенскому колхозу и Еланской школе было присвоено его имя. Вроде бы можно гордиться, но если колхоз и школа носят твоё имя – значит, на них надо вкалывать, как на самого себя. Иначе, если твой колхоз никудышний и школа захудалая, позора не оберёшься.

23 мая в Москве у Шолоховых родился сын – за день до отцовского дня рождения! Третьего ребёнка Михаила и Марии назвали Михаилом, как у Мелехова. До окончания романа Шолохов ещё успеет срисовать Гришкиного Мишку со своего.

На следующий же после родов день, оставив жену в московском роддоме, Шолохов уехал по делам в Вёшенскую: там его вечно не хватало, и новые дела возникали, как из рога изобилия. Родильный дом нужен в станице – раз. А то до сих пор с повитухами рожали; сам жену повёз в Москву – ей всё-таки не 19, а 32, лучше поберечься, – но другие-то не могут. Электростанция нужна – два. Потому что родильный дом с печками и свечками – это лучше, чем вообще без родильного дома, но хуже, чем роддом с электрическим освещением. Рентгенкабинет – три. Аптека – четыре. Детсад – пять. Свои-то дети так дома и выросли – но у писателя есть возможность при доме содержать и бабку, и дедку, и стряпуху, а у остальных нет. Кроме того, в мечтах были: театр колхозно-казачьей молодёжи и казачий хор.

В июне Шолохов – снова в Москве. Приехал забрать жену с маленьким Мишей, но заодно ходил к Михаилу Ивановичу Калинину, к Горькому, к Серафимовичу, к народному комиссару просвещения Андрею Бубнову.

Кружил по Москве как заводной. Ох, что он затеял…

* * *

Будущий композитор Иван Иванович Дзержинский родился в 1909-м в Тамбове, в семье судебного исполнителя царского окружного суда и был двенадцатым ребёнком в семье. В 1925 году поступил в музыкальный техникум, в 1929-м – в техникум имени Гнесиных, потом переехал в Ленинград и задумал свою первую оперу «Тихий Дон». В 1934-м 26-летний студент ленинградского Центрального музыкального техникума Дзержинский показал первые картины оперы Дмитрию Шостаковичу. Тот помог ему с оркестровкой и дал опере рекомендацию на постановку в Малом оперном театре в Ленинграде.

Окрылённый Дзержинский разыскал Шолохова в Москве. На плохоньком пианино исполнил ему несколько кусков из своей оперы. Не без опасений ждал ответа.

Шолохов сказал:

– Мой роман – это мой роман. Твоя опера – твоя опера. Отвечай за неё сам…

Договорились на том, что Дзержинский приедет в Вёшенскую послушать, как поют настоящие казаки. Шолохов как раз собирался приобрести в новый дом пианино: мечтал обучиться играть. Вернувшись из Москвы, он нянчил новорождённого, мотался по встречам, ночами писал «Тихий Дон», несколько раз вырвался на охоту – опробовал английскую винтовку.