Книга белой смерти - Чак Вендиг

А те, с кем он встречался, также разъезжали по всему миру: руководители компаний, инвесторы, директора туристических агентств, архитекторы. Рукопожатия, совместные обеды и ужины, дышать одним воздухом. А теперь, «Черный лебедь», покажи вторую волну.

Появилась россыпь новых точек. Навскидку, несколько десятков, пятьдесят, а может быть, и больше. Все они были сосредоточены вокруг тех мест, которые посещал Гарлин, и тех, куда разъехались остальные трое инфицированных.

О нет!..

Не просто четверо зараженных. Четыре вектора распространения инфекции. Вот ведь что это такое, правильно? Инцидент не был ограничен.

Молчание нарушил Арав.

– Я вижу еще пятьдесят две точки, – взволнованным голосом спросил он. – Все эти люди… заражены патогеном? Тем самым, который убил Гарлина?

– Совершенно верно, – ответил Билл.

– Да поможет нам бог… – пробормотал Бенджи.

Он мысленно представил – водная гладь лужи, на которую упала капля дождя, и от нее побежали круги. Затем новые капли, две, затем четыре, затем десять, и вокруг каждой свои собственные круги. И вскоре уже настоящий потоп, одни круги накладываются на другие, и вот спокойная гладь лужи возмущена так сильно, что повсюду только шум и смятение. Шелестящий гул ливня. Переполненная лужа разливается, превращаясь в пруд, в озеро, в море, в океан, в котором тонут все.

– Земляные работы проводились шесть-семь месяцев назад, – в ужасе промолвил Бенджи. – Если болезнь распространяется, если она заразна… у нее очень длинный…

– Длинный инкубационный период, – закончил за него Арав.

– От трех до шести месяцев, – уточнил Билл.

От трех до шести месяцев. Это означает, что болезнь может прятаться. И дело вовсе не в том, что она не передается от человека к человеку. Дело в том, что, заразив новую жертву, она ждет. Она прячется. Подобно другим отвратительным вирусам, которые действуют медленно: СПИД или бешенство. Она будет лежать, затаившись, неспящая, но еще не начинающая действовать. Латентная. Но если она, скрываясь в тени, все равно способна передаваться от человека к человеку…

И снова дождевые капли, образующие пруды, озера, океаны.

Снежные хлопья, образующие лавину.

Четыре зараженных человека, вызывающие пандемию.

Апокалипсис…

– От момента контакта у зараженного есть от трех до шести месяцев, – продолжала Мойра. – Джерри Гарлин умер через шесть месяцев после контакта с летучими мышами в Сан-Антонио. Впервые симптомы проявились у него через целый месяц после контакта – в виде незначительной простуды. Упрямой простуды, и все-таки от такой легко отмахнуться. Как только появляются эти симптомы, болезнь становится заразной. У Гарлина простуда продолжалась два месяца. А затем началась деменция. Не сразу в тревожных масштабах. Сначала ее запросто можно принять за последствия стресса, возраста или простую забывчивость. Однако в последние месяцы деменция значительно усиливается, поскольку нити мицелия проникают все глубже в головной мозг. Подобно дождевым червям, роющим землю. В носу, в глазах, на губах начинает появляться белый налет – точно такой же, какой появляется на мордочке у летучих мышей. Однако у человека нет болячек и язв – нет, практически все повреждения остаются внутри, в головном мозге. В результате деменция становится настолько сильной, что происходит распад личности. Смерть является следствием не столько инфекции, сколько разрушения способности жить, способности призывать необходимый для жизни здравый смысл. Приходит безумие. Амнезия. Вспомните то, что делают больные Альцгеймером – включают плиту, а затем уходят из дома. Садятся в машину и выезжают на перекресток, полный детей. Человека охватывает беспричинная скорбь, смешанная с яростью. По мере умирания мозга рушится рассудок. За ним следует тело, ибо как может быть иначе?

Какое-то мгновение Бенджи стоял, переполненный этим. У него смешались мысли. Его тошнило. Оглянувшись на Арава, он увидел, что у того лицо стало пепельно-серым.

– Я так понимаю, до него начинает доходить, – сказал Билл.

До Бенджи действительно начало доходить. Это был самый страшный сценарий. Как будто мало того, что болезнь является смертельной, – нет. Она протекает медленно. Болезнь неумолима, и, как верно заметила Мойра, она терпеливая. Большинство патогенов действуют жадно и алчно. Они действуют быстро, стремясь поскорее одержать победу, нетерпеливо переставляют на доске фигуры, что делает их особенно уязвимыми. Если же эта зараза не спешит… как широко она могла распространиться? Сколько человек уже заражены, хотя сами еще не подозревают об этом?

Бенджи постарался вспомнить скорость распространения синдрома белой мордочки у летучих мышей. Когда он был впервые обнаружен? В начале 2006 года, в пещере Хауэс-Кейв неподалеку от Олбани, штат Нью-Йорк. Через год уже все летучие мыши в том регионе вели себя странно – появлялись в светлое время суток, зимой, летали словно потерянные. К концу года большинство летучих мышей там подохли. И это было только начало. К настоящему моменту в Соединенных Штатах околело свыше шести миллионов летучих мышей, а теперь болезнь фиксируется и в Европе.

Хорошая новость для летучих мышей заключалась в том, что далеко не все они контактируют друг с другом – многие виды и колонии оставались изолированными. Летучие мыши – животные общественные, но только в пределах своих колоний. Особи из разных колоний крайне редко контактируют между собой, поэтому распространение заболевания было ограниченным.

С другой стороны, человек – животное не просто общественное…

Люди общаются друг с другом. Постоянно.

И они путешествуют. На самолетах, поездах, машинах.

Гуляют по городам, посещают торговые центры, заходят в аэропорты.

И еще сейчас лето. Из чего следует – что? Пикники. Спортивные состязания. Летние лагеря. Впрочем, некоторым заболеваниям летом плохо, например простуде и гриппу. Быть может, это тоже придется кстати…

– Откуда вы всё это узнали? – спросил Бенджи. Быть может, они лгут. Быть может, это обман. – Если дело действительно зашло так далеко, вы должны были предупредить нас. На вас лежит обязанность…

– Есть доклад ЦКПЗ, подписанный Касси Тран, – объяснила Мойра. – Но даже если б его не было…

– У нас есть «Черный лебедь», – сказала Сэди.

Бенджи посмотрел ей в глаза. Он злился на нее за то, что она скрывала от него все это. И в то же время он был в недоумении – какое это имело отношение к стаду? К нанотехнологиям? К так называемому сигналу, о котором говорила Марси Рейес?

– Я хочу узнать про стадо, – сказал Бенджи. – Хочу понять, почему я здесь, при чем тут нанорадио и Марси Рейес и почему… почему Клейд Берман превратился в фейерверк…

– «Черный лебедь», – не дала ему договорить Мойра, – выведи документ под номером девяносто девять.

Тут карта исчезла, и вместо нее на стене перед Бенджи появилась проекция документа на нескольких страницах. Всего шесть страниц, три на верхней части стены, три на нижней. На страницах были бесконечные строчки из сотен чисел, одно за другим, подобных ползущим цепочкой черным муравьям.

Какой-то код.

– Что ты видишь? – спросила Сэди.

– Не знаю. Это… это какая-то белиберда.

– Присмотрись внимательнее. Ты умеешь обнаруживать закономерности.

Раздражение нарастало.

– В болезнях – да. Но не в этом –