Париж - Эдвард Резерфорд

– Я не буду просить. – Люк не сводил с брата печальных глаз. – Ты все еще любишь меня? – (Тома не ответил.) – А я люблю тебя, – тихо сказал Люк.

Тома ушел.

Толкая тачку вниз по склону, он перебирал в голове события дня. Оказывается, Эдит не ошибалась насчет Люка. Раз ему понадобился тайник, значит он или торговал ворованным, или воровал сам, как она и говорила.

Он заметил еще кое-что похуже. Когда они раздевали девушку при свете фонаря, он понял, что синяки вокруг ее рта и носа остались вовсе не от удара по лицу. Ему был известен только один способ оставить на теле такие отпечатки.

Это следы от удушения.

Возможно, его брат действительно ударил девушку. И после этого она могла удариться обо что-нибудь затылком. Но ее смерть наступила не от этого. Ее задушили.

Люк только что сделал его соучастником убийства.

Три дня он размышлял над тем, идти в полицию или нет. Но риск был слишком велик. Что станет с ним самим?

Через неделю к ним заглянул Люк, но ненадолго. Уходя, поманил за собой Тома и попросил проводить до угла.

– Приходила полиция. Спрашивали, не видел ли я девушку. Я сказал, что она заходила на прошлой неделе и говорила вроде бы о том, чтобы уехать из города. Добавил еще, что нередко слышу нечто похожее от девушек такого рода и что обычно они через какое-то время появляются вновь. Потом меня спросили, не знаю ли я, откуда она родом. Я ответил, что понятия не имею. И вообще она их не очень-то интересовала.

– Не понимаю, о чем вообще идет речь, – с нажимом сказал Тома.

– Не волнуйся, – сказал Люк. – Я тоже.

Недели сменяли одна другую, ничего не происходило. Наступила зима, и постепенно девушка была забыта. Перед самым Рождеством выпал снег, скрыв все темное, что таилось на улицах Парижа. А через день выглянуло солнце, и снег заблестел так же ярко, как белая базилика Сакре-Кёр на вершине Монмартра.

Глава 17

1637 год

Это случилось вечером, в декабре. Или не случилось? Да нет, что-то определенно произошло примерно в это время. В том не было сомнений. Но что? Обманули Шарля де Синя его собственные глаза или нет? Узнать это теперь не было никакой возможности, хотя речь шла о судьбе всего Французского королевства.

Он ждал в передней. За окном в свете фонаря видны были голые ветви деревца, гнущегося под напором зимнего ветра. Потом дверь открылась и лакей объявил:

– Его преосвященство желает вас видеть.

Шарль де Синь шагнул в коридор и несколько секунд спустя оказался в высоком зале с каменной лестницей.

Дворец кардинала Ришелье был роскошен. Он решил построить его прямо напротив северного крыла Лувра, чтобы быть ближе к королю. И это оказалось весьма разумным решением, потому что уже почти два десятилетия фактическим правителем Франции был именно кардинал Ришелье.

Его боялись. Возможно, правителя и должны бояться, думал Шарль, но кардинал к тому же был хорошим правителем. Шарлю исполнилось тридцать лет, у него имелась семья. Однажды он унаследует от отца, Робера, родовое поместье. Тем временем вознаграждения, получаемые от Ришелье за различные услуги, давали совсем не лишний доход.

Шарлю нравилось думать, что они с Ришелье понимают друг друга. Как-никак оба принадлежат к французской знати. Шарль быстро выучил, какие качества кардинал ценит превыше всего: сообразительность, исполнительность и – самое главное – умение держать язык за зубами. Работая на него, Шарль видел много такого, что не предназначалось для ушей широкой публики. Но он молчал обо всем, что видел. Иногда Шарля расспрашивали о его службе – расспрашивали люди, которых Шарль знал и которым доверял. Но он понимал, что они могли оказаться врагами Ришелье, они могли быть заинтересованы в исходе того или иного дела на рассмотрении у кардинала, в конце концов, они могли оказаться шпионами, подосланными самим Ришелье. Кто мог сказать наверняка? Так что никто не услышал от него ни слова.

Он стал подниматься по лестнице. Достигнув верхней ступени, повернул в приемную.

Шарлю нравился дворец кардинала. Большой внутренний двор и изящные аркады напоминали об Италии. С восточной стороны началось строительство частного театра.

В приемной находилось несколько человек, также желающих увидеть кардинала. Шарль подошел к двери в противоположном конце помещения, и ее немедленно отворили для него. Спиной чувствуя завистливые взгляды, он вступил в следующую комнату. Там было пусто. Но из низкой двери в дальнем углу вскоре появилась фигура.

Довольно неприметная фигура – обычный монах, давно миновавший середину жизни. Более того, по мнению Шарля, монах выглядел бледным и нездоровым. Он увидел де Синя и едва заметным движением век показал, что узнал посетителя.

Отец Жозеф, серый кардинал. Это он, словно тень, стоял возле кардинала Ришелье. Ходячая совесть. Человек неразговорчивый, сама таинственность которого внушала страх.

Отец Жозеф и кардинал вместе работали над осуществлением грандиозного замысла – уменьшить влияние Габсбургов. Франция была окружена: на юге Испания, на востоке Священная Римская империя и Голландия – все эти государства находились под полным контролем мощной династии. Следовательно, в интересах Франции было ослабить габсбургскую угрозу. Можно было любить или не любить Ришелье, но никто не мог сомневаться в его преданности Франции; это и стало одной из причин, по которой де Синь пошел на службу к кардиналу. А вот отец Жозеф в борьбе с Габсбургами руководствовался иными побуждениями. Австрийцы не желали воевать с Турцией, что и понятно: Турция граничила с их империей. Зачем Габсбургам затевать конфликты так близко к собственному дому? Однако стареющий монах хотел, чтобы весь христианский мир объявил новый Крестовый поход против турок-мусульман, и этой идее он посвятил всю жизнь. Сначала ослабить Габсбургов, потом повести Францию на восток, как в старые добрые времена, покорять мусульман.

В глубине души Шарль считал, что новый Крестовый поход – это верх глупости и не принесет стране ничего, кроме разорения.

Однажды его призвал к себе Ришелье, и во время их беседы присутствовал отец Жозеф.

– Отец Жозеф хочет, чтобы Франция возглавила новый Крестовый поход против турок, – заметил тогда с улыбкой кардинал. – Что вы думаете об этом, де Синь?

К счастью, к тому времени Шарль уже хорошо знал правила игры.

– Мои предки были крестоносцами, ваше преосвященство, – с низким поклоном в сторону монаха ответил он. – Мы верим, что наш род идет от Роланда, боевого спутника Карла Великого, который погиб, сражаясь с испанскими мусульманами.

Умный ответ. Складывалось впечатление, будто он сказал все, в то время как он не сказал, по сути, ничего. Монаха его слова, по-видимому, удовлетворили, а Ришелье улыбнулся.

Первое правило выживания: никогда, никогда не говори никому, что ты на самом деле думаешь.

Поэтому тем вечером Шарль почтительно склонился перед монахом. Вблизи его нездоровый вид еще более бросался в глаза. Наверное, долго он не протянет. И это, скорее всего, будет только к лучшему.

Шарль вошел в ту дверь, откуда появился отец Жозеф, и оказался в кабинете кардинала.

– Присядьте, мой дорогой де Синь, – негромко проговорил Ришелье, писавший письмо. – Я скоро закончу.

Шарль сидел тихо. Кабинет был высоким и просторным, но без лишней роскоши. Вдоль стен выстроились полки с книгами в кожаных переплетах – Ришелье увлекался собиранием книг. Этот кабинет мог бы располагаться в Ватикане, а не во дворце придворного. Покровитель новой Французской академии, ценитель искусств, тонкий дипломат… Ришелье по рождению был французом, но по сути – итальянским князем Церкви.

Со своего стула Шарль наблюдал за великим государственным деятелем. Высокий, элегантный, с красивым, тонко очерченным лицом, с аккуратной небольшой бородкой и задумчивым взглядом. Как это часто случалось и в прошлом, размышлял де Синь, Господь послал Франции в час нужды именно такого человека, какой требовался.

Когда в 1610 году обаятельного старого пройдоху Генриха IV убил фанатик, его наследником стал маленький мальчик и регентшей при юном Людовике XIII была назначена вдова Генриха, Мария Медичи. Не верится, думал Шарль, чтобы кто-нибудь из прославленного рода Медичи оказался глупцом, но королева-мать умом точно не отличалась и правила из рук вон плохо. С точки зрения Шарля де Синя, за все время своего регентства она сумела сделать для Франции только три хорошие вещи: покровительствовала замечательному художнику Рубенсу, построила для себя прелестный дворец, который назвали Люксембургским, в километре к югу от реки и к западу от университета, и, наконец, это она сделала кардинала Ришелье министром.

Людовику XIII не сразу удалось забрать власть из рук матери. Но хотя он весьма успешно боролся с заговорщиками, повседневное руководство страной казалось ему скучным, и он все больше и больше административных обязанностей передавал Ришелье. И это было лучшее, что он мог сделать. Почти двадцать лет их дуэт прекрасно правил Францией.