Ельцин - Тимоти Колтон

Но самое большое влияние на Ельцина оказали не Куликов, не Клинтон и не олигархи, с которыми он не поддерживал контакт, а Татьяна Дьяченко и Анатолий Чубайс. 18 марта Татьяна организовала Чубайсу встречу с отцом, и на этой встрече Чубайс первый и единственный раз за годы работы с Ельциным в знак протеста возвысил голос. В мемуарах Ельцин пишет, что после этой встречи ему «стало стыдно перед теми, кто в меня верил…». В разговоре он попытался воткнуть ответную шпильку Чубайсу: «А вы в приватизации тоже допустили многие ошибки». Но он прислушался к совету, и в тот день непродуманный план был отменен[1330]. К счастью для России и для собственной репутации, Ельцин принял разумное решение — за которое те, кто обвиняет его в необольшевизме, ни разу его не поблагодарили. «У президента хватило мудрости, — очень точно отмечает Куликов, — перешагнуть через себя, через свой характер. Он понял, что затея может кончиться трагически, что его пытаются использовать»[1331].

19 марта, через день после того, как выборам был дан зеленый свет, Ельцин назначил новый координационный совет по кампании, который сам же и возглавил, а заместителем сделал Виктора Черномырдина. Но самым значимым решением стало создание «аналитической группы» под руководством Чубайса. Чубайс согласовал условия своей работы на встрече с олигархами в «ЛогоВАЗ-Клубе» Бориса Березовского — идеальном месте, как торжествующе заявил хозяин, потому что установить здесь подслушивающие устройства не мог никто, кроме него самого. Чубайс получил несколько миллионов долларов на избирательные расходы, из которых он должен был отчислять себе ежемесячную зарплату в размере 60 тысяч долларов. Что характерно, Ельцин не распустил штаб Сосковца. Его руководители вошли в новый совет и продолжали занимать кабинеты на другом этаже «Президент-отеля». Формальностями по выдвижению, завершившимися к 5 апреля, занималось Всероссийское движение общественной поддержки президента — чрезвычайно обширное объединение из 250 организаций всех мастей, возглавляемое бывшим руководителем администрации президента Сергеем Филатовым. Движение поддерживало связи с региональными и местными руководителями, а другая организация, «Народный дом», общалась с группами граждан и являлась неофициальным распределителем финансовых средств.

Мозговым центром кампании стала группа Чубайса, которая, начиная с 1 апреля, собиралась пять-шесть раз в неделю на совещание, продолжавшееся по два-три часа. Ельцин присутствовал на нескольких встречах, хотя, зная его отвращение к коллективной системе принятия решений, члены группы предпочитали встречаться с ним по одному или по двое. В группу Чубайса входили социолог Александр Ослон, Валентин Юмашев, помощники президента Илюшин и Сатаров, управляющий делами мэрии города Москвы Василий Шахновский, президент НТВ Игорь Малашенко, один из руководителей компании «Медиа-Мост», контролировавшей НТВ, Сергей Зверев, а также Сергей Шахрай, некогда занимавший пост вице-премьера, а теперь ставший депутатом Госдумы. Десятым членом команды стала Татьяна Дьяченко. Татьяна Борисовна — неофициально одетая, с летящей челкой — не отходила от отца с этого момента и до самого июля. Она передавала информацию, следила за его внешним видом, составляла план выступлений в рамках избирательной кампании. «В остальном, — говорит один из свидетелей этой работы, — она чувствовала себя неподготовленной»[1332].

Александр Коржаков, встревоженный переменой настроения Ельцина, старался всячески очернить новую команду и не оставлял попыток отменить выборы, для чего проводил закулисные переговоры с Черномырдиным, руководством КПРФ и другими. Во время длительной встречи с премьер-министром в Президентском клубе 16 апреля он льстил Черномырдину, издевался над группой Чубайса, называя их молокососами и лаборантами, ругал Виктора Илюшина за то, что тот подчинился этим людям («У Виктора своих идей нет»), и утверждал, что, если выборы состоятся, победа будет одержана с минимальным перевесом и окажется нелегитимной. По-видимому заручившись некоторой поддержкой Черномырдина, Коржаков снова заявил, что необходимо перенести выборы на два года, а пока включить неокоммунистов в коалиционное правительство, которое будет управлять страной до тех пор. «Шеф сам будет против этой идеи, — сказал Коржаков. — Но его можно уломать…»[1333] В конце апреля в Хабаровске Коржаков подошел к Наине Ельциной и попросил ее передать письмо мужу. Сначала она отказалась, потому что предпочитала держаться в стороне от государственных дел, но по возвращении в «Барвиху-4» все же передала письмо Ельцину. В нем шла речь о выборах и утверждалось, что следует немедленно назначить Олега Сосковца главой правительства. Ельцин прочел и сердито выбросил письмо в мусорную корзину[1334]. 5 мая Коржаков, который редко общался с журналистами, в интервью нагло провозгласил, что выборы необходимо отложить на два года ради сохранения стабильности. На следующий день Ельцин проинформировал прессу, что выборы пройдут в срок и что он приказал своему главному охраннику «не вмешиваться в политику»; Коржаков с самым невинным видом стоял за его спиной. «Я верю в мудрость российских избирателей, — сказал президент. — Вот почему выборы пройдут в срок, определенный конституцией»[1335].

Мало-помалу Ельцин свыкался с мыслью о переизбрании и о необходимости на коленях вымаливать у народа то, что он давно считал по праву своим. По сравнению с тем, что ему предстояло, кампании в 1989, 1990 и 1991 годах выглядели увеселительными прогулками. Ко времени первой поездки в регионы Ельцин изменил свой подход. Новизна задачи, рвение команды Чубайса и возможность реализовать собственный испытательный сценарий зарядили его энергией: «Он загорелся… Он принимал как элемент какой-то новой игры для себя. И поэтому он был идеальный кандидат. Ему все нравилось. Он хотел еще, еще и еще»[1336].

Важнейшим соперником Ельцина на выборах был Геннадий Зюганов, бессменный глава КПРФ с момента ее основания в 1993 году. До 1991 года сферу его деятельности составляла пропаганда — сначала в родной Орловской области, а потом и в Москве. Зюганов был воплощением среднего аппаратчика, сохранившего веру в государственный социализм. Позиционируя себя как голос «ответственной оппозиции» и «народно-патриотических сил», стоящих за его партией, он обвинял Ельцина в том, что тот не сдержал ни одного обещания из тех, что давал на выборах пять лет назад, когда ему удалось победить Николая Рыжкова. Зюганов выступал за изменение конституции с целью усиления роли парламента и воссоздания института вице-президентства (бывший вице-президент Ельцина Александр Руцкой поддерживал Зюганова), за регулярное медицинское освидетельствование руководителей страны (явный выпад в адрес Ельцина), выплату задержанных зарплат. Также он обещал принять меры, чтобы «гарантировать всем гражданам право на труд, отдых, жилье, бесплатное образование и медицинское обслуживание, достойную старость» и кассировать политику приватизации[1337].

Наряду с главными конкурентами в выборах принимали участие восемь менее значительных претендентов. Двое были выдвинуты политическими партиями, представленными в Госдуме, — любитель самопиара Владимир Жириновский (лидер ЛДПР, отличавшейся лоскутными империалистскими идеями) и экономист и соавтор программы 1990 года «Пятьсот дней» Григорий Явлинский (лидер «Яблока»). Полузабытый Михаил Горбачев тоже решил включиться в борьбу за пост, когда-то использованный Ельциным, чтобы лишить его власти. Он называл себя сторонником «консолидации». Самым серьезным независимым кандидатом был Александр Лебедь, громогласный генерал воздушно-десантных войск, ушедший в отставку в 1995 году. Лебедь командовал российской Четырнадцатой армией, которая защищала права славянских и пророссийских меньшинств в Молдове, чем снискал поддержку националистов. В избирательной платформе генерала упор делался на правопорядок. Остальные четверо кандидатов выдвигались самостоятельно, хотя и представляли крохотные политические организации. Это был предприниматель Владимир Брынцалов, заработавший миллионы в области фармацевтической промышленности, хирург-офтальмолог Святослав Федоров (в 1991 году Ельцин пытался сделать его премьер-министром), сотрудник НИИ инженер Мартин Шаккум, а также Юрий Власов, некогда бывший чемпионом мира по тяжелой атлетике, а теперь — депутат Госдумы и русский шовинист[1338].

Ельцин и Кремль не делали ничего, чтобы помешать регистрации других кандидатов, но изо всех сил пытались убедить некоторых из них снять свои кандидатуры в пользу президента или хотя бы, как минимум, не объединяться в потенциальную «третью силу». Наибольшие опасения вызывали Лебедь, чья мужественность была весьма привлекательной для избирателей[1339], и Явлинский. Поскольку из опросов президентская команда знала, что Лебедь в первом туре оттянет голоса у Зюганова, приоритетная задача заключалась в том, чтобы заручиться его поддержкой в ожидавшемся втором туре, который должен был столкнуть Ельцина и Зюганова лицом к лицу. Лебедь тайно вступил в контакт с ельцинской стороной и в апреле встретился с Александром Коржаковым. Коржаков предложил ему пост командующего российскими воздушно-десантными войсками, сказав, что он недостаточно разбирается в экономике, чтобы преуспеть в политике. Лебедь это предложение отклонил, сказав: «Я себе цену знаю»[1340]. Генерал приехал к Ельцину в Кремль 2 мая, и переговоры возобновились. Через несколько недель Лебедь согласился поддержать президента во втором раунде в обмен на финансовую поддержку в первом туре и пост министра обороны после победы Ельцина[1341]. Исследования, проведенные фондом «Общественное мнение» Александра Ослона, показывали, что Явлинский будет бороться за голоса именно с Ельциным, а не с Зюгановым и что сторонники Явлинского во втором туре естественным образом перейдут к Ельцину, поэтому было желательно исключить его из гонки на первом же этапе. Переговоры через посредников начались в январе, а 5 и 16 мая Явлинский встречался в Кремле с Ельциным. Старый политик «просил, угрожал, давил, уговаривал» молодого, чтобы тот отказался от борьбы и согласился на пост первого вице-премьера. Явлинский потребовал отставки Черномырдина и поставил другие условия, которые Ельцин счел неприемлемыми. Указывая ему на дверь 16 мая, Ельцин сказал: «И я бы не снял [свою кандидатуру]!»[1342]