Античный космос и современная наука - Алексей Лосев

4. Нехронологический характер ума. Вторая трудность, которую необходимо устранить сейчас же, — это следующая. Как можно применять к умному миру понятия потенции и энергии, если мы знаем, что там все — «вместе», все — одновременно, по бесчисленным указаниям Плотина? Разумеется, говорить о грубой разновременности этих моментов в отношении к умному миру было бы тем более невежественно и тем более обнаруживало бы нештудированность в Плотине, что она неприменима даже уже к чувственному миру. Уже в чувственной сфере потенциально–данное не есть нечто более раннее в хронологическом смысле, чем энергийно–данное. Потенциально–данное — не факт, но — смысловой метод оформления, принцип, чистая смысловая возможность; и энергийно–данное — не факт, но — законченный и в себе выявленный смысл возможности. Они разновременны тут не хронологически. И только в чисто смысловом отношении потенциально–данное, можно сказать, предшествует энергийно–данному. Если вы имеете статую, то она — энергийно–сущее. Всматриваясь в это энергийно–сущее, вы замечаете, что оно состоит из отдельных частей, и на каждой части почиет энергия целого. Тут вы можете сказать, что часть, как известное потенциально–данное, раньше целого, как энергийно–данного, хотя, возможно, и имеет, пожалуй, более глубокий смысл и обратное заключение. Ни потенциально–данное вообще, как «материя», ни все его спецификации, как, напр., медь для статуи, при обсуждении и созерцании статуи ни в каком смысле не предшествуют статуе хронологически, но возможны тут лишь смысловые противоположения. Что же касается умного мира, то тут невозможными оказываются даже и эти противоположения, по крайней мере некоторые из них. Умный мир есть сразу весь целиком. Он не может быть и — не быть. Он только есть. И всякая часть в нем абсолютно тождественна с целым, не раньше и не позже его, ни в хронологическом, ни в смысловом отношении Отсюда следует заключить, что если в нем нет времени и временных различий, то отпадает всякая возможность применять к нему потенциально–данное и энергийно–данное, если действительно то и другое связано с чувственной материей и временем. Значит, это отпадает, и потому упрекающие относительно нарушения «одновременности» умного мира могут быть в этом отношении спокойны. Но вот мы заговорили об умной материи. По аналогии мы должны заключить, что есть в умном мире принцип умного же осмысления, чисто умная возможность умного предмета, закон и метод чистого эйдетического осмысления предмета, и есть в умном мире законченный и завершенный, окончательно выявленный лик умного предмета, индивидуально и вечно данное смысловое изваяние и выражение, эйдос умного предмета. Есть разница между тем и другим? Конечно, нет никакой разницы, как и нет разницы между чистым эйдосом и умной материей. Если в чувственном мире материя есть становление, стало быть, лишь частичное обстояние эйдоса, т. е. его разрушение и пребывание в самоотчуждении и расслоении, то в умном мире та же самая материя, по слову Плотина, есть тоже сущность и ум. Она — оформление и осмысление эйдоса, но умное же оформление, эйдетическое оформление, и потому эйдос и материя тут вполне тождественны. Но тогда надо признать и то, что принцип осмысления эйдоса и его завершительная изваянность, лик его опять–таки есть нечто тождественное, расчленяемое не по фактической раздельности и противостоянию друг другу, но в порядке чисто диалектической антитетики, которая сама возможна только при наличии абсолютной самотождественности эйдоса всегда и во всем. Первое Плотин называет потенцией и второе — энергией. И значит, нечего затрудняться вопросом о том, как в умном мире можно расчленять потенцию и энергию. Они расчле–нимы, повторяем, лишь в порядке диалектической антитетики. Заметим также и то, что энергийно–данное в сфере ума вполне совпадает с энергией, а потенциально–данное — с потенцией. Поэтому можно сказать, что умная потенция и умная энергия проявляется в чувственном мире как потенциально–данное, как бы опотенциаленное, и как энергийно–данное, как бы обэнер–гизированное; и если в умном мире первая пара понятий соответственно тождественна второй паре понятий, то в чувственном мире потенциально–данное отлично от потенции и энергийно–данное отлично от энергии.

5. Умная потенция и энергия как становление ума. Всмотримся более пристально в понятия умной энергии и умной потенции. От отчетливого понимания этого зависит очень многое. Обратим внимание на то, что Плотин довольно неожиданно вдруг говорит в II 5, 3 об умной потенции как о дуиіе. С первого взгляда это кажется совершенно непонятным и даже странным. Все мы знаем, что душа — третья ипостась. Теперь оказывается, что в недрах второй ипостаси, т. е. в недрах чистого ума, потенцией является опять–таки душа. Что это могло бы значить? Если мы продумаем глубже это учение, то увидим, что Плотин и не мог рассуждать иначе, исходя из своих предпосылок. Во–первых, что такое душа? Структурный принцип ее, как мы говорили выше (прим. 48—49), сводится к моменту становления. Во–вторых, в II 5, 3, как мы помним, сам Плотин подчеркивает, что тут под душой он понимает не то, что он понимает обычно, т. е. принцип оформления и движения чувственного мира, но — нечто умное (ή μή έν ΰλτ), άλλ’ έν τω νοητώ). Стало быть, это есть умное становление, или умное оформление. В–третьих, в той же главе II 5, 3 он подчеркивает и главную особенность умности этого становления; а именно, он говорит, что нельзя понимать душу в данном случае как только энергийно–данное, т. е. как нечто, связанное с материей и временем. Это умное становление, или умная душа, есть тоже чистый эйдос, как и вообще все умное (καί τό ως υλη ^έκει είδός έστιν, έπεί και ή ψυχή είδος δν πρός ετερον άν εΐη ΰλη //[сам] эйдос там имеет значение материи, так как и душа, будучи эйдосом для другого, [является там] материей (греч.; пер. А. Ф. Лосева).//). Из всего этого с полной ясностью вытекает, что умная потенция есть умное и эйдетическое становление, т. е. принцип эйдетического осмысления и выражения предмета, подобно тому как потенциально–сущее есть принцип чувственно–меонального осмысления предмета. Соответственно модифицируется и понятие энергии.

6. Резюме. Необходимо обратить внимание также и на главу II 5, 5, вносящую весьма важные разъясняющие моменты в вопрос. Тут говорится так. Чувственная материя не может быть энергийно–сущим; она потенциально–сущее и, стало быть, несущее. Но если угодно обязательно употреблять понятие энер–гийно–сущего и для материи, то можно сказать, что она есть энергийно–яе–сущее. Потенциально–сущее и энергийно–не–сущее есть тождество. Принцип осмысления во времени есть и потенциально–сущее, ибо материя может стать всем, и есть он — энергийно–не–сущее, ибо эйдос может расслаиваться и становиться не–сущим до полного небытия. Это одно и то же. Но получается интересный вывод, если мы все это применим к умному миру. Там, значит, тоже потенциально–сущее (или потенция) будет тождественно с энергийно–не–сущим (если под не–сущим понимать умное не–сущее, т. е. умную инаковость и материю), или с энергией. Однако поскольку инаковость не ведет там к разрушению, а лишь к умному различию, то потенция, в существе своем, и есть тут не что иное, как неразрушимый и вне–временный эйдос; умная материя и есть сама сущность, говорит Плотин, но только — сущность в своей раздельности. Отсюда ясным становится, как в чувственном мире потенциально–данное отлично и от потенции, и от обоих энергийных начал, а в умном мире оно и есть сама потенция, как и эта последняя и есть сам эйдос, т. е. энергия и энергийно–данное. Различие здесь сводится к тому, что потенция — принцип умной конструкции, энергия же — сама умная конструкция, т. е. потенция, распределенная и сконструированная на основании умно–меональных различий; онтологической же разницы между ними нет никакой. Таким образом, в умном мире мы находим: 1) потенции (они же потенциально–данное), которые суть принципы (II 5, 3: о τόπος о εκεί τόπος έστί ζωής καί αρχή καί πηγή αληθώς ψυχής τε καί νοΰ), созидание смысла (II 5, 1: κατά τό ποιειν), умное и смысловое становление смысла (II 5, 3: ώστε καί έν νοητοις, scil. ή ψυχή, τό δυνάμει, ή ου δυνάμει ταύτα, αλλά δύναμις ή ψυχή τούτων //и место тамошнее есть место жизни, воистину принцип и исток души и ума… в отношении созидания… таким образом, и в умных предме¬тах налично потенциально–сущее, или [лучше] это — не потенциально–сущее, но душа есть потенция [всего] этого (греч.; пер. А. Ф. Лосева).//); 2) энергии (они же энергийно–данное), которые суть законченные, все свое навеки вместившие в себя лики (II 5, 3: о δ’ αυτό παρ* αυτού τό αεί…. εχει), совершенная и оформившаяся жизнь (Ibidem: φύσις άγρυπνος, ζωή άρίστη и пр. // то же, что при самом себе сохраняет постоянство [быть тем, что оно есть]… неусыпаемая природа, высочайшая жизнь (греч.; пер. А. Ф. Лосева).//); и 3) эйдосы, или выраженные эйдосы, которые' суть неделимые и статуарные индивидуальности, в которых является та или другая энергия (II 5, 2: τό είδος λέγειν ούχ άπλώς ενέργειαν, αλλά τούδε ένέρ–γειαν //называть эйдос [реальной статуи] не просто энергией, но инди¬видуализированной энергией (греч.; пер. А. Ф. Лосева).//). Эти эйдосы и суть, таким образом, в смысле данное тождество логического («сущего») и алогического («материи»). Чтобы не загромождать изложения, я не привожу еще целой массы определений этих трех умных начал, разбросанных по всему Плотину, ибо для нас в данном случае вполне достаточно и этих.