Эмансипированные женщины - Болеслав Прус

- Пожалуйста, в любое время, на весь день!.. - прервала его пани Коркович.

- ...и мы явились к вам с покорнейшей просьбой освободить, если соблаговолите, панну Магдалену от нынешних ее обязанностей, - закончил Сольский.

- Но... - запротестовала Мадзя.

- Дорогая, прошу тебя! - взяв ее за руку, шепнула панна Сольская.

Пани Коркович остолбенела.

- То есть как это? Если я вас верно поняла... - начала она.

- Да, да, - подтвердил Сольский, - именно об этом мы вас и просим.

- Не знаю, согласится ли на это панна Магдалена, которую все мы так любим...

- Именно потому, что мы знали о ваших чувствах и понимаем, какую жертву вы должны принести, мы поехали с сестрой...

- Но я не могу... - прервала его Мадзя.

Панна Сольская сжала ее руку.

- Так вы исполните нашу просьбу? - спрашивал Сольский с такой настойчивостью, что даже сестра посмотрела на него с укоризной.

Пани Коркович была уничтожена.

- Что ж! - сказала она изменившимся голосом, - если уж вы непременно хотите...

- Мы вам очень признательны, - сказал Сольский, кланяясь и пожимая пани Коркович руку. - Теперь твой черед, - обратился он к сестре.

- Ты поедешь с нами, милочка, ты мне не откажешь! Ведь ты нам родня! умоляла Мадзю панна Сольская.

- Да, родня, - подтвердил брат, - по Струсям.

- Одевайся же, моя единственная, и раз уж пани Коркович оказала нам любезность и освободила тебя, поезжай с нами...

- Конечно, - сказал Сольский.

Через пять минут в роскошной гостиной остались только пани Коркович, которую, казалось, вот-вот хватит удар, и ее сын, который все еще не мог прийти в себя от изумления.

- Ха-ха-ха! - расхохотался он. - Родственница Сольских! Здорово у вас получилось, мама, с этой темной клетушкой!

- Мы будем навещать ее у Сольских! - вдруг произнесла мамаша. - Мы имеем право, это просто наш священный долг.

- Как же, примут они нас! Я ведь давно говорил вам, что они дрянь! заключил пан Бронислав.

Линка и Стася, которые подслушивали под дверью, поняли, что произошло, и даже не простились с Мадзей. Они заперлись у себя в комнате на ключ и заливались слезами.

Когда обеспокоенная мамаша стала ломиться к ним в комнату, Линка крикнула ей:

- Ну, не говорила ли я вам, мама, что вы довоюетесь?

- Но мы будем навещать панну Бжескую у Сольских, - успокаивала ее пани Коркович, хотя сердце ее терзали дурные предчувствия.

Глава десятая

Дом друзей

С той минуты как Мадзя простилась с пани Коркович, она перестала понимать, что с нею творится.

Пан Сольский помог ей спуститься с лестницы, помог сесть в роскошную карету, не ту, что обычно приезжала за нею; рядом с Мадзей он усадил сестру, сам сел напротив дам, и карета тронулась, поскрипывая по снегу, который сплошной белой пеленой покрыл улицы и крыши домов.

Мадзя в молчании смотрела на Аду и пана Стефана. Она чувствовала, что надо что-то сказать, но ни слов, ни мыслей у нее не было. Никогда не думала она, что может оказаться в таком странном положении: ее буквально увезли, если не силой, то, во всяком случае, не с ее ведома и не по доброй воле.

Карета остановилась перед домом Сольских. Пан Стефан помог своим спутницам сойти, снова взял Мадзю под руку и повернул с нею к правому крылу дома. Заметив, что они миновали главный вход, Мадзя заколебалась; но Сольский не дал ей подумать и решительно, хотя в то же время деликатно, увлек ее наверх.

"Ужасный человек!" - подумала Мадзя, не смея сопротивляться.

На втором этаже их ждала молодая некрасивая горничная, которая была одета никак не хуже Мадзи.

- Ануся, вот ваша барышня, - показал Сольский горничной на Мадзю.

- Постараюсь, чтобы барышня были довольны, - храня серьезный вид, ответила некрасивая горничная.

При виде ее Мадзя отметила про себя мимоходом, что в доме Сольских вся мужская прислуга - красавцы, а женская - дурнушки.

Теперь Сольский остановился в дверях комнаты, и руку Мадзе подала Ада.

- Входи, Стефек, - сказала Ада брату. - Сегодня Мадзя в виде исключения разрешает тебе это. Твои комнаты, Мадзя, - говорила она с волнением в голоce. - Вот гостиная. Это рабочая комната, а там спальня, если захочешь, она может сообщаться с моей.

Комнаты были большие, светлые, веселые, кабинет с балконом, выходившим в сад, засыпанный сейчас снегом.

Мадзя позволила горничной раздеть себя и неподвижно остановилась посреди маленькой гостиной. С изумлением смотрела она на большие зеркала в золоченых рамах, на кресла и стулья, обитые голубым штофом, расшитым в полосы, на большие вазы свежих цветов.

- Стало быть, я больше не служу у Корковичей? - тихо спросила Мадзя.

- Нет, милочка, к твоему и нашему счастью, - ответила панна Сольская, покрывая Мадзю поцелуями. - Вещи привезут сегодня вечером.

- Кто же я сейчас?

- Наш друг, наша дорогая гостья, - сказала Ада. - Позволь мне, продолжала она, - хоть немного вознаградить тебя за те неприятности, которые ты испытала по нашей вине...

- Я?

- Только не скрывай! Весь город уже знает, что пани Коркович велела подавать тебе кушанья после своего мужа, что поместила тебя в каком-то чуланчике и даже не позволяла проявлять жалость к людям. И все это потому, что ты не сумела завлечь нас в ее салоны.

- В ее дворцы, которые высятся гордо! - продекламировал пан Стефан.

- Только не отпирайся, - подхватила Ада, обнимая Мадзю и садясь с ней на козетку. - Признаюсь, я так беспомощна, что, рассердясь, могу только слезы лить, и готова была уже согласиться на предложение панны Малиновской, которая хотела взять тебя в пансион. Но Стефек, должна тебе сказать, просто вскипел. И вот видишь, как все получилось! Он повез меня с визитом к пани Коркович и вырвал тебя оттуда, справедливо полагая, что мы не можем дать в обиду внучку Струсей, мы ведь сами из их рода.

Мадзя расплакалась. Сольский в смущении бросился к ней.

- Панна Магдалена, - сказал он, взяв ее за руку, - клянусь, я не хотел огорчить вас. Но скажите сами, мог ли я равнодушно слушать разговоры о выходках пани Коркович и смотреть на ручьи слез, которые проливала моя сестра? Ведь она от горя совсем за эти дни извелась.

- Магдуся, - шептала Ада, прижимаясь к Мадзе, - прости мне мой эгоизм! Я так одинока и так тоскую! Я уже давно хотела попросить тебя поселиться у нас, но, зная твою щепетильность, не решалась. Однако даже я набралась храбрости, когда узнала, как ты была добра к пани Коркович. Ты ведь не сердишься, Магдуся, а? Вспомни, как хорошо было нам под одной кровлей! Разве не стоит хотя бы на несколько месяцев оживить эти воспоминания?

- Но я буду давать уроки у панны Малиновской, - сказала вдруг Мадзя, заметив, что ее подруга огорчена и обеспокоена.

- Делай, что хочешь, милочка!

- И... потом я перееду жить к панне Малиновской. Видишь ли, оправдывалась Мадзя, - я должна научиться руководить пансионом, ведь после каникул мне придется открыть в Иксинове маленькую школу.

- Так уж непременно в Иксинове? - прервала ее Ада. - Ты же сама говорила, что там не было ни учеников, ни учениц.

- А где же еще, дорогая? Ведь если в первый год я понесу убытки, мне помогут дома. Ну, а потом...

- Милочка, - сказала Ада, делая знак брату, - если для счастья тебе непременно нужна школа, так ведь у нас будет своя школа при сахарном заводе. Ты можешь работать там, как только она откроется, без всякого риска и без всяких расходов.

- Мы очень вас просим, панна Магдалена, - вмешался Сольский, - а я просто умоляю, не бросайте моей сестры. Ну хоть до тех пор, пока я не покончу с самыми важными делами. Ада в самом деле одинока, и мы будем вам очень благодарны, если вы позволите хоть раз в день взглянуть на вас и обменяться с вами двумя-тремя словами.

- Вы меня портите, - прошептала Мадзя, пряча лицо на плече Ады.

- Так ты не сердишься? Ты согласна, милочка, золотко мое! - спросила Ада.

- Благословение господне на вас! - со смехом воскликнул Сольский и, преклонив колено, поцеловал Мадзе руку. - Теперь вас не отнимет у нас целый мир.

Когда Сольские перешли в свои комнаты, оставив Мадзю одну, пан Стефан потер руки и с жаром сказал сестре:

- Ах, какая необыкновенная девушка! Нет, ты понимаешь, Ада? Она всегда готова жертвовать собой, страдает без единой жалобы, и знаешь что? Похоже на то, что она даже не подозревает, что прелестна. Так мне кажется. Какая простота, какая естественность!

Он быстро ходил по комнате и потирал руки, а маленькие глазки его сверкали.

- Она тебе понравилась? - спросила сестра.

- Да я бы влюбился по уши, если бы... если бы был уверен, что она действительно такая, какой кажется.

- За это я ручаюсь, - сказала Ада, положив брату руку на плечо и заглядывая ему в глаза.

- Ни за кого не ручайся, - произнес он тем же тоном и тоже положил ей руку на плечо и заглянул в глаза. Затем он поцеловал сестру в лоб и со вздохом прибавил: - Счастье, что перед лицом разочарований мы можем быть опорой друг другу.

- Снова Элена? - спросила сестра.