Русский сценарий для Голливуда. Библиотека приключений. Том 2 - Александр Кваченюк-Борецкий

– Ты куда запропал, сынок? – наивно спросила Матрена Гурьевна, усадив Виктора за стол.

Она прекрасно видела, как, едва ступив за порог, когда еще засветло выходил из дому, он прямым ходом направился к соседям. Но все-таки притворилась, сделав вид, что не знала, где он был несколько часов кряду. Она поступила так нарочно. Зачем зазря лезть к взрослому сыну в душу с ненужными расспросами. К примеру, насчет того, как отнеслись к нему соседи?! Пусть лучше все расскажет по своей воле, если, конечно же, посчитает это нужным.

– Уж, стемнело давно, а тебя все нет и нет! Думаю, может, в город к невесте своей подался, что ли?

– Она – не невеста, мне! – возразил он, черпая ложкой наваристые щи из глубокой миски.

– Да? – неподдельно удивилась Матрена Гурьевна. – Кем же тогда она тебе доводится?

– А так, знакомая, да и – все!

Напрасно мать ждала, что сын разговориться, и хоть словечком обмолвится об Ереме и его ферме, где ему предлагалась работа. Поужинав, Виктор поблагодарил Матрену Гурьевну и отправился на боковую.

Наутро Красногубов проснулся с ощущением того, что его родной дом кажется ему чужим, и что, с тех пор, как возвратился из армии, он живет здесь не своею собственной, а жизнью человека совсем не похожего на него. Это чувство было очень неприятно. Тупо уставившись в потолок, Виктор пребывал в постели до самого полудня. Он нарочно не выходил из своей комнаты потому, что испытывал некоторую неловкость даже перед матерью. Что же было говорить о соседях, многочисленных знакомых и других жителях поселка, которые твердо уверовали в то, что он хватил лиха в Чечне, а не исправно два года подряд кашеварил в солдатской столовой? Что вдыхал не черный дым от разрыва снарядов и бомб, а горячий дух ржаного и пшеничного хлеба? Что слушал не свист пуль на передовой, а бульканье супов и перловки в здоровенных солдатских котлах? Что не снаряжал магазины боевыми патронами, а чистил картофель и готовил приправы для мясных бульонов? Нет, не то, чтобы Виктор стыдился этого… Ни капельки даже!.. Просто он хотел всегда оставаться самим собой, а не казаться таким, каким его видели или хотели видеть окружающие. Это делало его жизнь не натуральной, а какой-то искусственной и насквозь фальшивой. От подобных мыслей Красногубов вдруг почувствовал себя чужим в своем собственном доме. Его охватила тоска по прошлому. Он вспомнил армию. Пышущие паром котлы, горы картофеля. Воображение отчетливо рисовало ему молодые и жизнерадостные лица боевых товарищей. Ну, может быть, боевых – и громко сказано! Но ежедневно готовить пищу, чтобы накормить целый полк – тоже задача не из легких. Потом Виктор подумал о Ляле и том, что он напрасно раздражался, когда видел, как возле лазарета почти круглосуточно дежурили офицеры, терпеливо ожидая своей очереди. Большинство из них были вполне здоровы. Но каждый из них жаловался другим на какую-нибудь плевую болячку, усердно скрывая истинную причину своего недомогания. Он еще не раз встречался с Лялей возле свалки, и она без промаха, наповал, разя чудесными глазками, всем своим видом давала понять, что двери лазарета для него всегда открыты.

– Ну, как твоя рана, солдат? Не беспокоит? – спрашивала она, проявляя о нем заботу. – Зашел бы как-нибудь для порядка… Профилактика лишний раз никогда не помешает!

Красногубов обещал, что обязательно придет, лишь бы только поскорее отвязаться от излишне назойливой медсестры. Он боялся, что привыкнет к Ляле, и тогда будет под стать похотливым офицеришкам. Нет, он не опустится до того, чтобы смазливая полковая сучка, взяв над ним верх, поставила его в очередь своих ухажеров. Еще до армии и встречи с Василисой Виктор, чуть было, не закрутил роман с одной из бывших одноклассниц, которая ему очень нравилась. Точнее, она первая однажды предложила Красногубову встретиться и вв ближайшие выходные сходить на танцы в соседнее село. Клуб там был отменный!.. Виктор был на седьмом небе от восторга, весь вечер проведя с Наташей. Так звали девушку. Он буквально светился от счастья до тех пор, пока, в то время, когда Наташа отлучилась по собственным надобностям, один из знакомых парней вдруг не шепнул ему на ушко, что девушка, которая, прижавшись к нему, уже три часа подряд так старательно вихляет бедрами, беременна!.. Виктор не понимал, отчего жизнь была не совсем благосклонна к таким, как он, и, как будто бы это являлось в порядке вещей, предлагала ему либо червивое, либо уже надкушенное кем-то другим яблоко, вместо того, чтобы подарить чистый и нетронутый плод? «Неужели, в этом мире не осталось ничего святого и стоящего, чтобы отведать его и не вываляться в грязи?» – спрашивал себя Виктор. Вот и теперь, хотя селяне говорили о нем только хорошее, он чувствовал себя не лучшим образом. Ему казалось, что на самом деле, даже не понимая того, люди порочат его доброе имя, оскорбляют достоинство и честь. Красногубов был не только заметной из-за своего огромного роста, но и резко индивидуальной личностью и, словно мамонт, посреди многообразия более заурядных доисторических живых существ, выделялся из толпы и именно поэтому обращал на себя ее пристальное внимание. Являясь человеком крайностей отнюдь не по собственной воле, он был заложником общества и его изгоем. Если требовался герой, то окружающие тут же указывали на него и ему подобных, чтобы самим остаться в тени и не рисковать собственным благополучием и даже жизнью. Увы, там, где всегда было больше проблем, чем поводов для радости, чаще, чем в чем-либо ином, возникала необходимость, преследовавшая цель свалить общую вину на кого-то. То есть, найти козла отпущения ради торжества справедливости, без которой на этой земле обычным людям нельзя было бы и дня просуществовать. И тогда, обвиняя во всех смертных грехах, общество приносило лучших своих сыновей в жертву убогому чудовищу – собственной глупости и невежеству, выдавая ее за нравственность и мораль, и, таким образом, очищалось от скверны. А поскольку «справедливость» торжествовала, судьба никогда не жаловала своих героев и мучеников. И хотя могучее сложение и необычайная сила Красногубова привлекали многих женщин, его чувственная натура не терпела кокетства, жеманства и фальши со стороны прекрасного пола и во взаимоотношениях с ним требовала простых и понятных решений. Может быть, именно по этой причине он толком не прочел ни одного письма, и лишь однажды очень не многословно ответил Василисе. Мол, писать ему особенно некогда, так, как всерьез занят службой. Тем не менее, сохранив Василисины письма, Виктор решил, что теперь пора наверстать упущенное. Все, что связывало его с прошлым, где он чувствовал себя гораздо увереннее, чем, с недавних пор, в настоящем, в его глазах вдруг поднялось на недосягаемую высоту…

10

Василиса была девушкой из простой рабочей семьи. Ее родители – образцовые Советские граждане с детства прививали дочери трудолюбие, скромность, уважение к старшим по возрасту. Слово отца и матери являлись для нее законом, нарушить который она никогда не отваживалась. Но, закончив школу, и, немного повзрослев, Василиса стала более самостоятельной и уверенной в себе особой, чем хотелось бы родителям. Возможно, давала о себе знать та пора, когда пускай неосознанно, но уже гораздо пристальнее, чем это предписывали правила и нормы Советской морали, девушка приглядывалась к молодым людям. Она чувствовала, что нравится им. И, все-таки, они невольно отталкивали ее от себя своими ужасно грубыми и на редкость вульгарными манерами. Конечно же, Василиса была уже не девочка, а ее сверстники – не мальчики. Они не дергали ее, как прежде, за косички, а она не жаловалась на обидчиков учительнице. Так или иначе, стоило девушке заговорить с парнем, немного сблизиться с ним, как он тут же без стеснения лапал ее за недозволительные места, вгоняя в краску. Это злило Василису. Она ждала от сильного пола совсем иного. Девушке хотелось, если не обожания, то хотя бы уважения. Но она не знала, как сделать так, чтобы внушить эти чувства противоположному полу. Все ее отчаянные попытки, направленные на то, чтобы завести, хотя, бы короткую дружбу с уличным кавалером, как правило, терпели непоправимый крах. И девушка, навсегда расставаясь с еще одним несостоявшимся ухажером, таила обиду на сердце. Василису ужасно коробило, что чересчур любвеобильные воздыхатели не принимали ее всерьез. Они видели в ней лишь предмет для удовлетворения собственных похотей, а не свою единственную и неповторимую! В конце концов, девушка окончательно решила, что любовь – это выдумки!.. Поэтому не стоило идеализировать мужчин. По ее мнению, все они немного стоили. В каждом из них нахальства на десятерых хватало, а нежности, тепла и ласки – ни на грош! И, когда она уверила себя в таком мнении о молодых людях, которое, как ей казалось, никто и ни за что на свете не смог бы изменить, ей вдруг повстречался Виктор! Наконец-то, хоть один раз в жизни Василисе по-настоящему повезло! В поле ее зрения оказался не какой-нибудь прощелыга из подворотни, а джентльмен, и она вела себя с ним, как настоящая леди. Виктор заронил в ее сердце зерно сомнения, и, впредь, она уже не была так категорична в своих суждениях обо всех без разбору мужчинах и настоящей любви.