Великое море. Человеческая история Средиземноморья - David Abulafia

дальше. Кипр имел тесные связи с Бейрутом, где сирийские христианские купцы выступали в качестве агентов предпринимателей из Анконы и Венеции, поставляя им огромное количество хлопка-сырца для переработки в ткани в Италии и даже в Германии - явный признак того, что в Средиземноморье зарождалась единая экономическая система, пересекавшая границы между христианством и исламом. Часть хлопчатобумажных тканей в конечном итоге отправлялась обратно на Восток для продажи в Египте и Сирии. Торговля и политика были роковым образом переплетены в сознании лузиньянских королей. Когда в 1365 году король Кипра Петр I начал амбициозный крестовый поход против Александрии, его грандиозный план включал установление христианской гегемонии над портами южной Анатолии (несколько из которых он уже захватил) и Сирии, но продолжительная кампания в Египте была далеко за пределами его ресурсов; экспедиция обернулась нездоровым разграблением Александрии, подтвердив, что провозглашенная как священная война была продиктована материальными соображениями. Вскоре после его возвращения на Кипр царь Петр, умевший наживать врагов, был убит.9

 

II

 

Торговое превосходство итальянских и каталонских купцов основывалось на их военно-морском превосходстве. Большие круглые парусные корабли могли свободно переходить от христианских берегов к мусульманским только потому, что моря патрулировали длинные гребные галеры. Галеры были в восемь раз длиннее, чем шире, и объединяли в себе силу весел и парусов. На веслах сидели по четыре-шесть человек, по два-три на каждое весло. Как торговые суда они лучше всего подходили для перевозки небольших партий дорогостоящих товаров, таких как пряности, поскольку пространство трюмов было очень ограничено. Они были быстрыми и маневренными, но в открытом море их могло захлестнуть. По мере развития Фландрского маршрута корабли, направлявшиеся в Атлантику, строились длиннее, шире и (что самое главное) выше, чтобы новые "большие галеры" могли противостоять ветрам и течениям Бискайского залива.10 Среди круглых кораблей было очень мало венецианских и генуэзских судов размером с Роккафорте, построенных в 1260-х годах: это был огромный корабль весом около 500 тонн, что более чем в два раза превышало водоизмещение большинства круглых кораблей.11

Некоторые флоты, в частности те, что шли из Венеции в Левант или во Фландрию, двигались в составе конвоев и имели вооруженную охрану (венецианцы называли это системой муда). Но даже в этом случае безудержное пиратство мусульманских или христианских корсаров могло надолго прервать перевозки. В 1297 году повстанческая группировка из Генуи, возглавляемая членом семьи Гримальди, чья привычка носить капюшон якобы принесла ему прозвище "Монах", захватила скалу Монако на крайнем западе генуэзских земель (на самом деле название Монойкос произошло от фокейских поселенцев в древности и не имеет ничего общего ни с монахом, ни с Монако). Монакские моряки на протяжении многих десятилетий доставляли немало хлопот, выдавая себя за сторонников анжуйского короля Неаполя Роберта Мудрого, который в 1318 году стал владыкой Генуи. В 1336 году монегасские пираты захватили две галеры, возвращавшиеся из Фландрии с товарами. Сенат был вынужден приостановить все свои плавания во Фландрию, которые не возобновлялись в течение двадцати лет. Гримальди остались на месте, продолжали досаждать и до сих пор являются правителями Монако, хотя и нашли более респектабельные способы зарабатывать деньги, чем пиратство.12

Хотя торговля создала успешный купеческий класс, она также укрепила власть патрицианских семей. В Венеции дворяне доминировали на самых прибыльных торговых маршрутах, оставляя торговлю зерном, солью и вином купцам среднего класса на их круглых кораблях. Определить, кто относится к знати, было непросто, хотя существовали некоторые древние семьи, такие как Дандоло, которые веками оставались на вершине социальной лестницы. Вопрос заключался в том, кому было позволено подняться по этой лестнице в период растущего процветания, когда многие новые люди приобрели огромное богатство и претендовали на право определять, куда должны плыть галерные конвои и с какими иностранными королями заключать договоры - решения, которые (в начале XIV века) принимались аристократическим Сенатом. Решение, предложенное в 1297 году, заключалось в том, чтобы ограничить членство в Большом совете, из которого формировались сенат и высшие комитеты, теми, кто уже был его членом, и их потомками - около 200 семей, многие из которых были ведущими торговыми семьями, такими как Тиеполос. Это "закрытие", или серрата, должно было стать более или менее окончательным, хотя с годами некоторые семьи принимались в дворянские ряды через черный ход.13 Таким образом, серрата давала возможность подтвердить главенство аристократии в политике, торговле и обществе.

 

III

 

Каталонцы тоже наслаждались успехами в начале XIV века. Официальное окончание Войны Вечеров в 1302 году вновь открыло пути, связывающие Сицилию, Майорку и Барселону. Самое главное, король Арагона решил подтвердить свои притязания на Сардинию, которую Папа Римский пожаловал Якову II Арагонскому в 1297 году, в обмен, как надеялся Папа, на Сицилию.14 Брат Якова Фредерик ответил агрессивно, удерживая Сицилию в качестве независимого монарха, и только в 1323 году король Альфонсо IV начал вторжение в Сардинию. Хотя его мотивы были в первую очередь династическими, каталонское купечество считало, что получит значительную выгоду от завоевания острова, столь богатого зерном, солью, сыром, кожей и - что самое главное - серебром.15 Будущие завоеватели не учли извечного нежелания коренных сардов мириться с внешним правлением. Каталонцы обосновались в городах, в основном на побережье (их каталоноязычные потомки до сих пор живут в Альгеро), а сардов держали за пределами городских стен. Тем временем генуэзцы и пизанцы рассматривали каталонское вторжение как посягательство на их собственные права. В итоге пизанцам позволили сохранить владения на юге Сардинии, но Пиза оказалась отброшенной силой - незадолго до этого город даже подумывал о добровольном подчинении Якову II Арагонскому. Генуэзцы представляли собой более серьезную проблему. Они отвечали жестокими нападениями на каталонское судоходство, а каталонцы были не менее жестоки. Моря вокруг Сардинии стали опасными. Это был спорный остров - спор между его потенциальными хозяевами и его древними обитателями, спор между одним потенциальным хозяином и другим. В конце XIV века сопротивление туземцев вылилось в создание динамичного королевства в Арбореа, в центре-западной части острова; его королева, Элеонора, прославилась как законодательница.16

После того как в 1337 году на арагонский престол взошел амбициозный, небольшого роста король, известный как Петр Церемонный (Петр IV), арагонский двор начал разрабатывать то, что можно назвать имперской стратегией. В начале своего правления он решил решить проблему поведения своего кузена на Майорке. Король Яков III Майорка производит впечатление психически неуравновешенного человека. Он был глубоко возмущен тем, что Петр IV настаивал на том, что король Майорки является вассалом короля Арагона, но он приехал в Барселону, чтобы обсудить их непростые отношения. Его корабль причалил к