Намбандзин - Александр Васильевич Чернобровкин

на пять, а следующие не передвигались вперед. Если противник был далеко, продолжалось караколирование без стрельбы с медленным отступлением. Заодно мы прикрывали нашу убегающую армию, давали ей возможность оторваться от противника, прийти в себя и вернуться на поле боя. Впрочем, этого не случилось. Удирать так удирать.

Я не учел, что починенные у меня малоопытные, что отступление, даже организованное и без потерь — это в первую очередь психологический надлом, что, как думают новички, в одиночку спастись больше шансов. К тому же, они поняли, что наши не вернутся, что остались один на один с многократно превосходящим врагом. Должен признаться, что сам упустил момент, когда драпанули задние, а за ними побежали и остальные. Они как-то удивительно дружно рванули мимо меня, причем многие выбросили оружие. Побежали стадом баранов к дороге, ведущей из долины.

Поняв, что красивого отступления не получится, я тоже побежал, но в другую сторону — к густому вишняку. В детстве лазил по такому и знал, что ломиться через него в полный рост глупо и больно, а вот на четвереньках и кое-где ползком можно запросто пробраться. Да, подерет-поцарапает малехо, но это не смертельно. Зато конница за тобой уж точно не поскачет, да и пехотинцы хорошенько поскребут затылок прежде, чем решат лезть в заросли, когда есть возможность гнаться за удирающими врагами по дороге.

Всё оказалось даже лучше, чем я предполагал. Случайно выполз на звериную тропу, наверное, лисью, и дальше двигался строго по ней, сильно петляющей. Доспехи хорошо защищали от веток и острых сучков. Больше хлопот доставляли сабля в ножнах и лук и стрелы в сагайдаке, которые постоянно цеплялись за стволы и ветки. Иногда расчищал путь стволом аркебузы, которую решил не выбрасывать. Она пусть и не очень точная, зато хорошо отпугивает всадников.

Перевалив вершину холма, я нашел просвет между деревьями, невысокими и переплетенными, и встал, чтобы оценить обстановку впереди. Вишняк заканчивался метров через сто ниже по склону. Дальше была долина меньшего размера, чем та, из которой я сбежал. На полях без страха и суеты возились крестьяне. Наверное, и понятия не имели, что по соседству шло сражение, или недавно слышали звуки его и молились, чтобы не перекинулось к ним, а теперь успокоились.

Внизу меня поджидал мой заместитель Данзё. Он сидел в тени под деревом, прислонившись спиной к стволу. Рядом стояла аркебуза.

— Пойдем или подождем, может, еще кто последовал за нами? — спросил он.

— Нет смысла ждать. Я не собираюсь возвращаться к Китабатакэ Харумото, — ответил ему.

— Оставишь ему заработанные деньги? — задал следующий вопрос Данзё.

— Голова дороже, — поделился я жизненным опытом.

— Тоже верно, — согласился он. — И куда пойдешь?

Я пожал плечами:

— Наверное, в Кёто. Просмотрю вашу столицу. Может, наймусь там к кому-нибудь.

— А не хочешь послужить у нас, обучить моих земляков стрельбе из ару-ке-базу? (Так мои подчиненные вслед за мной называли аркебузу, а все остальные — тэппо (железная палка)). Будем платить по кобану в месяц, как даймё, — предложил мой заместитель, теперь уже бывший.

Когда нет выбора, любое предложение кажется интересным.

9

Деревня Каваи располагалась в маленькой долине между гребнями горы. Туда вела всего одна дорога, и на входе постоянно дежурил караул из трех человек днем и пятерых ночью. Находились они на крутом склоне отрога в деревянной будке, напоминающей ласточкино гнездо, откуда хорошо были видны подходы к долине. Саму деревню защищали ров шириной метра четыре, заполненный водой, которую приносил ручей со склона горы, и оштукатуренная, деревянная стена высотой метра три, возведенная по краю вершины холма неправильной формы с почти вертикальными, специально срезанными склонами высотой от пяти до восьми метров в разных местах. Еще бы построили тэнсю, и я бы решил, что передо мной замок богатого самурая. Единственный вход был по каменно-деревянному тоннелю с дырами-убийцами в верхнем своде в приземистой и широкой башне, в которой в светлое время суток дежурили пятеро стражников, а в темное — в два раза больше. Внутри располагались, разделенные узкими улочками, одноэтажные и двухэтажные, оштукатуренные дома из дерева и бамбука с высокими крутыми крышами из рисовой соломы. Как позже узнал, что на вторых этажах хранили зимой яйца тутового шелкопряда. В дальней от ворот части поселения, возле дома главы клана Каваи Аки — старика с подслеповатыми глазами, который редко выходил на люди — была небольшая площадь, на которой с трудом помещались все мужчины деревни. Наверное, получил родовое имя по деревне, но не исключаю и противоположный вариант.

Рядом с холмом находились каменистая площадка для тренировок с вкопанными деревянными столбами разной толщины и конструкции, выполнявших роль самых разных тренажеров, и несколько маленьких полей, на которых сейчас росли овощи, а на одном, длинном и узком, расположенном на террасе на склоне горы возле ручья — хлопок. Даже трех урожаев в год с такой маленькой площади не хватит, чтобы прокормить всех жителей деревни. Здесь холоднее, чем в долине, рис, наверное, не растет, и больше двух урожаев вряд ли соберешь. Поэтому сельским хозяйством занимались женщины, а мужчины охраняли деревню и тренировались, чтобы наняться на службу к богатому человеку и заработать на пропитание. Детей начинали обучать лет с пяти-шести, но уже сразу после рождения резко и неритмично качали в подвешенных к перекладине корзинах-люльках, чтобы вестибулярный аппарат привыкал к перегрузкам, а двух-трехлетних отправляли спать на дерево, чтобы научился контролировать свое тело во сне. В Японии были, есть и будут самые разные табели о рангах (даны, пояса…), поэтому мужчины делились на рядовых (гэнины), сержантов (тюнины), которые командовали небольшими отрядами, и офицеров (дзёнины). Последних было трое: глава клана и два его помощника чуть помоложе. Они договаривались с «клиентами» и назначали, кто, где и кем будет служить или какое задание должен выполнить. Заработанные деньги или продукты распределялись поровну между всеми семьями деревни. Исполнители получали больше.

У меня не было планов задерживаться в этой дыре. Собирался обучить аборигенов стрельбе из аркебузы, подтянуть японский язык, получить деньги и отправиться дальше. Когда мы приблизились к тренировочной площадке, на которой шло довольно интенсивное обучение нескольких групп, набранных по возрасту, я подумал, что раз судьба занесла меня сюда, то, наверное, не просто так.

— Данзё, я хочу изменить условия договора. Мне не нужно золото. Расплатитесь со мной тем же: я научу вас стрелять, а мы меня — всяким вашим навыкам, — сказал я своему спутнику, с которым во время многодневного путешествия наладил хорошие отношения.

— Я не вправе принимать такие решения, — сообщил он.

— Знаю. Объяснишь