Мертвецы тоже люди - Елена Валерьевна Грозовская

что было с ним до сего дня.

– Как прикажешь, царь Нави, – поклонился Бессмертному Оробас, схватил царевича за ворот, перекинул поперёк седла и тут же исчез вместе с хромоногим конём в зеркале.

Князь Андрей стоит ни жив ни мёртв. На лице тёмная паутина страха, лицо угрюмое. Когда спустя минуту Андрей в себя пришёл, спрашивает Бессмертного:

– Как мне узнать, что с царевичем Иваном происходит? Сам мне напишешь али кто сообщать станет…

– Вот боярин Собота и станет сообщать, – Бессмертный подмигнул мне.

– Уж я ничего не упущу, княже, – поклонился я князю Андрею. – Каждый месяц буду писать, а то и сам лично приеду.

* * *

Собота подбросил хворосту в костёр и посмотрел на меня из-под густых бровей:

– Разве не интересно то, что я сейчас рассказал тебе, царевна?

«Интересно, аркуда».

«Зря ты рассказал.

Зря.

Зряя-а-а-а».

Глава 22

«Сонное зимнее утро поднималось над степью. Обычно томительно-длинное утреннее время нравилось мне, но не сегодня. Сквозь щель в пологе шатра по ногам сквозило мертвенно-белым снегом. Руки, скованные цепью, похолодели – кровь отлила вниз, и теперь я почти не чувствовала их.

«Так недолго и богу душу отдать», – подумала я, наблюдая за Соботой.

Собота замолчал и теперь смотрел на меня внимательно, не отводя взгляда.

О чём он думал, я понять не могла: на голове боярина блестел замкнутый серебряный обруч, защищавший его от способности волхвов – читать мысли. Но взгляд Стыряты не сулил ничего хорошего.

Собота встал с япончицы, подошёл и, нагнувшись, снял с меня сапожки. В молчании он связал босые ноги верёвками, привязывая к столбам.

Я вдруг отчётливо вспомнила, как профессор Этернель объяснял мне технику раздельной концентрации Живы, когда нужно замедлить транс и впасть в анабиоз.

Собота тем временем стянул с себя грязную полотняную рубаху в пятнах конской крови и стал шумно мыться, поливая себя из кожаного ведра, подвешенного у входа. На спине, груди, руках пестрели лесенки велесовых меток. Сколько же их всего?

– Много, – словно прочитал мои мысли Собота, – во имя царя Навьего я совершил немало подвигов. Вот только последней метки нет у меня – на лице. Метки за спасённую любовь… её, как ты теперь понимаешь, и быть не может. И твой благоверный Инкуб её тоже не получит…

– Зачем я тебе нужна, Собота?

– Представь, очень нужна. Как приманка. Ты – блесна, наживка, на которую клюнет твой ненаглядный. Этому зверю ничто не дорого на свете, кроме тебя. За тобой, царевна, наш царевич пройдёт огонь и воду, и медные трубы, тридцать три пары сапог железных истопчет, тридцать три коня загонит, а отыщет тебя, живую или мёртвую… Инкуб заявится отомстить, а я буду ждать. Я хорошо подготовился. Даже корзину сплёл своими руками – для его головы. Пошлю подарочек Марье Моревне – она обрадуется: кроме Инкуба Острого никто Бессмертного из полона не освободит!

– Какого полона? – не поняла я.

– Вечного! Я же говорю: хорошо подготовился!

Собота обтёрся полотенцем, натянул свежую сорочку, застегнул на крючки шёлковый зипун, сверху надел боярский кафтан с высоким, расшитым золотом и жемчугом козырем.

Я пыталась выиграть время – мне необходимо было войти в Брань, чтобы замедлить жизненные соки и обрести силу для выживания. Я никогда не делала этого раньше в условиях опасных для жизни. Одно дело – войти в Брань и произнести бранное слово в тишине светлой горницы или на цветущем лугу, другое дело – привязанной к столбу, на холоде, когда зуб на зуб не попадает, и враг перед тобой волен и опасен.

– Пора прощаться, царевна. – Собота приставил кинжал к груди и распорол лоскут адамаста.

Парчовое платье, сшитое вручную, разъехалось по швам.

– Вообще-то я не сторонник насилия над девами. Ты всё ещё девица? Инкуб не успел сделать тебе ублюдка? – Собота хохотнул. – Так может, у меня лучше получится?

Кинжал располосовал платье, и Собота отбросил его на землю.

Он уставился на мою обнажённую грудь и вцепился в неё руками.

– Хороша! Твой князь так берёг тебя, так нежил… всё ждал, пока ты сама ему на шею бросишься…

Я плюнула в лицо предателю:

– Инкуб разрубит тебя на куски и разметает по полю!

Собота вытер губы и наотмашь ударил меня по лицу.

Собота бил, пинал ногами. Теряя сознание, я чувствовала, как он раздвигает мне ноги и хватает железными пальцами за ягодицы.

– Лудь! – из последних сил прошептала я. – Луу-удь!!!

Собота отпрянул как ошпаренный.

– Ах ты, ведьма! Ведунья проклятая!

Под грудью я почувствовала острое прикосновение кинжала. Как шёпот долетели последние слова Соботы:

– Теперь князь Инкуб Острый придёт ко мне! Шатёр хорошо заметен издалека… Он обязательно увидит тебя в последний раз, царевна».

* * *

Я смотрела на Вано, а он на меня. Тонкий шрам на правой щеке сверкнул белой ниточкой при свете очага. Глаза Вано в полумраке казались бездонными, а волосы, падающие вороными перьями… как у Инкуба…

«О чём ты задумалась, ладо?»

Я видела, как он сжал руки в кулаки, пытаясь обуздать свою силу. Он сглотнул, провёл ладонью по лбу, и дыхание стало ровным, спокойным.

«Но зачем тебе об этом знать, любимый?»

– О чём ты задумалась, ладо? – Вано взял меня за руки, нежно поцеловал запястья, в тех местах, где остались побелевшие шрамы от цепи Соботы.

– Да… так, вспомнила одного подлеца.

– Забудь о нём… любимая… Он давно истлел в Диком поле… его кости разметал вороной конь. – Вано обнял меня: ладонь скользнула под грудью, где след от ножа всё ещё пламенел в непогоду и отзывался тупой болью. – Невозможно лишить чистоты то, что чисто и свято по природе своей… что бы он ни сделал… для меня ты всегда самая желанная…

– Откуда ты знаешь… про Дикое поле?

– Мне ли не знать…

Что-то знакомое почудилось и в ответе, и во взгляде, и в усмешке одними уголками рта.

От нежных прикосновений мне стало легче. Я прижалась щекой к горячей груди.

– Я давно хотела спросить, Иван… Эти метки – велесовы?

– Велесовы, верно.

– Но их же получают только волхвы? Так ты… волхв?

– Совершенно верно.

– Откуда у тебя этот шрам на щеке?

– Засмотрелся… на царевну. – Вано смотрел на меня пристально из-под чёрных ресниц.

– Чем же так можно ударить?

– Кинжалом.

Я изумлённо уставилась на Вано.

«Выйди ты уже из леса!» – прозвучал в голове насмешливый голос.

А вслух он почти повторил слова Инкуба в ту роковую ночь в Старом Капеве:

– Василиса Михайловна, у вас есть потрясающая способность плутать среди трёх сосен, – Вано тяжело вздохнул.

И тут всё сошлось! И