Вызволение сути - Михаил Израилевич Армалинский

что поначалу Рокко с киевлянкой и другими девушками по-отцовски кровосмесительно нежен и ласков.

В какой-то момент в фильме Рокко с кинооператором (двоюродным братом Габриелем) едут в машине. А на заднем сидении едет Kelly Stafford, с которой Рокко снял немало фильмов на протяжении многих лет. Именно её он выбрал для главной роли в своём последнем фильме. У Келли весьма специфические предпочтения в сексе – она любит когда её ебут (она называет ориентировочную цифру) пятьдесят мужчин, и Рокко стал домогаться у своей партнёрши, откуда у неё такое берётся и предлагает традиционные объяснения: растление в детстве, жестокое изнасилование, проблемы с отцом, матерью или другие даже несексуальные причины. Келли отвергает психологические и физические сексуальные травмы и говорит, что в повседневной жизни она – властная личность, а в сексе она любит полностью подчиниться власти сильных мужчин, чтобы они делали с ней, что угодно, и это вовсе её не унижает, поскольку её никто к этому не принуждает, а она сама этого хочет. (Рокко явно чувствует себя уязвлённым, хотя и не признаётся в этом: как это может быть? он, супер-мужчина и его не хватает Келли, а ей нужны десятки других – именно поэтому он пытается и найти причину её похоти, чтобы перевалить свою “вину” беспомощности в удовлетворении Келли на неё саму – мол, больная.)

Перелагая всю власть на мужчин, её ебущих, Келли, по её утверждению, становится полностью свободной. Но в то же время, она повелевает мужчинами, которые её хотят, ибо само желание делает их ей подвластными. Келли утверждает, что Рокко, ебущий женщин сильно, властно, долго и умело, несмотря на это, является их рабом.

(Мужчина на время освобождает себя из рабства оргазмом, тогда как многооргазменная женщина или женщина, испытывающая только возбуждение, но не достигающая оргазма при совокуплении, остаётся вечной рабой ебущих её мужчин).

Интеллектуальный разговор в машине продолжается. Келли утверждает, что она и Рокко – едины в своих поисках новизны, а вот Габриель, мол, боится изменений и всего нового. Габриэль возражает, что есть нечто постоянно хорошее, и изменять его не следует. Но когда Келли заявляет, что сознание Габриеля полностью закрыто для нового, он взрывается и выявляет тем самым свою душевную драму. (Родство с Рокко даёт себя знать.) Оказывается, Габриель, в течение долгих лет снимая Келли, обзывал её блядью, дерьмом, сукой и прочими нелестными именами, и вот Келли, наконец, парирует, гордо едучи на съёмки последнего фильма Рокко, что если у неё есть какие-то необычные сексуальные предпочтения, то это не делает её плохим человеком, и она вовсе не хуже любой другой женщины, включая жену Габриеля.

– Ты считаешь девушек дурами, – поучает она, – но это вовсе не так, просто это говорит о том, что я тебя пугаю, что моя сексуальность тебя пугает.

Это выводит Габриеля из себя настолько, что он останавливает машину и уходит в сторону успокоиться в одиночестве.

Вот вам психологическая струя итальянского кинематографа.

Другая порнозвёдочка утверждает, что она кончает, когда её стегают плетью до крови. Рокко спрашивает её, как она объясняет такое своё свойство, и девушка отвечает, что понятия не имеет и сама бы заплатила миллион, если бы ей раскрыли причину.

Вместо того чтобы просто радоваться, любопытный человеческий ум ищет логические объяснения, которые помогли бы ему уложить наслаждение в социально приемлемый или извиняющий контекст.

Просто наслаждаться – не хватает духу.

Тенденция фильма в отношении к сексу проступает вполне узнаваемо: если ты занимаешься производством и испытанием наслаждения, то ты должен быть обязательно психически больным. Тогда как, если ты избегаешь наслаждения, то это свидетельство психического здоровья.

То есть с точки зрения общества, любовь к сексу – это нечто ненормальное, патология.

Когда мать Rocco умерла, чуть ли не в тот же день он пришёл к её близкой подруге, ровеснице его матери, чтобы вместе погоревать, но, вместо этого, он вдруг подошёл к ней, вытащил из штанов свою палицу и засунул в рот подруге (явно не возражавшей), чуть ли не тотчас кончил и сразу убежал. Больше эту подружку матери он не видел.

Тут, разумеется, можно теоретизировать о его мечте подмены матери её подругой и о прочей фрейдищине. Но любое объяснение, ничего не меняет и ничего не даёт.

Фильм этот вторит и подыгрывает итальянскому католицизму, что якобы сексуального наслаждения не бывает без ощущений вины и угрызений совести.

Но это – чистая ложь: не исковерканные обществом американские порно ветераны, радовались любой ебле без всяких “побочных эффектов” и тягостных последствий. (см. После порнографии 2, см. ниже) Да и я один, чего стою!

В одной из сцен своего последнего фильма Рокко несёт огромный крест, лобово намекая на своё тяжёлое порнобытие. Вдобавок, голая девица осыпает его пощёчинами. Так бедный Рокко хочет поэтически покаяться и назидать, что “любить иных (кроме жены – М. А.) – тяжёлый крест”. А ведь его любимая красавица-жена великодушно и мудро позволяла мужу заниматься своим ебальным актёрством, родив ему двух милых мальчишек.

Документальность фильма Rocco является зрителю бочкой дёгтя, в которую кладут ложку мёда. Бочка дёгтя – это стыд и вина, а ложка мёда – это, понятно, секс. Естественно, что мёд этот бессилен усластить подавляющие стыд и вину.

А потому жалок Рокко, лишённый чистой “радости секса”, ибо нет ничего хуже, чем чувство вины за правое дело наслаждения.

* * *

В течение просмотра этого фильма, мысли мои блуждали и я, глядя на порно девушек, размышлял о крохотном кпд их использования. Ну да, их ебут, на ведь не еблей единой…

Продолжая мою мысль об эффективном использовании женщин, я бы предложил порно продюсерам не ограничиваться оптимизацией женщин только в процессе совокуплений. Этот процесс можно распространить на день и ночь, включая фетишистов всех мастей, которые после возникновения интернета составляют значительный сегмент потребителей порнопродукции.

Моё предложение заключается в полной, а не частичной, монетизации данного женского тела, что не требует дополнительных усилий от женщины. По сути дела моё предложение является коммерческим воплощением моего рассказа Безотходное производство любви.13

Название своему рацпредложению я придумал такое:  “На любой вкус”.

Корову не даром считают в Индии святой. Всё это из-за её разностороннего применения. Её пускают на мясо, пьют её молоко, коровья шкура идёт на изготовление одежды и обуви, рога – в сувениры и лекарства, дерьмо используется как удобрение, да ещё корова рожает потомство. К тому же пастух её может ебать. А “рога и копыта” используются даже в литературе.

Почему же женщину (которую часто называют коровой или тёлкой) не используют разом по множественным назначениям в порнопроизводстве?

На каждую частицу женского тела найдутся фетишисты-покупатели.

Итак, за порнозвездуньей устанавливается “слежение” с помощью видеокамер в течение всего дня