Превратности любви. Психоаналитические истории - Валерий Лейбин

По ее отрывочным воспоминаниям и детскому восприятию создавалось впечатление, что ей действительно не приходилось вступать в какие-либо конфликты ни со своими сверстниками в детском саду и начальной школе, ни со взрослыми, будь то собственные родители, воспитатели или учителя.

Оставаясь самостоятельной и самодостаточной, Карина с малых лет привыкла полагаться на свои собственные силы и не перекладывала вину на других людей, включая родителей, если у нее что-нибудь не получалось. Она жила в своем собственном мире, не пуская в него никого. В то же время девочка не была аутистом, отгороженным от внешней реальности. Другое дело, что ее безрадостное детство, – а она не могла вспомнить ни одного дня рождения, наступления Нового года или какого-нибудь события, которые доставили бы ей удовольствие, – не способствовало ее восприятию жизни в радужных тонах.

Тем не менее Карина оставалась по-своему добрым и послушным ребенком, которому легко давалась учеба и который не вызывал у посторонних людей, включая ее сверстников и учителей, какого-либо отторжения или осуждения. Скорее, напротив, знающие ее спившихся родителей, нередко оставляющих девочку голодной и плохо одетой, соседи удивлялись тому, как ребенок стал таким вежливым и отзывчивым, способным на самые добрые поступки. Впрочем, по собственным воспоминаниям Карины, в детстве она была такой тихой и незаметной, что на нее мало кто обращал внимание. И только в старших классах она почувствовала некоторое внимание со стороны сверстников, которые находили ее красивой.

На одной из сессий Карина рассказала следующий эпизод. Это было в восьмом классе. У нее не было близких подруг ни в школе, ни за ее пределами. Со многими сверстниками она поддерживала ровные, ни к чему не обязывающие отношения. Да и никто из них не стремился поближе познакомиться с ней, поскольку при всей ее доброжелательности по отношению к другим людям сверстники по непонятным для них самих причинам чувствовали какую-то невидимую границу, через которую они не могли преступить. Так вот, однажды Карина, не желая сама того, случайно услышала разговор двух одноклассниц о ней, который происходил во время перемены между уроками. Одна из них говорила другой о том, что все мальчишки из их класса втайне влюблены в Карину. Причем она говорила это без всякой зависти или злобы, как будто констатировала сам факт. В ответ на это другая девочка заметила, что в этом нет ничего удивительного, поскольку Карина действительно потрясающе красива, даже несмотря на то, что не прибегает ни к какой косметике и носит довольно скромную, явно немодную одежду.

Смущенная оттого, что невольно подслушала разговор одноклассниц о себе, Карина поспешно покинула школьный буфет, где это происходило, и пошла в свой класс. На следующем уроке она никак не могла сосредоточиться, поскольку пыталась взглянуть на себя объективно и понять, почему, как говорили ее одноклассницы, все мальчишки влюблены в нее. Придя домой из школы и застав привычную сцену беспробудного пьянства родителей, которые в отключке лежали на грязной кровати, Карина закрылась в ванной комнате и внимательно посмотрела на себя в зеркало. Разумеется, она и раньше много раз видела свое отражение в нем, когда умывалась по утрам. Однако никогда не задерживалась долго перед зеркалом и не обращала особого внимания ни на свое лицо, ни на свою фигуру. И только в тот раз, после пристального разглядывания себя в зеркале, она не без изумления обнаружила, что, кажется, действительно недурна.

Выслушав рассказанный Кариной эпизод, я сказал ей, что многие девочки любят вертеться перед зеркалом и прилагают массу усилий для того, чтобы выглядеть красивыми. Она пожала плечами и ничего не ответила.

Тогда я спросил ее:

– Разве до этого эпизода вы не замечали повышенного внимания к себе со стороны мальчиков?

Не отводя глаз от какой-то точки на прикрывающих окно шторах, Карина спокойно ответила:

– Нет, ни в детстве, ни в подростковом возрасте меня никогда не интересовал мой внешний вид, и я просто не понимала, что значит быть красивой. Обыкновенное лицо, обыкновенная фигура. Глаза, нос, рот – все на месте. Мальчики были для меня одноклассниками, с которыми иногда интересно было поговорить о любимых школьных предметах. Но я не видела, чтобы они относились ко мне как-то по-особому, если не считать их попыток подергать меня за косы, которые я носила до шестого класса. Впрочем, мальчики относились точно так же и к другим девочкам. Правда, должна признать, позднее они почему-то не допускали тех вольностей по отношению ко мне, которые проявляли по отношению к другим одноклассницам.

– Вы действительно не замечали, как, скажем, в девятом или десятом классе на уроках физкультуры некоторые мальчики могли смотреть на вашу фигуру с особым интересом?

Карина на минуту задумалась и после некоторого замешательства тем не менее таким же ровным голосом, как обычно, сказала:

– Я видела, что на уроках физкультуры одни мальчики во все глаза смотрели на других девочек, в то время как другие отводили от них свои взгляды. В нашем классе была девочка с довольно большим бюстом и сейчас-то я понимаю, почему почти все мальчики по-особому реагировали на нее. Но в то время я не придавала этому какого-нибудь значения. Мне даже казалось, что эта девочка испытывает неудобство оттого, что у нее такие большие груди, которые мешали ей бегать и прыгать на уроках физкультуры. У меня тогда были совсем маленькие груди, и я не обращала на них никакого внимания. Думаю, что мальчики на уроках физкультуры просто не смотрели в мою сторону. Я бегала и прыгала вместе с ними. Все было естественно и просто.

– Изменилось что-нибудь с того момента, когда, услышав о своей красоте, вы, как говорите, впервые внимательно рассмотрели свое лицо и тело, найдя их привлекательными?

– Я не сказала, что нашла свое лицо и тело привлекательными. Я лишь поняла, что не дурнушка.

Карина сделала паузу, возможно, подумав, что я буду оправдываться или прокомментирую ее замечание. Однако я молчал, предоставив ей самой возможность дальнейшего общения.

Не дождавшись моего оправдания или комментария по поводу ее замечания, Карина, не выражая никакого неудовольствия от моего молчания и не изменяя тембра своего голоса, стала отвечать на мой вопрос:

– Не думаю, что после того школьного эпизода и моего последующего пристального разглядывания себя в зеркале произошли какие-либо существенные изменения. Я оставалась такой же, как и была раньше. Не вертелась, используя ваши слова, перед зеркалом. Не пользовалась косметикой, хотя видела, что почти все мои одноклассницы прибегают к макияжу. Единственное, что, пожалуй, имело место, так это ощущение приятного, разливающегося по телу тепла от взглядов одноклассников, которые я подчас ловила на себе. Отныне я стала замечать эти взгляды. Но я не придавала им особого значения. Не упивалась тем, что стала, если так можно выразиться, предметом обожания. Не делала ничего, чтобы привлечь к себе внимание одноклассников.

Разумеется, мне было приятно, что кто-то считает меня красивой. Но я не обольщалась на свой счет, поскольку из-за пьянства родителей, вечно неприбранного и неуютного дома не могла пригласить к себе в гости ни девочек, ни тем более мальчиков из нашего класса.

По сравнению с другими девочками, часто менявшими наряды, я ходила практически в одном и том же. Старалась одеваться во все чистое и отглаженное, но старенькие платья и немодные фасоны джинсов не располагали к общению с кем-либо из одноклассников помимо школы. Но я не комплексовала по поводу своего внешнего вида. Глядя сейчас со стороны на ту школьницу, которой я была, можно, пожалуй, сказать, что моя красота служила тогда своего рода спасательным кругом для меня.

Я не могу объяснить почему, но вопреки тому что обычно считающаяся красивой девочка вызывает зависть у одноклассниц, которые могут устроить какую-нибудь подлость по отношению к ней, в классе ко мне относились вполне нормально.

Одноклассницы не травили меня, но и не навязывались в подруги. Одноклассники предлагали помощь, если у меня не получалось что-то с математикой, но всегда держались от меня на почтительном расстоянии, ни разу не переступив ту черту, за которой проявляется их наглость и развязность. Меня вполне устраивало такое положение, которое я стала занимать в старших классах. Ко мне никто в школе не приставал. Напротив, я ощущала какое-то непонятное уважительное отношение ко мне со стороны одноклассников.

И мне было комфортно со всеми, хотя больше всего мне нравилось одиночество. Точнее не одиночество, а возможность оставаться наедине с собой и предаваться своим фантазиям, в которых уже не было фей или волшебников, зато часто появлялся красивый, сильный и добрый принц.

– Принц на белом коне? – осторожно спросил я Карину.