Ельцин - Тимоти Колтон

Единственным представителем бизнеса в штабе Сосковца был гиперактивный Березовский. Он больше своих коллег стремился завоевать статус и влияние в политической среде, для чего приобрел престижную «Независимую газету», развлекательный телеканал ТВ-6 и треть акций издательства «Огонек». Он часто предлагал свои советы Сосковцу и Коржакову — и когда его просили, и по личной инициативе — и всячески старался продвинуть свои идеи. Березовский познакомился с Ельциным в ноябре — декабре 1993 года, когда он и Владимир Каданников вызвались выступить в качестве финансовых гарантов публикации в издательстве «Огонек» российского издания второго тома ельцинских мемуаров, за который Ельцину был выплачен аванс в сумме 10 % авторских отчислений от предполагаемого объема внутрироссийских продаж. Березовский впервые пожал руку президенту, когда приехал к нему подписывать договор (иностранными правами, которые принесли гонорары в четыре или пять раз больше, распоряжался британский литературный агент Эндрю Нюрнберг). В 1994 году Березовский стал первым бизнесменом, принятым в Президентский клуб[1316]. Он знал и Татьяну Дьяченко, хотя пока что не ближе, чем ее отца. Коржаков в 1997 году напишет в своих мемуарах, что в 1994 или 1995 году Березовский подарил ей две машины: российскую «Ниву» и «шевроле-блейзер». Это заявление не соответствует действительности: и Дьяченко, и Березовский его опровергают[1317]. Однако они были знакомы, и у них нашелся общий друг, Валентин Юмашев, который готовил оба тома мемуаров Ельцина к печати. Юмашев был заместителем главного редактора журнала «Огонек» с 1991 по 1995 год, а в 1995–1996 годах — генеральным директором компании «Огонек»[1318].

Березовскому хватило нескольких встреч с группой Сосковца, чтобы понять, что в избирательном штабе не все гладко. Со 2 по 5 февраля он и 70 других российских капиталистов и чиновников присутствовали на Всемирном экономическом форуме в швейцарском Давосе, где всем им не понравился вежливый прием, оказанный Геннадию Зюганову, который заметно опережал Ельцина в опросах общественного мнения. По предложению Березовского Виктор Илюшин организовал для Ельцина неофициальную встречу в Кремле с шестью бизнесменами — Березовским, Гусинским, Ходорковским, Потаниным, Александром Смоленским из банка СБС-Агро и Владимиром Виноградовым из Инкомбанка. На встрече присутствовал также Чубайс, который был уполномоченным Ельцина по приватизации вплоть до января, когда после выборов в Госдуму тот отдал его на растерзание. Обед проходил примерно через две недели после давосского форума. По православному календарю была Масленица, поэтому подали традиционное блюдо — блины с разными начинками — и напитки[1319]. Ельцин предполагал, что участники встречи хотят обсудить с ним вопросы финансирования кампании, поскольку «деваться им некуда, все равно будут меня поддерживать», но разговор пошел о безнадежности тех напоминающих о советском прошлом действий, которые предпринимает штаб Сосковца. «Такого жесткого разговора я, конечно, не ожидал», — пишет Ельцин в «Президентском марафоне»[1320]. Гусинский и Чубайс ничего не скрывали. «Борис Николаевич, — сказал Чубайс, — нет рейтинга». Как обычно, услышав неприятные новости, Ельцин погрузился в мрачное молчание. Один из участников встречи, Ходорковский, подумал, что «царь обдумывает: то ли нас отправить на плаху, сразу, всех»; другой, Смоленский, в 2003 году сказал: «Повисла такая звонкая пауза, что слышу ее до сих пор»[1321]. Честные замечания вывели Ельцина из апатии. Переведя дух, он спросил, что ему предлагают. После сорока минут обсуждения он пообещал подумать о том, как встряхнуть кампанию и включить в предвыборный штаб Чубайса и людей из большого бизнеса. Когда все разошлись, Березовский остался, чтобы немного побеседовать с Ельциным наедине[1322].

Важно понимать, что разговор с олигархами не имел немедленных последствий[1323]. Почти через месяц после кремлевской встречи, 14 марта, помощник президента по политическим делам Георгий Сатаров и группа консультантов направили Ельцину служебную записку, в которой говорилось, что кампания по-прежнему буксует:

[Сосковец] не специалист в публичной политике и избирательных технологиях, и это сразу проявилось. Но это не компенсировалось его возможными достоинствами, на которые Вы, видимо, рассчитывали.

О. Н. Сосковец не проявил организационных способностей: нормальная работа штаба до сих пор не началась. Он не может контактировать с людьми, отличными от него по складу ума, но необходимыми в кампании. Его влияние на руководство регионов обернулось вульгарным и бесплодным администрированием, которое не только компрометирует Президента, но и отталкивает от него возможных сторонников. Те же методы с тем же результатом применяются им и в работе с правительственными ведомствами, представителями СМИ, коммерческих и банковских кругов. Самое странное, что О. Н. Сосковец не смог решить главную задачу: мобилизовать за короткое время необходимые финансовые ресурсы для проведения кампании. В результате безвозвратно потеряно больше месяца.

Сатаров предложил Ельцину реорганизовать предвыборный штаб, пока еще есть время[1324].

Я не сомневаюсь, что Ельцин не провел такой реорганизации в феврале по веской причине: он еще не решил краеугольный вопрос о том, следует ли вообще проводить президентские выборы. Катализатором стала не имеющая обязательной силы резолюция новой Госдумы от 15 марта 1996 года, отменяющая голосование Верховного Совета по Беловежским соглашениям, проведенное 12 декабря 1991 года. Инициированная коммунистами и принятая 250 голосами против 98, резолюция предлагала отменить денонсацию договора об образовании СССР и вернуть юридическую силу советским законам. На «попытку ликвидировать нашу государственность», которая «ставит под сомнение легитимность» существования новой России и ее политической системы, Ельцин отреагировал с негодованием[1325]. За 24 часа группа Коржакова — Сосковца, боявшаяся проиграть коммунистам на предстоящих выборах и почувствовавшая возможность победить в дворцовой борьбе (Коржакову все еще не удавалось убедить Ельцина сделать Сосковца премьер-министром и потенциальным преемником), выступила с предложением отложить президентские выборы до 1998 года, запретить КПРФ и распустить Думу с тем, чтобы два года управлять страной на основе указов главы исполнительной власти. Авторы предложения взяли за основу проект о переносе сроков, который рассматривали московские демократы в 1994–1995 годах, но цели, которые они преследовали, были антидемократическими[1326].

Сначала идея Ельцину понравилась. Утром 17 марта он приказал помощникам подготовить проект соответствующих директив, а сотрудникам правоохранительных органов — заняться оперативными планами. Но даже в такой ситуации звучали несогласные голоса, и Ельцин не отказался прислушаться к ним. Виктор Илюшин, четверо либеральных помощников Ельцина и Сергей Шахрай заявили в записке, что не могут написать такой указ, поскольку не находят для него юридической основы. Если такой указ будет составлен и подписан, предупреждали они, в России может начаться гражданская война[1327]. Анатолий Куликов, министр внутренних дел, который в 1994–1995 годах командовал внутренними войсками МВД в Чечне, уговорил генерального прокурора Юрия Скуратова и председателя Конституционного суда Владимира Туманова противиться жестким мерам — отчасти потому, что его лучшие войска все еще были втянуты в войну на Северном Кавказе. Они вместе отправились к президенту: «Президент… был мрачен: лицо землистого цвета, неприветлив… Президенту страшно не понравилось, что мы пришли втроем… Ельцин меня прервал: „Министр, я вами недоволен! Указ последует. Идите! Готовьтесь и выполняйте!“» Куликов с двумя офицерами устроили второе совещание в Кремле, в 6 утра в понедельник 18 марта. Настроение у Ельцина было еще хуже, он даже не пожал руки приглашенным, а на столе у президента Куликов увидел неподписанный указ о своем увольнении. Повторив, что Ельцин не имеет ни конституционного, ни морального права на отмену выборов, Куликов добавил, что нет никакой уверенности в том, что армия поддержит президента, и что коммунисты уйдут в подполье как мученики за идею. «Ельцин прерывает меня и говорит: „Это уже мое, а не ваше дело, какой это акт!“» Когда Куликов сел, Ельцин напомнил ему: «Здесь вы находитесь у меня в кабинете!» — и сурово отчитал за то, что он взял на себя смелость говорить от лица других. Но министр стоял на своем. Ельцин наконец-то задумался и согласился, что с коммунистами лучше бороться «поэтапно»[1328]. Президент Клинтон, которого уведомил о происходящем Егор Гайдар, передав сообщение через посла Томаса Пикеринга, написал Ельцину личное письмо, в котором говорил о том, что выборы нужно провести в срок[1329]. Против переноса выборов высказались также Черномырдин и московский мэр Юрий Лужков.