Русский сценарий для Голливуда. Библиотека приключений. Том 2 - Александр Кваченюк-Борецкий

– Ну, тебе-то, Осиповна, грех жаловаться! – нарочно похваливала Матрена Гурьевна свою соседку. – Твой Ерема вона, как в гору попер!

– Да, что мы все – про свиней, да кур!

И нетерпеливая фермерша с любопытством посмотрела на Виктора.

– Пусть твой сокол лучшее про себя расскажет?

– А – что, рассказывать-то?

Красногубов равнодушно пожал плечами.

– Ну, например, про свои ранения?

Но солдат лишь недоуменно развел огромными руками.

– Да, нечего рассказывать!

– Как, так – нечего? – не унималась гостья. – Если это – государственна тайна, так и не сказывай! Я не обижусь!

Виктор наполнил стаканы в который раз.

– А давайте выпьем за встречу! – неожиданно предложила Василиса.

– И – то, верно! – поддержала Матрена Гурьевна новый тост.

Но уже изрядно захмелевшая Осиповна сделала протестующий жест рукой.

– Не хочу за встречу! – категорически возразила она. – Я буду пить за наших погибших сыновей!

Все снова поднялись из-за стола.

– А – котлеты?! – напомнила Матрена Гурьевна своим гостям, после того, как было покончено с тефтелями. – Ешьте, а то совсем простынут! – И про картошечку не забудьте!

Впервые за долгое время она с умилением, сквозь которое, все ж таки, нет-нет да проглядывала некоторая тревога, таращилась на сына. Уж, кому-кому, а ему напоминать о еде – все равно, что хохлушке подсказывать, чтоб семечек налущила.

Очень скоро пиршество благополучно завершилось, и Виктор вначале под руку препроводил до дому набравшуюся вусмерть Осиповну, затем вместе с Василисой, не торопясь, отправился на железнодорожную станцию, откуда на электричке она должна была отправиться в город. На прощанье девушка без стеснения поцеловала его прямо в губы и пообещала, что через денек-другой навестит снова.

– А, может быть, не стоит? – засомневался он.

Но Василиса, то ли не расслышала Виктора, то ли не захотела этого сделать. Как только двери распахнулись, она юркнула в электропоезд, и, махнув ему рукой из тамбура, прошла в вагон…

Весть о том, что Красногубов якобы служил в Чечне, быстро облетела весь поселок. Некоторые сомневались, что это – правда, поскольку наверняка знали, что местный военный комиссариат, пока что, не направил в горячую точку ни единого своего призывника. Другие утверждали, что Красногубов имеет ранения и государственные награды за мужество и отвагу. Как будто бы, однажды он даже обезвредил целую группу чеченских бандитов. Так, ничего не подозревая об этом, с легкой руки Осиповны, которая на каждом углу рассказывала всем небылицы про Виктора, он невольно стал героем дня…

Как-то Красногубов отправился за хлебом. За прилавком продмага стояла молоденькая девчоночка. В идеально чистом белом фартучке она один в один походила на примерную ученицу из числа отличниц, претендовавшую на скорое окончание школы с золотой медалью. С приветливой улыбкой на лице продавец подала ему еще теплые после выпечки буханки. При этом она то и дело кокетливо стреляла в Красногубова своими смеющимися глазками. Когда Виктор направился к выходу, шустрая девица вдруг окликнула его:

– А сдачу-то, сдачу!

Виктор вернулся к прилавку.

– Ну, и как там, небось, страшно было?

Брови Красногубова удивленно поползли вверх.

– Да, Ленка – я, Морозова, соседка ваша! Через два дома от вас живу!

– Ленка?! – обрадовано воскликнул Виктор. – Неужто, ты?

– А – что, так сильно изменилась?

Красногубов согласно кивнул.

– Еще бы! Я когда в армию уходил, ты совсем зеленая была. А сейчас, поди, от женихов отбою нету?

В ответ Ленка лишь разочарованно вздохнула.

– Какие тут женихи? Стоящие, все в город подались. А те, что остались, на что не годятся!

– Так, уж, и не годятся?! – засомневался Виктор.

Он сказал это не потому, что не доверял авторитетному мнению Ленки, но лишь затем, чтобы поддержать разговор. В самом деле, большая часть домов в поселке сильно обветшала, неотложно требуя капитального ремонта. Вдребезги разбитые дороги не ремонтировались, а новые не строились совсем. В осеннюю распутицу или зимнюю круговерть сообщение с городом прерывалось. Поселковый клуб пришел в такую негодность, что его окончательно закрыли. Поликлиники не было вовсе. За медицинской помощью люди ездили за тридцать верст в город.

– Теперь в поселке все только и судачат… про вас!

– Про меня?! – с сомнением переспросил Виктор. – Это, что же, плохого я им сделал?

– Говорят, что под Урус-Мортаном вы в одиночку взяли в плен десяток ихних камикадзе!

И с нескрываемым восхищением, отчего ее глаза округлились и заблестели, как две дозревающие вишенки с капельками утренней росы, Ленка уставилась на Виктора…

– Витенька, наконец-то! – невольно вырвалось у Матрены Гурьевны, едва сын с авоськой в руках переступил отчий порог. – У меня для тебя – хорошая новость!

– Какая-такая – новость? – с сомнением в голосе спросил Виктор.

Ему определенно не нравилось, что в поселке, где он родился и вырос, его принимали совсем не за того человека, каким он являлся на самом деле.

– Да, Осиповна тут даича приходила! – продолжала Матрена Гурьевна. – Сказывала, что Ерема берет тебя к себе на ферму. Такого, говорит, незя допустить, шобы ерой без работы да куска хлеба оставалсь!

Виктор до того был уверен в собственных силах, что, казалось, никто и никогда не вывел бы его из душевного равновесия, если бы он сам этого не пожелал. Но на сей раз, Красногубов с трудом сдержался. Ни слова не говоря матери, он вышел из дому, с силой хлопнул входной дверью. Слава богу, соседи оказались дома.

– Ты смотри, кто к нам пожаловал! – несказанно обрадовался Ермолай Пантелеймонович при виде Красногубова. – Проходи, дорогой! Желанным гостем будешь!

С силой пожав руку фермера, отчего тот едва не взвыл от боли, Виктор молча сел на предложенный табурет.

– Ну, и лапа – у тебя, соседушка! – то ли высказал одобрение, то ли ласково пожурил его Ерема, демонстративно потрясывая мозолистой пятерней в воздухе. – Прямо-таки, медвежья!.. Ты в следующий раз-то полегче! А то, так без руки оставишь!

И он широко улыбнулся, показав щербатый ряд зубов. Фермер был человеком с характером. Еще в молодости он закончил сельскохозяйственный техникум. Любовь к земле и привычка трудиться от зари и до зари, наконец, стали приносить ему известную прибыль. Ермолай оказался отличным фермером. Конечно же, он добился бы гораздо большего, если бы не отсутствие рынка, хаос в законодательстве и чиновничий беспредел. Несмотря на усердие, навар селянина был невелик. Его едва хватало, чтобы кое-как держаться на плаву. Но и это бесконечно радовало Ермолая Пантелеймоновича.

– Я как раз обедать собрался! – продолжал он. – Присаживайся поближе к столу.

Он распечатал бутылку «Столичной» и разлил ее по стаканчикам.

– Ну, за тебя, сынок! – с сердечной ноткой в голосе негромко сказал фермер и украдкой смахнул рукавом не прошеную слезинку, которая, ни с того, сего, словно случайная капля дождя – с безоблачного неба, упав с ресницы, покатилась по его щеке, не успев пропасть в жесткой густой щетине.

На прощанье Виктор с чувством, и почти, сыновней теплотой и благодарностью за щедрое гостеприимство, обнял Ерему. Осиповна, прижавшись к груди солдата, и, привстав на цыпочки, вытянула губы, чтобы звонко чмокнуть его в лоб. Но, как ни старалась, после того, как Виктор слегка склонился, чтобы облегчить задачу гостеприимной хозяйке, дотянулась лишь до подбородка.

– Жду тебя на ферме, сынок! – крикнул Ермолай Пантелеймонович в след Красногубову.

«Ну и пусть думают, что я воевал в Чечне! Что – герой! – по дороге домой размышлял Виктор. – Они гордятся тем, что я – один из них. И не нужно отнимать у них эту гордость. Того, что возвышает их в собственных глазах, а, значит, делает добрее и лучше… Они заслужили, чтобы чувствовать себя людьми и уважать себя за это».

Несмотря на большое количество выпитого, так, как застолье с фермером и фермершей не ограничилось лишь одной бутылкой «Столичной», Красногубов ощущал себя совершенно трезвым. Он отдал дань уважения всему, что старательно наготовила Осиповна, чтобы не сплоховать перед гостем. Но, несмотря на это, Виктор все-таки, ощущал легкий голод.

– Ужинать будешь? – первым делом спросила Матрена Гурьевна, едва он вошел в дом. – Чай, проголодался?

Мать хорошо знала о том, что, сколько бы ее сын не съел, будучи в гостях, он все равно не насыщался. Не ожидая ответа, она загремела кастрюлями и чашками, которые заполонили маленькую кухоньку. Теперь Матрена Гурьевна тратила на готовку вдвое больше времени и сил, чем прежде, до прибытия Виктора из армии. Она делала это с надеждой на то, что он устроится на ферму к Ереме, и они не останутся без куска хлеба. Всю жизнь, проработав дояркой в местном совхозе, женщина лишь совсем недавно вышла на пенсию. Но ее не хватало на то, чтобы свести концы с концами. Но, каково бы ей не приходилось, она прекрасно понимала, что единственному в доме мужчине нужна хорошая кормежка, чтобы, как следует, поднабраться сил.