Пляска в степи - Виктория Богачева

ей в ноги. — Княгинюшка, не губи дуру непутевую! — заголосила та, и Звенислава опешила. Она ведь даже не ведала, о чем они говорили за работой. — Встань, встань же, — она потянула валявшуюся у нее в ногах девку за плечо, заставляя подняться. Немало седмиц прошло, как взял ее Ярослав в жены, а все никак не привыкла она, что теперь ей в ноги бросаются, ища защиты али прощения. Раньше-то она поклоны до земли клала. — О чем ты говорила? — Звенислава нахмурила светлые брови, стараясь глядеть грозно. Надо же было разобраться, отчего заголосила глупая девка. — Княгинюшка, не губи, — вновь повторила та, поправляя растрепавшиеся волосы да хлопая испуганно глазами. Тетка Бережана сурово поджала губы и покосилась на княгиню. Пошто разбираться, оттаскала бы непутёвую за косы, вот и ладно! — Отвечай мне! — Звенислава нетерпеливо притопнула каблучком. Может, внутри и не скоро она свыкнется с тем, кем теперь стала, но уж внешне не позволит ни себя, ни князя бесчестить! — Да говорили мы о старой княгине, — девка понизила голос до шепота. — Люто она нашего князя невзлюбила, когда был тот мальцом. — И что?.. — И немудрено, что он порешил ее так наказать… Чернавка не договорила. Ее слова прервала звонкая пощёчина от разгневанной, побелевшей Звениславы. — Как смеешь ты! — она взвилась на ноги, возвышаясь над сидящей на полу девкой. — Как смеешь ты лаять князя! Ее трясло от гнева, от горькой несправедливости произнесенных слов — уж второй раз за одно утро. Не сдержавшись, она ударила чернавку, посмевшую наговорить таких дерзостей. — Две седмицы самой черной работы научат тебя молчать, — свысока Звениславка окинула ревущую белугой девку строгим взглядом. — И коли хоть единожды я еще подобное услышу, сразу в поруб отправишься! Все вы! А теперь поди прочь с глаз. Провинившаяся чернавка сочла за лучшее повиноваться, не став вымаливать прощение. Видела, что ее не простят. Оставшиеся в горнице девушки притихли под разгневанным взглядом княгини, склонились над веретенами. А тетка Бережана посмотрела на нее с одобрением и согласно покивала. С веча вернулись, уже когда давно солнце перевалило за полудень. ***

__________________________________________________________

растет Звенислава!)

Девка в тереме VI. Часть 2

*** С веча вернулись, уже когда давно солнце перевалило за полудень. Заслышав снаружи шум, Звенислава подорвалась с места и поспешила на крыльцо. Она выскочила на улицу как была, в одной рубахе да поневе, не захватив из другой горницы теплую свиту. А выскочив, едва не застонала от разочарования: Ярослава среди вернувшихся не было. Чеслава уже шагала к ней, спеша через двор. Звенислава впилась взглядом в ее лицо, пытаясь угадать, добром ли закончилось вече?.. — Князь с боярами остался потолковать. У Любши Путятовича в избе станут вечерять, — воительница опередила ее вопрос, уразумев все по встревоженному лицу княгини и ее заломленным рукам. — Идем в терем, госпожа. Ты вся дрожишь. И то правда. На промозглом ветру Звенислава замерзла в тот же миг, как ступила на крыльцо. — Ты голодна? Устала? — они вошли в сени, и княгиня заглянула Чеславе глаза. Ее губы тронула слабая улыбка. — Не дитя, чай. Потерплю до вечери. Звенислава лишь покачала головой, а после увлекла за собой воительницу через сени на другую сторону терема. Поймав выходящую из стряпущей девку, она велела принести каравая и теплого киселя к себе в горницу. Когда вместе с Чеславой они поднялись по всходу на женскую половину и вошли в светелку, Звенислава принялась зажигать жировики да лучины, а воительница неловко замерла на одном месте, прямо посреди сундуков с приданым да всяких женских вещиц. Высокая, широкоплечая, в истрепавшемся воинском плаще да портках из грубого полотнища, она чуждо смотрелась в окружении прялки с куделью, шкатулки с украшениями княгини, стопки тонко выпряженных, богато украшенных рубах. Она и сама это разумела, оттого и топталась неловко, не решаясь пройти и сесть за стол. А вот княгиня неловкости никакой не чувствовала. Она опустилась на лавку и приветливо похлопала ладонью рядом с собой. — Садись, чего же ты! Пока Чеслава возилась с завязками плаща, в горницу постучались две чернавки с караваем и кувшинами. Нынче они управились гораздо быстрее обычного. Порой Звенислава долго ждала, пока исполнят ее наказ. Что же. Может, не напрасно княгиня Доброгнева строжила весь терем? У нее слуги и присесть на лавку боялись, коли солнце еще не зашло. Непрестанно одергивая топорщащуюся поверх воинского пояса рубаху, Чеслава уселась на самый край лавки. Было ей все это в диковинку. Никогда допрежь не сидела она в княжьей горнице. Ни разу не обносили ее яствами как равную. — Расскажешь мне про вече? — не приказала, а попросила ее Звениславка, смущенно скомкав в ладонях поневу на бедре. Она мыслила, а дозволено ли воительнице о таком говорить? На днях ведь Ярослав уже наказал Чеславу за ее, княгини, своеволие. Отпустила воительницу на торг, а муж осерчал. — Боярин этот толстый… Гостивит Гориславич. Ох и мастак же он языком чесать! — Чеслава покачала головой и осторожно подвинула к себе чарку с киселем, которую наполнила для нее княгиня. От горячего напитка поднимался прозрачный пар и плыл по горнице душистый запах лесной ягоды. — И так, и эдак против князя наговаривал! Чего токмо не перепробовал он! Мол, и врет честному ладожскому люду Ярослав Мстиславич. Выгораживает убивца старой княгини. И дружину супротив хазар в поход по зиме решил отправить. Звенислава захлопала глазами. Уж даже она, от воинского умения далекая, ведала, что не ходят в дальние походы по зиме! Как такая несуразица в голову боярину Гостивиту прийти могла?! — Воевода Крут говорит, что неспроста боярин воду мутит, — понизив голос, доверительно сообщила Чеслава. — Мол, затевает он недоброе, злое дело. — А как… что князь говорил? — Ярослава Мстиславича на Ладоге чтут и любят, — воительница пригубила киселя. — Не в чем его простому люду упрекнуть. — А про княгиню Мальфриду что он сказал? — Звенислава под столом сцепила в замок тонкие пальцы. Ответа Чеславы она дожидалась, позабыв от волнения, как дышать. — Что по его недогляду проник в терем лиходей и отравил ее неведомо чем. Мол, не сдюжили уберечь княгиню от зла. Там бабы расчувствовались, в три ручья ревели, — воительница хмыкнула. Звенислава же еще пуще сжала пальцы. Ее вину, ее проступок муж взял на себя. — Не тревожься, госпожа, — Чеслава посмотрела на нее ясным взглядом. — Князя отпустили с миром. Его любят здесь. Никто и не помыслил его обвинять. Княгиня неуверенно, робко кивнула. Простит ли она когда-нибудь себя?.. — В толпе многие бурчали, что, мол, напрасно боярин Гостивит веча потребовал. Добрых