Античный космос и современная наука - Алексей Лосев

После всего этого перейдем к аналогичному учению о потенции и энергии у Аристотеля.

Учение Аристотеля о потенции и энергии. 1. Potentia и possi–bilitas. Будем держаться ближе к дефинициям самого Аристотеля. Анализу самого термина δύναμις посвящена глава Metaph.

V 12. Здесь различаются следующие 4 значения потенций. 1) Потенция есть «принцип движения и изменения, [наличный] в [чем–нибудь] другом или поскольку (г|) [это само есть] другое». Напр., строительное искусство, которое, хотя и находится в самой постройке, есть все–таки потенция ее; с другой стороны, медицина, которая может наличествовать в больном в виде лекарства, есть тоже потенция, но не потому, что он — больной. Можно было бы это понимание потенции у Аристотеля назвать потенцией к действию (V 12, 1019а 15—18). 2) Потенция есть «принцип изменения под действием другого или поскольку [это само есть в страдательном смысле] другое». Если что–нибудь страдает, то мы можем сказать, что оно способно, потентно к страданию и претерпеванию, или испытывая аффекцию со стороны другой вещи, или переходя под воздействием извне к лучшему состоянию (1019а 18—24). 3) Потенция есть «[принцип] что–нибудь проводить хорошо или по преднамеренному расчету». Если кто–нибудь говорит или ходит не так, как надо, мы говорим, что он не может ходить или говорить так–то. Так же и относительно способности страдания, претерпевания (1019а 24— 26). 4) Потенция есть «свойство, привычное состояние (εξις), в соответствии с которым [что–нибудь] вообще [оказывается] не подверженным аффекции или изменению или не легко переходящим к худшему состоянию». Ломаться, биться, уничтожаться можно не постольку, поскольку имеешь потенцию, но поскольку не имеешь потенции к чему–нибудь. Отсутствие страдания объясняется здесь именно потенцией иметь нечто, потенцией к чему–нибудь (1019а 26—32).

Соответственно с четырьмя пониманиями потенции существует и четыре типа потентного, δυνατόν. Потентное есть: 1) имеющее деятельную потенцию (κινήσεως αρχήν ή μεταβολής); 2) имеющее страдательную потенцию; 3) имеющее потенцию к переходу в иное, плохое или хорошее; 4) имеющее потенцию пребывания и неизменности (1019а 32— 1019b 5). Все эти потентно–сти или потому таковы, что указывают на становление или не–становление просто, или потому, что указывают на становление или не–становление хорошим (или плохим) (1019b 11 — 13), Равным образом, по соответствию, и αδυναμία, беспотентность, есть «лишение (στέρησις) потенции», или просто лишение, или лишение того, что по природе должно бы быть. Точно так же различаются беспотентность просто к изменению, абсолютная беспотентность, и беспотентность к хорошему, относительная (1019b 15—21). Αδύνατον, невозможное, тоже есть или немогущее, беспотентное, или же — невозможное в пассивном смысле.

Именно, невозможное есть то, противоположность чего есть необходимо истина, как, напр., «невозможна» соизмеримость диагонали квадрата с его стороной. Возможное же есть то, противоположность чего не необходимо ложна. Напр., «возможно», что человек сидит, ибо «не–сидение» не есть обязательно нечто ложное. Возможное, следовательно, в одном случае относится к тому, что не необходимо ложно, в другом — к тому, что истинно, и в третьем, что может быть истинным (і019b 21—33).

Резюмируя эту главу Metaph. V 12, можно сказать так. Различается в понятии потенции два смысла: 1) способность, poten–tia, Vermôgen, и 2) возможность, possibilitas, Môglichkeit. Первое значение вскрывает потенцию (1019а 25—b 21): а) как потенцию в узком смысле (1019а 15—32), где говорится об — 1. активной (а 15—20) потенции и 2. пассивной (а 20 sq.), т. е. о потенции как способности страдать или претерпевать лучшее (а 21—23), причем 3. эта потенция, и активная, и пассивная, относится к вещам, действующим и страдающим, легко и хорошо или плохо (а 23—26), а также 4. к вещам, не способным или с трудом способным измениться к худшему (а 26—32); далее, b) первое значение вскрывает и понятие δυνατόν (а 32—b 15), опять–таки 1. в активном и пассивном смысле (а 34—b I) и 2. в отношении к лучшему и худшему (b 1 —10), причем переход в лучшее состояние, относясь к переходу в худшее состояние как εξις к στέρησις, может быть, однако, вполне объединен с ним, поскольку лишенность необходимо предполагает то, чего лишением она является (ср. приводимые у Боница, Аг. М., 254 — Phys. II I 193b 19 и коммент. к Metaph. V 22), так что в потенции содержится и потентное κατά την απάθειαν //по неаффицируемости (греч.).//(1019b 10—11), и потентное как потенция легкого и хорошего совершения (b 11 —15); и, наконец, с) в первом смысле употребляется и αδυναμία, άδυνατόν, неспособное, немогущее, беспотентность (b 15— 21), что, будучи лишением потенции, содержит в себе и черты лишенности (b 17—19), и черты наличия потенции (b 19—21). Второе значение потенции — как Môglichkeit, possibilitas, возможности (b 22—33), — предполагает невозможность — как то, противоположное чему необходимо истинно, и возможность — как то, противное чему не есть необходимо ложное (ср. комментарий к этому месту Боница, Аг. М., 256).

Первый и наиболее общий результат главы V 12 — это различение в понятии потенции — potentia и possibilitas. Нельзя сказать, чтобы Аристотель дал вполне четкую формулировку этих двух совершенно различных моментов. Однако они у него настолько ярко противопоставляются один другому и сопровождаются настолько ясными примерами, что смешивать их значило бы просто не усваивать всей проблемы. Первое понятие — мощность, или способность, есть фактическая и эмпирическая способность вещи стать иною. Аристотель не раз называет ее «потенцией соответственно движению» (ή κατά κίνησιν). Это — мощность факта стать тем или другим в зависимости от стечения тех или иных пространственно–временных и причинных условий. Второе же понятие — возможность есть нечто характерное для смыслового обстояния вещи. Такая потенция имеет место в сфере самого эйдоса, будучи тем или другим его тоже эйдетическим условием. Возможное в первом смысле связано с наличностью движения или изменения факта, независимо от истинности или ложности этого движения или изменения. Возможность во втором случае связана с смысловым изменением самого понятия вещи, почему тут уже необходимым образом привлекаются категории истины и лжи. Разумеется, для проблемы эйдоса и чтойности имеет значение, главным образом, не эмпирическая мощность факта, но его чисто смысловая возможность. Девятая книга «Метафизики» Аристотеля дает для всей этой дистинкции вполне достаточный материал.

2. Потенция движения и потенция сущности. Уже первая глава этой книги трактует о «потенции соответственно движению», противопоставляя ее более широкому понятию (επί πλέον έστιν, а 1). «Потенция в связи с движением» есть выше–констатированный принцип изменения в другом или поскольку оно становится другим. Так, греющее — потенция согреваемого, оздоровляющее — потенция оздоровляемого, научающее — научаемого и т. д. Но другие главы этой книги уже непосредственно трактуют об этой второй потенции. Шестая глава, «после рассмотрения потенции в отношении к движению», говорит, что под энергией надо понимать то, что вещь существует не в смысле потенции (δυνάμει), но — энергийно (ένεργείψ), причем «в смысле потенции, мы говорим, напр., присутствует в дереве Гермес, в целой линии — ее половина» и т. д. (IX 6, 1048 а 25—35). Чтобы ярче противопоставить понятия потенции и энергии, Аристотель приводит в дальнейшем примеры, встречающиеся и в других местах его сочинений. Если взять отношение фактически строящего к архитектору, бодрствующего — к спящему, смотрящего — к зажмурившемуся, отделенного от материи — к материи, обработанного — к необработанному, то везде тут будет отношение энергии к потенции. Во всех этих случаях, однако, говорится об энергии отнюдь не в одном и том же смысле. Именно, в одних случаях тут отношение «движения к потенции», в других — «сущности (ουσία) к материи» (1048а 35—b 9). Значит, в одних случаях энергия есть движение вещей, в других — сущность вещи, и это два совершенно разных понятия, имеющих лишь то между собою общее, что оба они состоят в аналогичном отношении к потенции, которая, в зависимости от этого, также получает двоякий смысл — как потенция движения и как потенция сущности. Сидящий — потенция ходящего, и зажмурившийся — потенция смотрящего. Но сидящий может встать, и зажмурившийся может открыть глаза. Тогда потенция кончается и переходит целиком в энергию. Это — потенция движения. Но вот потенцией мы называем беспредельное или пустое. Беспредельное уже не может стать энергией; оно — всегда потенция, ибо, сколько бы мы ни делили его, оно всегда может быть делимо и дальше. Следовательно, потенция его не истощается, и сущность беспредельного — именно как не имеющего предела — остается неизменной. Только в знании, γνώσει, беспредельное есть нечто определенное, поскольку оно все–таки есть вообще нечто. Потенция в том смысле, как мы называем беспредельное потенцией, есть потенция сущности (IX 6, 1048b 9—17. Ср. о предельности беспредельного для знания II 2, 94b 26—31. В качестве текстов, трактующих о possibilitas иначе, чем о potentia, можно еще привести — IX 3, 1047а 24—26, в критике мегарского учения о потенции и энергии; IX 4, 1047b 9—30)