Превратности любви. Психоаналитические истории - Валерий Лейбин

К ее приходу я подготовился как мог. Говорил себе, что необходимо взять себя в руки, не предаваться никаким эмоциям, собрать всю свою волю в кулак, чтобы отбросить захватившее меня наваждение. В противном случае, накручивал я сам себя, мне не удастся помочь этой поражающей своей красотой амазонке. И будет просто ужасно, если я не только не смогу помочь ей, а, завороженный ее красотой, усугублю ее и без того сложное положение, в результате которого она обратилась за помощью к психоаналитику.

Я даже говорил себе, что если вдруг при второй встрече с Кариной почувствую свою беспомощность, то вежливо откажусь от дальнейшей работы с ней и порекомендую ей пойти к другому психоаналитику. Признаюсь, что тогда я подумал о вас, Иннокентий Самуилович.

Вайсман посмотрел на профессора Лившица и, увидев его недоумение, пояснил:

– Да, да, Иннокентий Самуилович, подумал именно о вас, так как считаю вас первоклассным специалистом, способным не только не поддаваться чарам наипрекраснейших, неотразимых пациенток, но доводить до конца терапевтический процесс, независимо ни от каких обстоятельств жизни.

– Весьма польщен, – сдержанно, но сердечно ответствовал профессор Лившиц. – Но, судя по тому, что среди моих пациенток не было женщин по имени Карина, ее терапия прошла успешно, с чем и поздравляю вас.

Вайсман ничего не ответил профессору и, проглотив застрявший в горле ком, продолжил свой рассказ.

Итак, после двух дней непереносимого ожидания Карина появилась снова в моем кабинете. На ней была та же самая одежда, что и в первый приход ко мне. Элегантная бирюзовая блузка, оттеняющая голубизну ее потрясающих глаз. Темная, не длинная, но и не короткая юбка, плотно облегающая ее бедра и выгодно подчеркивающая ее тонкий стан. Небольшие по размеру, изящные и идущие к ее миловидному лицу золотые сережки, свидетельствующие о несомненном вкусе Карины. Темные волнистые волосы, собранные в пучок и делающие ее моложе своих лет.

Все это вместе взятое несомненно являло собой неземную красоту. Однако красота Карины была не вызывающей, а спокойной, броской и в то же время сдержанной. Другое дело, что во всем облике ее ощущалось что-то хрупкое, недосказанное и надломленное.

Я предложил Карине лечь на кушетку. Без всякого стеснения, страха или жеманства она восприняла это как нечто само собой разумеющееся.

Сидя в кресле позади нее, на этот раз я не почувствовал никакой растерянности. К своему удивлению, я не попал и под то наваждение, которое захлестнуло меня во время первого знакомства с Кариной, чего я так опасался вновь. Словом, вся моя настороженность по поводу того, что, очарованный ее красотой, не смогу профессионально работать с этой женщиной, бесследно исчезла.

У нас установился хороший терапевтический альянс. Буквально через несколько сессий Карина без какого-либо излишнего смущения стала рассказывать о различных периодах своей жизни. Чувствовалось, что ей необходимо было выговориться, поделиться с кем-то своими переживаниями, которые до этого времени носила в себе. И в моем лице она нашла благодарного слушателя.

Ее история жизни не была какой-то особенной. Мне неоднократно приходилось выслушивать от других пациенток нечто подобное. Хотя, несомненно, в ней было что-то такое, что заставляло задуматься над превратностями судьбы женщины, от природы наделенной потрясающей красотой, но в обществе окружающих ее людей оказавшейся глубоко несчастной и одинокой.

С раннего детства Карина чувствовала себя, что называется, не в своей тарелке. И это ощущение она пронесла через всю свою жизнь. Если воспользоваться метафорой, то можно было бы сказать так: неземной красоты хрупкое и ранимое существо все время оказывалось в атмосфере низменных страстей и отчуждения.

Она была единственным ребенком, родившимся в неблагоприятной семье, где постоянные пьянки и ссоры между родителями делали ее детство безрадостным и невыносимым.

Ее мать когда-то была красивой, от природы одаренной девушкой, закончившей педагогический институт в одном из небольших городков России. Ее отец – в прошлом перспективный юноша, обладавший математическими способностями, поступивший на физико-математический факультет какого-то вуза, но так и не закончивший его.

После окончания пединститута мать Карины была послана по распределению в деревню, где кроме ветхой школы, не менее ветхой сельской больницы и клуба, в котором собирались сельчане для просмотра старых фильмов, имелось десятка два покосившихся изб.

Осенью, два года спустя после ее приезда в эту деревню, на сельскохозяйственные работы были присланы студенты, среди которых оказался и будущий отец Карины.

Молодые люди не могли не познакомиться, поскольку даже на фоне осенней дождливой погоды и невзрачной одежды заметно выделялись среди других жизнерадостностью и задором. Они не представляли себе, как смогут жить друг без друга.

Отработав положенный трехгодичный срок, через год после встречи со своим любимым девушка переехала в тот город, где он учился. Не имея своего жилья, они вынуждены были ютиться по чужим углам, но были безмерно счастливы и, став мужем и женой, строили далеко идущие планы. Однако этим планам не суждено было сбыться. На третьем курсе института молодого человека забрали в армию. Там он попал в одну из горячих точек, участвовал в боевых действиях и был серьезно ранен. Осколком разорвавшейся мины ему оторвало кисть правой руки, а в результате неудачной операции пришлось ампутировать ногу. После завершения курса лечения и соответствующего решения медицинской комиссии молодой человек был комиссован.

К тому времени его любимая была на седьмом месяце беременности. Вскоре, родив дочь и став матерью, она вынуждена была разрываться между грудным ребенком, которого назвали Кариной, и мужем, требующим медицинского ухода.

Молодая женщина настолько любила своего мужа, что большее внимание уделяла скорее ему, нежели дочери.

Когда Карине исполнилось 8 месяцев, ее забрала к себе жившая в другом городе бабушка. Однако спустя полгода бабушка внезапно умерла, и девочка снова оказалась с родителями, жизнь которых превратилась в извечные терзания друг друга. Будучи инвалидом и постоянно страдая от головных болей, отец Карины не мог работать и содержать семью. Его жена выбивалась из последних сил, чтобы облегчить страдания мужа, который стал постепенно спиваться и так ревновать мать своего ребенка, что она, не решаясь отлучиться надолго из дома, тоже стала прикладываться к бутылке. Нередко оба они, забыв обо всем на свете, включая собственную дочь, напивались до такой степени, что, обнявшись, горько плакали или поносили друг друга грубыми, матерными словами.

Маленькая Карина была предоставлена самой себе. Большую часть времени она проводила в отведенном ей закутке. Играла с плюшевым медвежонком, которого в свое время ей подарила бабушка. Или просто сидела на полу, рисуя в своем воображении какие-то красочные картинки. Карина почти ничего не помнила из своего раннего детства. Сохранилось в ее памяти только одно часто посещавшее ее видение.

По ее словам, предаваясь воображению, в возрасте трех – четырех лет она увидела себя сидящей на лугу в окружении ярких цветов и порхающих бабочек. Волшебные звуки ласкали ее слух. Лучи солнца согревали ее тело. Внезапно появившаяся прекрасная фея подошла к девочке, погладила ее по головке и дала ей большое яблоко. Затем, прощаясь с девочкой, она сказала, что в следующий раз возьмет ее с собой в свое волшебное царство, где растут красивые деревья, на которых много яблок и где она сможет найти себе все, что захочет.

В последующие годы, когда Карина ходила в детский садик, а потом в начальную школу, она неоднократно видела ту же самую картинку. Эта картинка появлялась в ее сновидениях и в ее воображении даже на уроках, когда она могла отключиться от всего происходящего в классе и перенестись в свой волшебный мир, о котором она никому не рассказывала. Правда, детали картинки менялись: иногда вместо большого яблока могли появиться коробка конфет, арбуз или спелые вишни, а вместо феи – добрый старец с волшебной палочкой; но всегда ее видения обрывались на том, что ее приглашали в какое-то новое для нее царство.

Вполне очевидно, что в этих детских сновидениях и видениях отражались ранние желания маленькой девочки, лишенной не только материального достатка, но и родительской любви. Те желания, которые находили свое воплощение в образе феи или волшебника, зовущих ее, маленькую девочку, в новую, счастливую и ранее ей неведомую жизнь. Все это настолько типично для детей, растущих в неблагополучной семье, что нет необходимости говорить о последствиях развития ребенка, испытывавшего в детстве дефицит материнской заботы и отцовской ласки. Как правило, такие дети становятся озлобленными и агрессивными или подавленными и безвольными. Однако Карина была исключением из этого правила. Вопреки дефициту любви со стороны матери и отца, девочка оказалась на удивление спокойным и уравновешенным ребенком.