Оттепель. Действующие лица - Сергей Иванович Чупринин

анкетный вопрос: «По какой причине вы решили выехать в Государство Израиль?» откровенно ответил: «В связи с представившейся возможностью выехать из Советского Союза». На возражение, что так писать нельзя, твердо заявил: «Нет, врать я не буду». «Но я не могу принять у вас такой анкеты», — взмолилась инструкторша ОВИРа. «А раз так, я не еду», — безжалостно стоял на своем Алик. Это было немыслимо, но начальство к тому времени жаждало его отъезда еще больше, чем он сам, и смирилось: дескать, отвечай как хочешь, только изыди поскорее!..[1112]

Ему, как он утверждал, было все равно — Израиль это будет или Гвинея, но осел он в Штатах: сначала в университете Буффало, потом почетным профессором и вроде бы даже библиотекарем в Бостоне. И большого успеха за границей не достиг: ни со своими стихами, ни с придуманной им философией ультраинтуиционизма, ни с математическими идеями, как говорят специалисты, завиральными. «На мои лекции никто не хотел ходить, — сказано в одном из его интервью, однако же безо всякого уныния. — Мне популярность не нужна, я работаю для следующего поколения, а не для этого, так что мне это все равно».

После перестройки Е.-В. не раз приезжал в Россию, а дни свои в возрасте уже за девяносто закончил в бостонском доме престарелых. Всеми, кроме ближайших друзей, забытый? Ну да, конечно, и мало кто будет перечитывать его книги, но нет сомнения, что и эта судьба, и написанная как бы между делом за пару дней «Памятка для тех, кому предстоят допросы» навсегда останутся в истории русского правозащитного движения.

Соч.: Философия. Логика. Поэзия. Защита прав человека: Избранное. М.: РГГУ, 1999.

Ефремов Иван Антонович (1908–1972)

Научная биография Е. безупречна: Ленинградский университет он, правда, не закончил (1924–1926), однако уже с ноября 1925 года стал сотрудником Академии наук СССР, принимал участие в десятках геологических и палеонтологических экспедиций, совершил немало впечатляющих открытий, экстерном сдал выпускные экзамены в Ленинградском горном институте и одновременно получил степень кандидата биологических наук без защиты диссертации (1937), в 1941-м стал доктором наук, в 1943-м профессором палеонтологии, и его академические заслуги отмечены орденами «Знак Почета» (1945), Трудового Красного Знамени (1953), Сталинской премией 2-й степени (1952).

Литературой при таких успехах можно было бы и не заниматься. Тем не менее, еще в ранней молодости опробовав свои силы сочинением романа об Атлантиде, в годы войны Е. вновь берется за перо и вслед за дебютной публикацией «Встреча над Трускаророй» (Краснофлотец. 1944. № 2) печатает «Рассказы о необыкновенном» в журналах «Новый мир» и «Техника — молодежи», выпускает сборники рассказов «Пять румбов» (1944), «Семь румбов» (1945).

Их собственно художественные достоинства пока еще не велики, но оцененный А. Толстым «изящный холодный стиль» и сюжетная изобретательность, изумляющая в сравнении с литературным потоком того времени, были таковы, что Е. без заявления и полагающихся рекомендаций принимают в Союз писателей (1945), и от чисто приключенческого жанра он переходит к фантастике (повесть «Звездные корабли» — «Знание — сила», 1947 год) и к историко-приключенческой тематике (повести «На краю Ойкумены» в 1949 году и «Путешествие Баурджеда» в 1953-м).

Коллеги-палеонтологи встретили это увлечение беллетристикой безо всякого энтузиазма и на заседании партбюро даже пытались осудить Е. за строптивость и уклонение от научной деятельности. Однако выбор в пользу литературы был уже сделан, и в 1959-м Е. окончательно покидает Палеонтологический институт, а за два года до этого печатает в «Технике — молодежи» (1957. № 1–6, 8, 9, 11) роман «Туманность Андромеды» о жизни человечества в XXX веке.

Таких развернутых и тщательно детализированных утопий в советской литературе еще не бывало, и роман, публикация которого совпала с запуском первого спутника Земли, мгновенно стал бестселлером. Здесь все сошлось воедино — и начало космической эры, и святая вера не только Е., но и его читателей в том, что будущее явится непременно счастливым и непременно коммунистическим.

Те, кто эту веру не разделял и к тому, что называлось научной фантастикой, относился вообще скептически[1113], «Туманность Андромеды» и тогда, разумеется, не прочли, но в кругу поклонников и будущих мастеров «низкого жанра» Е. стал безусловно самым крупным авторитетом[1114]. Ему мешками стали присылать не только восторженные письма, но и рукописи. Приключенческий роман «Наследник из Калькутты», написанный Р. Штильмарком еще в сталинском лагере, Е. удалось пробить в печать (1958)[1115], и эта книга тоже стала бестселлером, а вот из попытки уговорить А. Твардовского на публикацию повести «Трудно быть богом» в «Новом мире» (1963)[1116] не вышло ничего, и появилась она только в сборнике братьев Стругацких «Далекая Радуга» (1964).

Пропасть между так называемой серьезной литературой и так называемой развлекательной в сознании современников тогда еще не исчезла. И это, случалось, приводило Е. в отчаяние, но верность остросюжетному, динамичному письму с фантастическими, а впоследствии и мистическими допущениями он сохранил до конца дней. Социальный оптимизм, столь привлекательный в его ранних произведениях, правда, ушел, а коммунистическая идеология заместилась, огибая христианское вероучение, причудливой смесью индуизма, язычества, фрейдизма и ницшеанства. Внимание писателя — если судить по роману приключений «Лезвие бритвы» (Нева. 1963. № 6–9) — занимают теперь исследование тайн подсознания, мистические практики, надежда на то, что

внутри самого человека, каков он есть в настоящее время, а не в каком-то отдаленном будущем, есть нераскрытые могучие силы, пробуждение которых путем соответствующего воспитания и тренировки приведет к высокой духовной силе, о какой мы мечтаем лишь для людей отдаленного коммунистического завтра[1117].

Будущее, впрочем, не предопределено, и в романе «Час Быка», почти одновременно появившемся в журналах «Техника — молодежи» (1968. № 11–12; 1969. № 1–7) и «Молодая гвардия» (1969. № 1–4), Е. рисует кровопролитное столкновение коммунистической цивилизации Встретившихся Рук с коммунистическим же по сути, но тоталитарным и отгородившимся от мира обществом на планете Торманс. Этот роман поначалу встретили положительными откликами в «Правде» и «Литературной газете», но, когда он вышел отдельным изданием (1970), Ю. Андропов написал своим коллегам по Политбюро, что Е. «под видом критики общественного строя на фантастической планете „Торманс“ по существу клевещет на советскую действительность», и 12 ноября 1970 года вынес этот вопрос на заседание Секретариата ЦК КПСС.

Правда, Е., доказывавшему, что он-то имел в виду маоистский Китай, удалось отбиться, но «Час Быка» до 1988 года не переиздавался, и за писателем, награжденным за вклад в литературу еще одним орденом Трудового Красного Знамени (1968), закрепились неясное амплуа автора полусоветского-полудиссидентского и, поскольку в своих философских положениях он подвергал критике основы иудео-христианской цивилизации, еще