Античный космос и современная наука - Алексей Лосев

Тогда становится ясным и то, что если потенциальная общность смысла есть принцип его выражения, то энергийная особенность смысла и есть то, что дается этим принципом выра–жения. И это также только впервые вскрывает нам подлинную сущность того, что называется энергией. Энергия — это вскрытие отдельных пунктов отождествления смысла и материи. Это и есть то, что осуществляет потенцию и расчленяет только что указанный нерасчленимый пункт на отдельные пункты. Потенция выражения дает общность, энергия вскрывает отдельные ее пункты и расчленяет ее. И только тогда–то и вырисовывается подлинное понятие чтойности, когда эта общность потенции и энергийная особенность сливаются в единичности и индивидуальности чтойности как таковой. Чтойность, как единичная индивидуальность, и дает сразу эту потенциальную общность со всеми ее энергий· ными особенностями, так что и то и другое остается несводимым друг на друга и в то же время тождественным одно с другим. Почему антитеза общего и единичного оставалась раньше не–примиренной и неразрешенной? Потому что мы брали эти понятия в отдельности и рассматривали их как только отличные и ни в каком пункте не тождественные. Чтобы примирить одно с другим, мы должны были найти ту сферу, где они отождествлены с самого начала и уже потонули и растворились в своей отдельности. Этой сферой оказалась сфера выражения. Но если бы они просто исчезли в этой сфере без последствий, то выражение не было бы их синтезом. Они должны были не только раствориться до неузнаваемости и отождествиться до абсолютной не–расчленимости. Они должны были, кроме того, остаться и самими собою, в своей полной неприкосновенности, хотя и с отпечатком их сопринадлежности отныне одной и той же сфере. И вот, поскольку общее и индивидуальное слиты до абсолютной тождественности, мы получаем самое выражение, вернее, самый принцип выраженности как некоей неразложимой и ни на что не сводимой сферы. Поскольку же общее и индивидуальное продолжает сохраняться в новой сфере, неся на себе особенности, приданные им самим принципом их отождествления, мы получаем вместо общего потенцию, а вместо особенного и частного, индивидуального, — энергию и эйдетическую чтойность. — Этим исчерпываются те категории, которые необходимы, по Аристотелю, для мыслимости того, как общее и индивидуальное отождествляются в чтойности и конструируют ее единичность и данный лик ее индивидуальности. И мы видим теперь полное тождество в этой области учений Аристотеля и Плотина. Учение последнего о потенции и энергии есть подлинный аристотелизм, диалектически модифицированный.

226

Поэтому подлинное имя сущности тетрактиды А достижимо для всякого члена, входящего в тетрактиду В, лишь через такое полное слияние с нею, когда он начинает носить на себе только одно чистое имя А и когда он настолько утверждает себя, что уже не нуждается даже в утверждении себя самого. Это значит, что „делимые души“ для обретения этого имени делаются ένθουσιάζουσαι περί τους θεούς, хотя возможны и другие типы обретения имени, напр., когда они κατ’ έπιστήμην ένεργούσαι, Procl. in Crat. 34 2—7І ср. далее 34 ц_і2 έξ ένΟουσιασμού λαβόν–τες //вдохновленными в отношении богов… действуют по науке… чер¬павшие из вдохновения (греч.).//. Сюда же и все неоплатоническое учение об умном экстазе. Поэтому, да будет проклят тот, кто подумает, что имяславие только и есть отвлеченная диалектика. — Об умном молчании довольно тщательно собрал материал Odo Casel, De philosopho–rum graecorum silentio mystico. Giessen, 1919 (Religionsgeschi–chtliche Versuche u. Vorarbeiten, herausgb. v. L. Malten u. O. Weinreich. XVI. Bd 2. H.), где после изложения элевсинской доктрины (3—28) и философов доимператорского периода (28— 51) мы находим изложение учения о мистическом молчании неопифагорейцев и пр. (51 —110) и также неоплатоников — Ну–мения (111 —114), Плотина (114—117), Порфирия (117—124), Ямвлиха, Юлиана, Саллюстия (124—141), Макробия (141 — 144), Прокла (144—153), Олимпиодора (143—155), Дамаския и др. (155—157). Вместе с Казелем (158) я бы сказал: «Philo–sophia graeca desiit, non periit. Propterea quaestio moveri potest Christianine Graecam silentii mystici doctrinam in usum suum verterint et quam vim ilia in eorum non solum philosophiam et theologiam, sed etiam cultum sacrum et praecepta moralia (praeci–pue apud monachos) exercuerit» //Греческая философия не погибла, но угасла. Поэтому можно поставить вопрос, не греческим ли учением о мистическом молчании во¬оружились христиане, а также какое воздействие оно возымело не только на их философию и теологию, но также и на культ и этические предписа¬ния (особенно у монахов) (лат.).// Сравнительное (и притом недурное) изложение мистицизма Плотина см. W. R. Inge. The Philos, of Plot. New–York, 1923, II 142—162.

228

В качестве резюме Плотинова учения о взаимосвязи эйдосов и материи, без которого (учения) непонятно будет все последующее изложение, я бы привел ряд понятий, устанавливаемых у A. Drews, Plotin, 151, понимая, конечно, под Form — эйдос: «das Eine=abso!utes Vermôgen=Form (Energie) des Iníellektes = Stoff (Môglichkeit) des Einen = Form (Energie) der Ideenwelt = Stoff (Môglichkeit) des Intellektes = Form (Energie) der Weltseele = Stoff (Môglichkeit) der Ideenwelt (intelligibler Stoff) = Form (Energie) der blinden Naiur = = Stoff (Môglichkeit) der Weltseele = Form des sinnlichen Stoffes = absolute Môglichkeit». // Единое — абсолютная способность — форма (энергия) интел¬лекта — вещество (возможность) единого — форма (энергия) мира идей — вещество (возможность) интеллекта — форма (энергия) миро¬вой души — вещество (возможность) мира идей (интеллигибельное ве–щество) — форма (энергия) слепой природы — вещество (возможность) мировой души — форма чувственного вещества — абсолютная возмож¬ность (нем.).//

229

Еще раз напоминаю, что предлагаемый мною очерк диалектической астрономии греков совершенно не имеет целью изобразить какое–нибудь одно специфическое учение греков или доказать, что вся греческая философская астрономия сводится к одному типу, который тут я изображаю. Моею единственной целью является показать своеобразие методов древнегреческой диалектической натурфилософии, опираясь, главным образом, на историю платонизма. Погружаться же в детали исторического существования систем я считаю задачей совсем другой работы, не имеющей ничего общего с предлагаемой. Тут было много путаницы и наивностей, и насколько великолепна и безукоризненна у греков чистая диалектика, настолько колеблется и требует массы дополнений их астрономия и физика, в которых более или менее непреложными оказываются лишь общие принципы. Что же касается, напр., хотя бы вопроса о числе элементов, то стоит просмотреть таблицу у Eva Sachs, Die funí Platonischcn Kôrper. Berl., 1917, 52, для наглядного обзора традиции пифагорейского и платонического учения об элементах, чтобы убедиться, какая была в этом вопросе огромная разноголосица. Да и Платон в своем «Тимее» постоянно подчеркивает, что его рассуждения касаются не абсолютно–достоверного, но — лишь вероятного (29 с—e, 30b, 40de, 42а, 53d, 55d, 56а,b,d, 57d, 59cd, 62a), и было бы странно требовать тут абсолютной точности. Поэтому и мое изложение здесь претендует на верность лишь в смысле общих принципов платонической натурфилософии, и в отношении деталей, вероятно, я многого не понял, как не понимал вполне своих утверждений в этой сфере и сам Платон. Еще дальше я от того, чтобы навязывать свою интерпретацию платонического космоса вообще всей греческой астрономии (см. прим. 91). У Autol. de sphaera Hultsch я этого не мог найти при всем желании; не сразу видно оно и у Ptolem., Synt. math. Heiberg, где, однако, ценно другое (напр., гелиоцентризм — I 5) и прочее. Наконец, не мог я в своей работе, имеющей целью демонстрировать методы мысли греков, употреблять греческие термины с претензией на их полное соответствие реальным авто–рам–философам. Даже такой общий термин, как „тетрактида“, имеет массу всяких значений (ср. A. Delatte. Études sur la iittérature pythagoricienne. Par., 1915. Статья La tétractys pythagoricienne, 249—270). Я совершенно не выполнил бы своего задания, если бы стал употреблять термин „тетрактида“ в его подлинно реальной значимости и с той массой оттенков и даже взаимно–противоположных смыслов, что мы находим в пифагорейской литературе. Я понимаю тетрактиду одним определенным образом и отбрасываю все другие понимания, ибо занимаюсь не историей, но отвлеченной системой и методологией греческой философской математики и астрономии. В общем, вся моя „диалектика тетрактиды £“ есть не более как предложение рассматривать античный космос с новой точки зрения. Я сам еще не собрал достаточно материала, чтобы быть совершенно спокойным за судьбу этого предложения, хотя я и не скрываю ни от себя, ни от других, что оно мне нравится и что мне хочется именно такого, а не иного космоса.

231

В сильно натуралистическом виде учение о напряженности бытия и, в частности, о неоднородности пространства находится у стоиков, если не забираться еще древнее, в ионийскую физику. Отделяя „хюле“ и „логос“ (Diog. L. VII 134; Philo de provid. I 22), „silva“ и „essentia“ (Chalc. in Tim., c. 290) и пр., уже Зенон полагал, что «nullo modo… quidquam effici posse ab ea (natura), quae expers esset corporis» (Cic. acad. post. I 39), так что у него не только „качества“ и „сущности“ κεράννυσΦαι (Galen, comment, in Hipp. de humor. I=XVI 32 К), но и пустота оказывается «отделенной и собранной в себе, окружающей небо» (Themist. in Phys. 40b Speng. II 284, 10), т. e. телом, и приходилось уже Зенону различать κενόν, τόπος и χώρα //ничего не может… совершить такая природа, которая лишена тела (лат.)… смешиваются… пустоту, место… область (греч.).// (Aet. I 18, 5 и 20,1, ср. Diog. L. VII 140, Philop. in Phys., 613, 23). Если намечающееся здесь соединение гераклитизма с кинизмом и не дало еще вполне зрелых плодов (ср. R. Hirzel. Unters. ub. Cic. philos. Schr. Lpz., 1882, II 40—42), то Хрисипп идет значительно дальше (SVF Arnim II, № 299—328); эволюция пантеизма от Клеанта до Хрисиппа — R. Hirzel, cit. op. II 206, 212—219, ср. Zeller, Phil. d. Gr. Ill 1 5, 149—152, хотя A. C. Pearson, The fragm. of Zeno and Cleanth. Lond., 1891, 245, прав, что Клеант «was the first to explain the Heraclitean πυρ as πνεύμα», если Tert. ap. 21 пишет, что «haec (зеноновский логос) Cleanthes in Spiritum congerit quem permeatorem universitatis affirmat»//первый истолковал гераклитовский «огонь» как «дыхание» (англ., греч.)… его… Клеанф свел к духу, который провозгласил прони–зывающим вселенную (лат.).//. Именно, в его стоицизме все состоит исключительно из тел и их напряженного взаимодействия, — сжатия, расширения и т. д. Подробно говорит об этом Sext. adv. math. IX 196 сл. Все — в движении (Simp–lic. in Phys. 420, 6 D.); «все причины телесны» (Aet. Plac. I 11,5; Sext. adv. math. IX 211; Simplic. in categ. 77 B, Bas. об ударе и прикосновении; то же Procl. in Parm. V 74 Cous.1, хотя несколько иначе — Clem. Alex. Stromat. VIII 9 =11 929 Pott, и т. д. в SVF II, № 336—356, также важны 357—368); и четыре элемента (самое подробное свидетельство у Stob. Eel. I 129, 1 W. и Plut. de Stoic, repugn, cap. 43, 1053 sq., куда можно присоединить его же De prim, frig., cap. 9, 948 d и cap. 10—12) заполняют в себе решительно все (Prob. ad Verg. 10, 33 K.: „ex his… omnia esse efíigiata“; Cic. de nat. deor. Ill 35—37 о вездесущии огня, об этом же и в применении к живым организмам — Philo de vis. ang., 616 Aucher и August, de civ. d. VIII 5, ср. любопытные попытки дедуцировать множественность элементов, по–видимому, на стоический образец, — у Galen, de const, art. med. 7, I 245 K.), так что и пространство (χώρα в отличие и от κενόν и от τόπος) также физично, для чего имеем весьма интересные тексты: Stob. eel. I 161,8 W., Aét. Placit. I 20,1 (цитир. выше), по которым „место“— то, что держится, определяется телом, „пустота“—то, что лишено тела, „пространство“ же — то, что «отчасти определяется телом», или, как яснее говорит Sext. adv. math. X 3, — „расстояние“, отчасти определяемое телом, отчасти не определяемое, или еще яснее — тут же X 4, где, по стоикам, „пространство“ отличается от „места“ моментом, указывающим на величину, размеры. Стало быть, пространство тут мыслится как физическая величина, определяемая теми реальными вещами, из которых оно фактически состоит, так что конкретной характеристикой его является взаимоотношение четырех элементов, пребывающих в вечном взаимопроникании (самое подробное свидетельство об этом, с указанием типов слияния, — у Alex. Aphrod. de mixt. 216, 14 Bruns и Stob. Eel. I 153, 24 W., cp. Plut. de comm. not. 37, I077e, 1078b, где подчеркивается отсутствие пустоты в космосе, как и у Simpl. in Ar. Phys. 530, 22 D.), откуда и учение стоиков о бесконечном делении (SVF Arnim II, № 482—491). С этим, как известно, стоики соединяют учение о пространственной конечности мира (Simpl. in Аг. de caelo, 284, 28; 285, 28 Heib., Alex. Aphr. Quaest. Ill 12 = 101, 10 Br., Plut. de Stoic, repugn. 44* 1054b, Diog. L. VII 140). Даже самый термин „напряженность“, который я ввожу для суммарной характеристики инобытия, может быть вполне удовлетворительно переведен на греческий язык через стоический τόνος, о каковом бы я привел такие — весьма знаменательные — тексты: Alex. Aphr. de mixt. 223, 25 Br., толкуя о всеобнимающем значении стоической пневмы, спрашивает, — «какова же напряженность (τόνος) пневмы, благодаря которой вещи, связываясь, начинают обладать непрерывностью в смысле собственных частей» и т. д.; Alex. Aphr. de an. libri mant. 115, 6 Br. — пневма имеет каждый раз специфический эйдос, логос и тонос; Clem. А1. Str. V 8 — воззрение о «пневматическом тоносе», сдерживающем космос; то же — у Cleom. de motu orb. coel. 2—4 Ziegl.; Plut. de comm. not. cap. 49, 1085c — огонь и воздух ввиду своей эвтонии доставляют сущностный тонос земле и воде; Stob. Eel. I 17,3 = 153,7 W., толкуя о мировых периодах, говорит, что при нарождении нового мира «тонос в смысле сущности целого» не прекращается; Сог–nut., с. 31, 62 Lang — Геракл — «логос во всем [Arnim, SVF 1115 находит нужным читать τόνος], соответственно которому природа обладает силой» и т. д.; Plut. de St. rep. 7, 1034d — «тонос есть удар огня», определяющий для души ее силу; Orig. de orat. II 368,1 Кое. — тонос, распределяясь во всем, определяет всякое качество, расчленяет и объединяет сущность; то же приблизительно у Plut. de рг. fr. 2,946а. Я опускаю многочисленные стоические тексты, относящиеся специально к тоносу живых существ (напр., Galen, de diagn. puls. IV 2 = VIII 923 K., Diog. L.