Узники Алексеевского равелина. Из истории знаменитого каземата - Павел Елисеевич Щеголев

допущена к нему.

В таком неожиданном для меня случае я с чувством беспредельной признательности за оказанную мне уже милость осмеливаюсь повергнуться к стопам Вашего Императорского Величества, всеподданнейше испрашивая Всемилостивейшего разрешения на свидание с братом еще несколько раз, пока я пробуду в С.-Петербурге, куда я прибыла единственно с тем, чтобы свиданиями с ним хотя несколько усладить его несчастное положение. Вместе с тем, возлагая упования на неизреченное милосердие Вашего Величества, я дерзаю умолять о дозволении видеться с братом и сопровождающему меня сюда меньшому брату нашему губернскому секретарю Алексею Бакунину, который не видел его более 12 лет. Есмь с чувствами глубочайшего благоговения к Вашему Императорскому Величеству верноподданная Татьяна Бакунина». [На прошении помечен петербургский адрес Т.А. Бакуниной: «Жительство имею в доме Пущина в б. Конной улице, № кварт. 53».]

Третье свидание Бакунина с родными состоялось через полтора года. 15 января 1854 года Татьяна Александровна Бакунина обратилась с письмом к графу А.Ф. Орлову: «Испрашивая вновь для себя милостивого позволения видеться с братом моим Михаилом, осмеливаюсь обратиться к Вам и покорнейше просить Ваше Сиятельство об исходатайствовании той же самой великой милости и для брата моего Павла, который по желанию батюшки должен сопровождать меня в Петербург».

19 января был изготовлен доклад царю, 20 января последовало царское согласие, 21 января о разрешении были уведомлены комендант крепости и Т.А. Бакунина. Это свидание в январе 1854 года было третьим и последним за время пребывания Бакунина в Алексеевском равелине.

Мы не знаем содержания бесед, которые вел Бакунин с любимой сестрой своей Татьяной, являвшейся представительницей бакунинской семьи, но некоторое представление о том воздействии, которое шло из этого источника общения, мы можем составить по иным данным. Продолжением устного общения было общение письменное. Бакунину были разрешены не только свидания; дано было разрешение отцу его написать ему, а ему ответить. Это было новым отступлением от равелинного уклада жизни. Завязалась переписка, которая продолжалась все время пребывания Бакунина в заключении. К сожалению, слишком мало сохранилось из этой переписки. Письма Бакунина из крепости, наверно, сохранились в Прямухинском архиве, там надо искать их; в нашем распоряжении находится лишь несколько писем, пришитых к делу III Отделения о Бакунине (это непропущенные к Бакунину или от Бакунина по той или иной причине) и к делу канцелярии коменданта по Алексеевскому равелину. Их немного, но по ним можно судить о характере отношений, установившихся между заключенным и его семьей. Своеобразная история интимной жизни семьи Бакуниных и взаимных отношений ее членов раскрыта в труде А.А. Корнилова, написанном на основании материала бакунинского семейного архива в с. Прямухине. Читателям этого труда памятны характерные черты переписки Бакуниных, обильной философскими рассуждениями, психологическими анализами и экскурсами. Духовным вождем братьев и сестер Бакуниных был Михаил Александрович. Если во внешней жизни Бакунин подавлял окружающих своей колоссальной, львиной фигурой, то и во внутренней жизни многих и многих, и прежде всего своих братьев и сестер, Бакунин был такой же давящей фигурой. В молодых годах, история которых рассказана А.А. Корниловым, у Бакунина сказалась одна страсть, которой он не изменил в течение всей долгой жизни: страсть учить. Своих братьев и сестер, членов своего кружка, Бакунин непрерывно поучал. Дух учительства, который веет со всех страниц длиннейших писем Бакунина, в конце концов набивает оскомину. Интерес семейной переписки Бакуниных и для биографии самого Бакунина и для истории этой замечательной семьи, занимающей одну из ярких страниц русской культурной жизни, не подлежит сомнению, и потому мы считаем нужным остановиться со всеми подробностями на тюремной переписке Бакунина и опубликовываем сохранившиеся письма. Для истории духовной эволюции Бакунина в крепостной период его жизни они – первоклассный источник.

Надо предполагать, что позволения написать к Бакунину в крепость добилась лично Татьяна Александровна Бакунина, когда приезжала на первое свидание с братом. Первое письмо отца и матери Бакунина было доставлено в III Отделение вместе с письмом В.А. Бакуниной от 1 ноября 1851 года на имя Л.В. Дубельта следующего содержания: «М.Г. Леонтий Васильевич. Примите душевную мою благодарность за детей моих. Пользуясь милостивым позволением писать к сыну моему, прошу Вас доставить ему письмо наше. Мы вполне чувствуем все милосердие нашего государя. Муж мой сожалеет, что по слепоте своей и по нездоровью не может сам изъявить Вам своей живейшей признательности, с коей честь имею и т. д.». Письмо В.А. Бакуниной было отправлено 13 декабря коменданту крепости с просьбой «приказать передать оное по принадлежности».

Граф Орлов разрешил Бакунину ответить на письмо отца, и 5 января 1852 года комендант препроводил Л.В. Дубельту письмо Бакунина в семью. Это первое письмо Бакунина привлекло живейшее внимание сановников III Отделения. На рапорте, при котором комендант переслал письмо, имеется пометка Дубельта: «Граф (т. е. А.Ф. Орлов. – П.Щ.) взял письмо, чтобы показать государю». Понятен интерес начальства – Дубельта, графа и самого Николая – к этому первому письму засаженного ими в равелин революционера, за раскаянием которого они следили с величайшей жадностью. Они хотели уловить в письме следы душевного перелома и некоторое удовлетворение получили при чтении фраз Бакунина о самом себе, как о блудном сыне, об угрызениях совести по отношению к родителям, о его собственной вине. Все такие места отчеркнуты в копии, снятой с письма в III Отделении и сохранившейся в деле. На самом деле письмо свидетельствует о тяжелых переживаниях Бакунина, через которые он прошел, сидя в уединенном равелине и проверяя свои чувства к своим старым родителям. Он перебрал в памяти все те огорчения, которые причинил им в молодые свои годы и усугубил заграничной своей деятельностью. Покидая Россию в 1840 г., он был в натянутых отношениях с отцом и матерью и впоследствии довел их почти до полного разрыва. Прошло десять с лишним лет, до Прямухина доходили вести о громкой судьбе их сына, о дрезденских баррикадах, о двух смертных приговорах. И наконец, известие о том, что он в России, в заточении в самой страшной темнице, что они могут его видеть, могут писать ему. Сердце родительское забыло о своих огорчениях, простило их и благословило сына. Письмо Бакунина свидетельствует о возвращении блудного сына в лоно отчее, о восстановлении прежних отношений. Как будто бы и не было десятилетнего перерыва! Первое после долгого перерыва письмо Бакунина в семью из крепости, равным образом и дальнейшие письма его и к нему тесно примыкают к характерной семейной переписке, ныне нам известной и заканчивающейся 1840 годом, являются как бы прямым продолжением. Отправляя письмо, Бакунин отмечал, что крепостная необходимость требует от него краткости писем, и в этом будет их