Когда осенние печали. Часть 3. - Эвелина Пиженко

— Думаю, за четыре дня не пострадает. В крайнем случае, придумаем что–нибудь… Впрочем… — лицо Александра вдруг приняло серьёзное выражение. — Что я — всё о себе, да о себе… Вы ведь не за этим пришли…

Мясников снова не торопился отвечать. Несколько секунд он смотрел на носок своего ботинка, затем негромко откашлялся и поднял тяжёлый взгляд на собеседника.

— Если вы подумали, что я пришёл выяснять какие–то отношения, то вы ошибаетесь.

— Это приятная ошибка… — Александр вновь попробовал пошутить.

— Я ведь не обманутый отец… — Мясников не дал ему договорить и перебил на полуслове. — Я всегда знал, что Миша мне не родной. С самого начала знал… Так что сюрприза для меня не было.

— Понятно… — Саша едва заметно кивнул головой. — А вот для меня всё это оказалось огромным сюрпризом…

— Жизнь вообще полна сюрпризов… — Виталий как–то странно посмотрел на собеседника и многозначительно усмехнулся. — Бывает, как начинают сыпаться один за другим…

— На то она и жизнь.

— Это хорошо, что у вас такой взгляд на вещи… Философский. Это помогает принимать обстоятельства…

…Подслушивая разговор мужа с Виталием, Анна едва различала слова — мужчины разговаривали негромко, она скорее улавливала смысл и интонации. Её пугал тон Мясникова — в нём то и дело просыпался барин, то снисходительно–великодушный, то обиженно–ироничный. Она со страхом ожидала, что он не выдержит и выдаст Александру истинную цель своего визита.

Нервное напряжение только нарастало, сердце буквально выпрыгивало из груди от охватившего её волнения. Она то и дело ловила себя на мысли, что ей ужасно хочется выскочить сейчас из своего убежища, схватить Виталия за шкирку и вытолкать из своей квартиры! Однако, сделав над собой усилие, она продолжала чутко прислушиваться к мужским голосам.

— Миша — замечательный парень… — Александр уже понял, что гость не собирается предъявлять претензий, поэтому решил заговорить о самом «сюрпризе». — Не знаю, как вы это воспримете… Но я искренне жалею, что он родился не в нашей с Аней семье. Только поймите мои слова правильно… Я столько лет ничего не знал…

— Я в курсе всей этой истории… — в голосе Виталия послышались надменные нотки. — Я тоже был её участником… если только Анна Сергеевна вам что–то рассказывала обо мне…

— Знаете, Виталий Иванович… — на этот раз уже Александр перебил собеседника, и получилось это довольно жёстко. — У нас с Аней — своя история. Всё, что было раньше, для меня никогда не имело значения.

— Благородство — черта уважительная… — «барин» снисходительно усмехнулся. — Тем более, что р а н ь ш е, действительно, ничего не было.

…Дальнейшего разговора Анне услышать не удалось. Захныкала проснувшаяся Анюта — лоб девочки был горячим, и бабушке пришлось сразу переключиться на больную внучку. Измерив ей температуру, она взяла коробку с лекарством, прописанным врачом — все ячейки блистера оказались пустыми. Возвращаться в гостиную не хотелось, но путь в кухню, где находились все лекарства, лежал именно через неё.

Торопливо пересекая гостиную, Анна вдруг впервые за вечер подумала, что одета слишком по–домашнему — в своё любимое платье–халат, но тут же отбросила эту мысль. В конце концов, ей не перед кем смущаться. Виталий Мясников — вовсе не желанный гость, а, скорее, наоборот.

Открыв дверцу подвесного шкафчика, Анна перебрала все стоявшие там коробочки, но нужной не нашла. Необходимо было возвращаться в гостиную, чтобы спросить мужа, более того — скрыть от него своё состояние.

— Саша… — стараясь не цеплять взглядом Мясникова, Анна сделала над собой очередное усилие — её голос прозвучал ровно, без дрожи. — Ты покупал сегодня жаропонижающее для Анюты? В шкафу ничего нет…

— Покупал, — Александр встревоженно оглянулся на жену. — Что, опять температура? Может, лучше скорую вызовем?

— Не надо… пока тридцать восемь, терпимо… Где лекарство–то?

— Наташа к себе унесла, сказала, что детей на ночь заберут домой.

— Тогда присмотри за Анютой, а я схожу к ним…

Услышав дверной щелчок, Мясников удивлённо обернулся к Морозову.

— Разве эта квартира — не Дмитрия?..

— Нет, это наша с Аней… — судя по выражению лица Александра, вопрос гостя его удивил. — Димкина — по соседству…

— Ах, вот оно что… А я подумал, что мне дали неверные данные.

— Мы живём через стенку, можно сказать, на две квартиры. Они приходят, когда хотят, иногда ночуют, у них тут своя комната… Часто вместе ужинаем. В общем, скучать нам не дают. Внук советует пропилить сквозную дверь.

— Интересно вы живёте… — Мясников и в этот раз не поддержал веселья Александра, лишь слегка дёрнул губами.

— Живём дружно, одной семьёй. Дети, внуки, это — святое. Сами знаете…

— Знаю, знаю…

— Да они вот–вот вернутся с репетиции, как раз и познакомитесь.

Ответить Виталий не успел — его взгляд уставился в конец гостиной. В дверях стоял тот самый белоголовый мальчик, которого он видел на фотографии у Михаила.

— Дедушка… — не обращая внимания на гостя, Валерка окликнул Александра. — Мультики уже закончились!

— Ну и хватит на сегодня! — тот обернулся к внуку. — А почему ты не поздоровался? Видишь, у нас гости!

— Здравствуйте… — приблизившись к деду, мальчик облокотился на его колено и поднял на Виталия чистый детский взгляд.

Глядя на ребёнка, Мясников внезапно изменился в лице… Чуть вытянув шею, он вглядывался в детскую мордашку, обрамлённую белокурыми пушистыми волосами, в синие умные глазёнки… Что–то доселе неведомое, трогательно–щемящее шевельнулось в душе, обдало непривычным теплом…

— Здравствуй… — от «барского» тона не осталось и следа. Виталий дружелюбно протянул малышу руку. — Ну, что, давай познакомимся? Я — Виталий Иванович. А как тебя зовут?

— Валера Морозов… — маленькая детская ладошка утонула в мужской ладони. — Дмитриевич.

— Дмитриевич?! — услышав отчество, Виталий от души рассмеялся. — Вот прямо так — Дмитриевич?

— Это его ребята из Димкиной группы так зовут, — Александр тоже улыбнулся. — Дмитриевич… А ему ужасно нравится.

— Да… — Валерка с готовностью кивнул. — Потому, что мой папа — Дмитрий… Он — музыкант, композитор и певец!

— Вот как! — Виталий сделал удивлённое лицо. — Ты так любишь своего папу?

— Да… — малыш уверенно кивнул. — И маму… И дедушку, и бабушку, и Анечку…

— Ну, а сам–то кем хочешь стать?

— Композитором. Как папа.

…Только что завязавшийся разговор неожиданно был прерван — наморщив хорошенькое личико, маленькая Анюта вслед за братом показалась из детской. Девочка хныкала на ходу — слёз не было, но явное желание оказаться на руках у кого–то из взрослых говорило само за себя: Анечка была в розовой пижаме и босиком — крошечные ступни утопали в мягком ворсе ковра. Видимо, устав дожидаться бабушку, девочка слезла с кровати и отправилась на её поиски.